«Юристы нашей организации посадили на скамью подсудимых 89 полицейских, обвинявшихся в пытках, — рассказывает глава нижегородской организации “Комитет против пыток” Игорь Каляпин. — Во всех этих случаях, кроме трех, нам приходилось преодолевать сопротивление следователей. И каждый раз мы видели: родной следователь из родного районного следственного отдела расследует уголовное дело в отношении милиционера из родного угрозыска. У следователя еще двадцать-тридцать дел в производстве, и по всем делам он зависит от дружбы с этим милиционером».
Насколько можно судить, такая связка между следователями и милицейскими оперативниками и стала главной причиной казанских безобразий. Можно предположить, что договоренности существовали на уровне республиканского МВД и республиканского же Следственного управления СКР. Благодаря этому и у милиции, и у следователей отчетные показатели по борьбе с преступностью были прекрасными, их ставили в пример всей стране. На пытки подозреваемых в преступлениях закрывали глаза.
«Известен случай, когда после возбуждения уголовного дела против милиционеров в Татарстане один из высших чинов региональной полиции на совещании открыто сказал начальнику республиканского следственного управления, что оперативного сопровождения следователи больше не получат», — рассказывает Игорь Каляпин. По его словам, даже если полицейское начальство не защищает заподозренных в преступлениях сотрудников, расследование может быть заторможено. «Наша организация долго и очень тесно взаимодействовала с Управлением собственной безопасности МВД по Приволжскому федеральному округу. Сейчас начальник УСБ уже на пенсии, и я могу назвать эту цифру. Две трети материалов, которые они направляли тогда еще в прокуратуру с предложением возбудить уголовное дело, заканчивались отказом. То есть сам орган МВД считает, что в отношении сотрудника надо возбудить уголовное дело. А следователь прокуратуры отказывает. Потому что он в этом опере, который умеет выбивать показания, заинтересован. Высокому полицейскому начальству этот опер не нужен. Потому что рано или поздно будет “залет”, который забрызгает их грязью. А местному районному следователю этот опер нужен».
Самым важным практическим выводом из этой истории пока стало обещание Следственного комитета создать специальное подразделение для расследования преступлений, совершенных полицейскими, сотрудниками Госнаркоконтроля и Федеральной службы исполнения наказаний. Именно этого требовали правозащитники — «Комитет против пыток», «Агора», «Мемориал» и другие. Они указывали на очевидный конфликт интересов: при расследовании преступлений следователь зависит от полицейских-оперативников, которые добывают ему информацию, и он же должен расследовать дела о преступлениях этих оперативников. Под петицией правозащитников, опубликованной в сети, подписались без малого пять тысяч человек. По словам Каляпина, успех объявленного СКР решения будет зависеть от того, удастся ли вывести следователей, расследующих преступления силовиков, из-под влияния региональных следственных управлений и подчинить непосредственно руководству Следственного комитета. «Выше регионального уровня эта связка не прослеживается, — говорит Каляпин, — Нургалиев не пойдет к Бастрыкину требовать закрытия уголовного дела».
Однако казанское дело (как обычно и бывает, такие же истории немедленно всплыли еще в нескольких городах) поставило вопрос не только о зависимости следователей от полицейских. Оно вновь поставило те вопросы, на которые должна была ответить реформа полиции, — прежде всего о кадровом составе и системе отчетности. Можно было и раньше подозревать, что реформа ничего не изменила в МВД. Сейчас тому есть твердые доказательства.
Их война
Собственно, реформу и вспомнили полицейским начальникам, которые пришли на обсуждение казанского дела в Общественную палату на прошлой неделе. В частности, у них спросили, возможно ли провести более или менее качественную аттестацию всего личного состава полиции за полтора месяца. Выяснилось, что против переаттестации сотрудников ОВД «Дальний», которые сейчас обвиняются в пытках, выступало Управление собственной безопасности, однако их все равно взяли на службу.
Реформа полиции проводилась по всем отечественным канонам, когда ведомство реформирует само себя без всякого внешнего контроля. Новый закон о полиции формально обсуждался в интернете, фактически же министерство проигнорировало все не устраивающие его замечания. Переаттестация стала тестом на лояльность непосредственному начальству. Никакого публичного концептуального обсуждения реформы просто не было — правозащитники обсуждать будущее МВД пытались, но полицейские генералы в дискуссии не участвовали. Сокращение штатов полиции прошло формально. «Один из заместителей министра, есть такой генерал-полковник Смирный, нарисовал схему, и эту схему, как кальку, раз — на всю страну. Сокращали подразделения милиции, допустим, в районных центрах наполовину. И возникал вопрос: а когда районный центр растянут на сто километров, не приведет ли это сокращение к тому, что, случись преступление, доедут только к следующему дню, потому что еще разбираются в другом населенном пункте?» — говорил эксперт рабочей группы по формированию системы «Открытое правительство», экс-депутат Госдумы Михаил Гришанков в интервью «Эксперт-ТВ».
«Милиция — это карательный орган, любить ее не должны, достаточно, чтобы боялись», — сказал несколько лет назад «Эксперту» высокопоставленный чиновник. Полиция действительно нигде в мире не вызывает искренней народной любви, однако карательная логика МВД заводит ведомство в тупик.
Перед полицией поставлена цель «борьбы с преступностью». На это ориентирована система отчетности. «Преступность должна снижаться, а раскрываемость повышаться. Этот подход сам по себе провоцирует сотрудников на преступления», — говорит Владимир Овчинский, в прошлом глава российского бюро Интерпола.
Между тем уровень преступности может и не зависеть от воли полиции. Например, на него могут влиять экономические циклы. А человеку, которого ограбили на улице, все равно, снижается преступность или растет. Для него важно, чтобы его заявление в милиции было принято, а преступники — найдены и наказаны. Как раз с последним у нас дело обстоит плохо. «Каждый год растет число заявлений от граждан и снижается число зарегистрированных преступлений, — рассуждает Овчинский. — В прошлом году было 24 миллиона заявлений. И менее чем по двум миллионам возбуждены уголовные дела». То есть полиция ведет какую-то свою борьбу с преступностью в соответствии с собственными целями и правилами, а также собственными понятиями о борьбе и зле.
Это и есть тема несостоявшегося концептуального обсуждения реформы полиции. Акцент может быть сделан, например, не на борьбу с преступностью, а на обеспечение безопасности. Тогда число и качество учета заявлений о преступлениях, регистрация преступлений — то, что отражает уровень безопасности, как его видят люди, — становятся политически значимыми. Владимир Овчинский считает, что Россия может опираться на скандинавский опыт регистрации криминальных происшествий с жестко стандартизованной процедурой, не допускающей фальсификаций.
Публичный резонанс от казанской истории можно объяснять конспирологически, связывая его с весьма конфликтным формированием нового правительства или с борьбой за влияние в верхушке МВД. Министр Рашид Нургалиев и правда проявил себя в последние недели не лучшим образом. Не берем в расчет то, что министр внутренних дел Татарстана Асгат Сафаров сохранил свой пост. У ведомства могут быть свои представления о кадровой политике и степени вины конкретного чиновника. Однако речи начальника российской полиции («уроки человеколюбия» для полицейских, призыв «научить их видеть прекрасное в повседневном») не похожи на речи человека, во что бы то ни стало желающего сохранить свой пост.
Что бы ни стояло за публичным обсуждением казанского дела сейчас, такие случаи, к сожалению, будут повторяться. Пока просто нет ничего, что могло бы их предотвратить. А значит, недовольство граждан России российской полицией не исчезнет, и политическому классу придется вернуться к вопросу о реформе. Плюс только один — стала очевидна невозможность проведения преобразований в полиции руками самого МВД.
