Сегодня мы видим, как РПЦ занялась бурной хозяйственной и административной деятельностью, предпринимает активные действия по расширению своего влияния на различные общественные институты. Часто она аргументирует свое стремление внедриться в школы и институты, армию и полицию тем, что подобная социальная роль является естественной принадлежностью церкви, и ссылается на обладание многими социальными функциями РПЦ до революции. Как к этому относиться, не опасен ли этот процесс для здоровья самой церкви? Ведь именно чрезмерное участие Русской православной церкви в дореволюционных социальных и властных институтах во многом и привело к страшному идейному и нравственному кризису в обществе и в его глазах разрушило РПЦ как нравственный ориентир. Чудная картина выходила: как правило, сытые и всем довольные служители культа, казалось, не замечали неправды окружавшей их жизни. Иначе чувствовали единицы. Иоанн Кронштадтский, например, видел надвигающуюся катастрофу и неоднократно обращался к братьям с призывом опомниться и покаяться.

В то же время важно отдавать себе отчет в том, что сами социальные институты не составляют сути церкви, а достаются ей на время по исторической необходимости. Например, в нашей летописи есть рассказ о том, как после Крещения Руси князь Владимир начал требовать, чтобы детей отдавали в церковные школы, так как без продвижения образования ему не удалось бы добиться реального принятия христианства своими подданными. Таким образом, на фоне общей неграмотности церковь и в России, и в Европе долгое время оставалась центром учености и просвещения, там писались, переводились и хранились книги, вокруг храмов была сосредоточена вся система образования. Однако с развитием общества церковь и в Европе, и в России теряет эту функцию, так как из прогрессивной она преображается в тормозящую (Петр I отобрал у церкви монополию на образование, столкнувшись с научной отсталостью российской образовательной системы).

В течение весьма длинного исторического периода и в Европе, и в России церковь играла роль общественного лифта. В условиях жесткой сословной иерархии одаренные представители третьего сословия не имели никакого другого способа получить доступ к образованию, добиться значимой общественной роли, кроме как через духовную карьеру. Вспомним, например, отца Марины Цветаевой — замечательного ученого Ивана Цветаева, которому мы обязаны открытием в Москве Музея изобразительных искусств, сегодня носящего имя А. С. Пушкина. Профессор Цветаев был сыном бедного священника, стремящегося любой ценой дать образование своим детям.

Церковь в России в определенный момент играла даже роль помощника женской эмансипации. Преподобный Серафим Саровский, давший более легкий устав для девичьего общежительного монастыря, поддерживал идею создания таких монастырей во многом потому, что, по его словам, очень жалел склонных к размышлениям крестьянских девушек, которым в противном случае предстояло выйти замуж. Тот, кто читал поэму Некрасова «Мороз Красный нос», поймет, в чем состояла прелесть монастырской жизни по сравнению с семейной деревенской: замужество для деревенской женщины часто было равносильно рабству. Тяжелая работа, побои и пьянство мужа, бесконечное рождение детей, часто умиравших от плохого питания и ухода, были крестом большинства русских крестьянок. Монастырь же давал девушке возможность выйти из дурной бесконечности: учиться, посильно работать, читать книги и даже писать иконы. Сегодня, однако, монастырь вряд ли воспринимается как оплот женского свободолюбия.

В разные исторические периоды и в разных странах церкви также приходилось играть роль института национальной идентификации, стимулируя образование национального государства. Однако при завершении процесса его образования церковь теряла свою прежнюю роль и снова становилась просто церковью. Пожалуй, ближайшим к нам наглядным примером может служить польская католическая церковь, пользовавшаяся огромной популярностью в обществе особенно после Второй мировой войны, когда она играла роль проводника национального возрождения поляков и затем поддерживала борьбу с советским режимом. Однако после распада соцблока и вступления Польши в ЕС церковь утратила эту функцию и вернулась к решению своих непосредственных задач.