Твиттерная революция в Египте завершилась в ночь с 3 на 4 июля последним постом в сети «Фейсбук» первого демократически избранного президента Мухаммеда Мурси. «Я лучше погибну, чем добровольно отдам власть, став посмешищем в глазах потомков», — написал он, после чего был арестован военными и отправлен то ли на одну из армейских баз, то ли в здание разведки.
Вместе с Мухаммедом Мурси была арестована верхушка «Братьев-мусульман» (в Египте это движение называют «Ихван»). Совершивший военный переворот министр обороны Абдель Фаттах ас-Сиси объявил о приостановке действия конституции, назначил временно исполняющим обязанности президента главу Верховного суда Адли Мансура.
Военный переворот в стране был встречен неоднозначно. С одной стороны, его поддержали миллионы светски настроенных египтян. К моменту совершения переворота они уже несколько дней устраивали митинги и демонстрации по всей стране, требуя отставки исламиста Мурси. Однако есть и другие миллионы — жители провинции, которым Мухаммед Мурси импонировал. В пятницу они устроили массовые манифестации (получившие название «пятницы отказа»), требуя вернуть законно избранного президента.
На момент сдачи номера в печать не было известно, чем завершилось это противостояние. Собственно, итог особого значения не имеет. Сам факт военного переворота лишил Египет последних шансов на установление стабильной легитимной демократической власти, способной принимать серьезные политические решения. И независимо от того, кто победит в схватке между египетскими исламистами и секуляристами, страну в ближайшем будущем ожидает экономический коллапс.
Свержение «Ихвана» также фактически ставит крест на той политической модели, которую предложила региону «арабская весна», — исламской демократии. По целому ряду причин арабский мир (что видно на примере не только Египта, но и Ливии, и Туниса) оказался не готов даже к этой упрощенной форме демократии. И на вопрос о том, как жить дальше, у арабских политологов ответа нет. У западных тоже.
«Арабский мир разваливается, он превращается в то, чем был до прихода Османской империи: конгломерат кланов и больших семей — хумул, племен и альянсов племен, этнических меньшинств, религиозных и криминальных группировок», — говорит «Эксперту» президент Института Ближнего Востока Евгений Сатановский.
Голодные революционеры
Справедливости ради нужно отметить, что в свержении Мурси виноват прежде всего сам Мурси. Придя к власти, президент не смог ни решить проблемы, стоящие перед страной, ни возложить вину за этот провал на кого-то другого.
Сегодня Египет, которому после распада Британской империи предрекали большое будущее, стоит на грани экономической, демографической и экологической катастрофы. Нынешний египетский кризис, по мнению многих экономистов, самый серьезный за последние 80 лет. Причем его катализаторами стали не только проблемы мировой экономики, но и революция 2011 года.
Одно из последствий революции — резкое сокращение туристической отрасли на фоне разгула исламистов и угроз запретить на пляжах алкоголь и бикини (по состоянию на апрель 2013 года египетские отели были заполнены в среднем на 10%). Приход к власти исламистов вызвал бегство капитала, сокращение промышленного производства (с 2011 года в стране закрылось 4500 фабрик), а также объема иностранных инвестиций (упал на 56%).
Сильнее всего эти проблемы ударили по египетской бедноте. В предыдущие кризисы бедняки выживали за счет переводов родственников, работающих в странах Залива и Ливии, государственной или же международной помощи и сравнительно низкого уровня безработицы. А также за счет государственных субсидий (благодаря которым хлеб стоил 1 цент за буханку, топливо — менее 20 центов за литр). Сегодня заграничные переводы заметно сократились, а безработица среди молодежи достигла 25%. Деньги на субсидии (топлива, хлеба, газа) выделять стало сложно, учитывая, что на них приходится более 20% бюджета при бюджетном дефиците в 12–13% ВВП. Власти и без того за два года правления проели чуть ли не 60% всех золотовалютных запасов (если в январе 2011 года их объем составлял порядка 36 млрд долларов, то к 1 апреля 2013-го он сократился до 13 млрд). Притом часть из этих 13 млрд Египту не принадлежит, поскольку сюда входят 4 млрд долларов, вложенные в египетский центробанк Катаром, а также по одному миллиарду долларов, принадлежащих Турции и Саудовской Аравии.
С уменьшением объема субсидий, сдерживавших потребительскую инфляцию, в стране начали резко расти цены. С прошлой осени некоторые товары подорожали вдвое, четверть населения тратит на еду до половины всего семейного бюджета. В результате, только по официальным данным, четверть египтян живет за чертой бедности, а еще почти 24% находятся лишь чуть выше этой черты. Неудивительно, что в Египте резко вырос уровень преступности. Количество убийств в 2012 году увеличилось на 130%, похищений — на 145%, а грабежей — на 350%. Малый бизнес быстро подстроился под новые тренды — в стране тут же появился нелегальный рынок производителей оружия (которое, понятно, используется не только как средство самозащиты, но и для выражения своих политических предпочтений на многочисленных митингах).
На фоне всех этих проблем египтяне стали с ностальгией вспоминать время Хосни Мубарака, при котором жилось небогато и без особых свобод, но спокойно. Достижения Тахрира оказались не так уж важны и интересны: согласно опросу PewResearchCenter, 49% египтян считают экономические задачи более важными, чем установление демократии. Однако для решения этих задач властям нужно было как минимум проявить политическую волю и готовность принимать непростые решения, что для президента-исламиста проблематично.
«Мурси психологически не был готов стать президентом (на выборах он был лишь запасным кандидатом “Ихвана” и стал основным после исключения из кампании Хайрата аль-Шатера. — “Эксперт”). При его биографии и очень противоречивых воззрениях, при отсутствии политического опыта ожидать от Мурси каких-то прорывных решений было бессмысленно», — уверен член научного совета Московского центра Карнеги Алексей Малашенко. Согласно опросу, проведенному Zogby Research Services, рейтинг президента за прошедший год упал с 57 до 28%.
Мурси утверждал, что со временем сможет решить все стоящие перед страной проблемы, и просил население потерпеть. «Прошу вас, поверьте, что Египту нужно время, чтобы справиться с наследием прошлого, его коррупцией, — говорил президент. — Дайте нам время, чтобы ответить на все вызовы и проблемы, которые являются не чем иным, как наследием прошлого режима».
Нужно было договариваться
Возможно, население и дало бы время, если бы президент продемонстрировал политическую гибкость и умение договариваться со всеми политическими силами страны. «Мурси очень конфликтный. Он возомнил себя настоящим президентом, причем пожизненным, и зарвался. Он переругался с судьями, с прессой, генералами, полицией и даже со многими лидерами “Братьев-мусульман”. И в итоге остался один», — говорит Евгений Сатановский.
Прошедшие в мае-июне 2012 года президентские выборы продемонстрировали, что страна фактически раскололась на сторонников исламистов и сторонников секуляристов, однако занявший пост президента Мухаммед Мурси отверг возможность компромисса со светскими силами. Президент боялся, что в случае поисков компромисса его исламский электорат достанется более радикальным партиям, поэтому он и взял курс на построение в Египте исламского государства.
Для подавления недовольных Мурси в ноябре 2012 года назначил генеральным прокурором Талаата Абдуллу, который сосредоточился на преследовании врагов «Ихвана» (причем делал это настолько вызывающе, что в марте Верховный суд снял его с должности и объявил возбужденные им дела незаконными). В том же ноябре президент принял поправки к действовавшей на тот момент конституционной декларации, которая ставила исполнительную власть выше судебной. Согласно новому указу, президент мог издавать «любые декреты, направленные на защиту революции», которые при этом нельзя было оспорить в суде. Это решение вызвало массовые протесты в Египте. Мурси поправки отменил, однако уже в декабре светским силам был нанесен очередной удар. В стране приняли новую конституцию, не отличавшуюся ни политической, ни религиозной толерантностью. В ней было указано, что основой для национального права становится шариат, запрещалось оскорблять Пророка, свобода вероисповедания гарантировалась только мусульманам, христианам и иудеям, а также отмечалось, что права женщин не должны противоречить «семейным ценностям» Египта.
Откровенно преследуя светские силы и исламизируя страну, Мухаммед Мурси рассчитывал консолидировать вокруг себя все исламистские силы, включая радикально настроенных салафитов. Именно ради них в конституцию был введен пункт о шариате и о правах женщин, именно с ними Мурси делился постами, причем зачастую без учета местных реалий. Так, в июне этого года президент назначил губернатором Луксора Аделя Эль Хайята, представителя группировки «Джемаа Исламия». Назначение губернатором члена организации, которая в 1997 году убила 58 туристов в Луксоре, отнюдь не способствовало повышению туристической привлекательности города, да и всего Египта. В знак протеста министр туризма Хишам Заазу подал в отставку, а, по словам главы туристической палаты Луксора Тарвата Агами, местные чиновники и представители турбизнеса вообще хотели запереть двери губернаторской резиденции и отправить Эль Хайята в аэропорт.
Заигрывания Мурси с салафитами не нравились ни секуляристам, ни умеренным лидерам «Ихвана». Поэтому неудивительно, что, когда армия и светская оппозиция поднялись против президента, сторонников у него из числа влиятельных египтян оказалось немного. И не желая терпеть неудобства (в частности, как губернатор провинции Дакахлия, добираться до работы в полностью закрывающем лицо никабе, дабы не быть узнанным бунтующей толпой), и без того немногочисленные сторонники начали разбегаться. Так, из кабинета сбежало 12 министров, а затем и сам премьер Хишам Кандиль. Бежали и депутаты — местные СМИ писали, что несколько народных избранников от «Братьев-мусульман» вместе с семьями вылетели в Лондон.
Некоторые открыто выступили против Мурси. В частности, министр внутренних дел Мухаммед Ибрагим, отказавшийся разгонять демонстрантов. «Мы не оставим народ, который массово вышел выразить свою волю так, что удивился весь мир, — говорится в заявлении МВД. — Мы объявляем о полной солидарности, обязуемся и впредь охранять государственную собственность и безопасность протестующих».
К восставшим примкнули и салафиты, на которых так надеялся президент. Они заявили, что примут действия военных «ради Египта, чтобы избежать кровопролития, так как многие в обществе не готовы к национальному примирению». Салафиты поступили прагматично — отошли в сторону и позволили светским и военным разгромить «Ихван», дабы затем консолидировать вокруг себя весь исламский электорат.
В итоге все равно голод
Однако, несмотря на все ошибки, допущенные Мухаммедом Мурси, нынешний переворот все же принес Египту больше вреда, чем пользы. Президент был готов начать работу над ошибками, согласился поделиться властью и полномочиями со светскими лидерами, обещал, что, как только будет избран новый состав парламента, он сразу же предложит конституционные поправки. Теперь же страна оказалась на грани гражданской войны, причем в самое неудачное для нее время.
Если военные и секуляристы надеялись, что президент добровольно откажется от власти, то они просчитались: Мурси знает, что до сих пор пользуется поддержкой значительной части египтян, особенно проживающих в провинции. Поэтому президент отказался подписывать отречение и отправляться в изгнание (ему предлагали на выбор Катар или Турцию). Мурси и его сторонники уже призвали египтян выступить в поддержку «конституции и шариата» и угрожают своим противникам большой кровью.
«Сегодня ни один военный переворот, против которого будут выступать народные массы, не сможет пройти без серьезного кровопролития. Кто из вас готов взять на себя ответственность за это кровопролитие? — вопрошал помощник по национальной безопасности Мурси Эссам Хаддад. — В Египте еще есть люди, которые верят в демократическое право выбирать самим. Сотни тысяч таких людей вышли поддержать демократию и президента. И они не отступят. Убрать их можно только с помощью насилия».
В ответ армия предлагает исламистам не устраивать бунт, а включиться в новый политический процесс. «Мы построим сильное и стабильное египетское общество, и ни один сын Египта не будет из него исключен», — обещает министр обороны генерал Абдул Фаттах аль-Сиси. Генералы обязались «избегать каких бы то ни было исключительных или односторонних мер против любой фракции или политического течения».
Исход гражданского противостояния не очевиден. Не исключено, что в Египте будут править светские силы, которые сделают своей опорой армию. Для этого, правда, им нужно консолидироваться и искать нового лидера. «Не аль-Барадеи, а кого-то помоложе и посимпатичнее, не с таким явным прозападным имиджем», — говорит Алексей Малашенко.
Впрочем, весьма вероятно, что через какое-то время «светские силы», не справляющиеся с экономическими проблемами страны, будут свергнуты салафитами. Аналитики не исключают и возвращения к власти «Ихвана». «Лидеры арестованы, счета закрыты, но низовые ячейки “Братьев-мусульман” вполне могут восстановить инфраструктуру организации, — рассказывает Евгений Сатановский. — Не исключено, что через несколько лет они выиграют очередные выборы и сместят очередного президента. Это же арабская толпа, она шарахается от одного к другому».
Возможно, страну ждет и полномасштабная гражданская война, которую генералы предотвратить не смогут, поскольку египетская армия отнюдь не однородна: в ней есть сторонники светских сил, «Ихвана», салафитов, а военная вертикаль в Египте всегда была не особо крепкой. «Помню, когда я там работал переводчиком в ВВС, летчикам было запрещено держать пост. Два лейтенанта этот приказ не соблюдали и летали голодными. Так в эскадрилью прилетел замминистра обороны и уговаривал двух лейтенантов, чтобы те ели», — вспоминает Алексей Малашенко.
Очевидно лишь одно — по какому вектору ни станет развиваться ситуация, экономикой в Египте заниматься никто не будет. Не до этого. Между тем в краткосрочной перспективе страну ждет голод.
Египет является крупнейшим в мире импортером зерна, ввозя до 80% от общего потребления. Однако резкое обесценивание национальной валюты — на 12% за полгода — и нехватка денег в казне привели к опустошению складов: при потреблении зерна 17 млн тонн в год сейчас запасено лишь 1,5 млн тонн, и новых контрактов на импорт пока нет. В среднесрочной перспективе стране грозит засуха. «К 2017 году Эфиопия закончит строительство четырехкаскадной плотины на Голубом Ниле. И объем стока Нила в Египте уменьшится на 20 процентов, а в период заполнения эфиопских водохранилищ — на треть. Население же АРЕ к этому времени может вырасти до 100 миллионов человек», — говорит Евгений Сатановский.
Не исключено, что в Египте повторится сирийский сценарий — с 2007–2008 годов в крупные города Сирии из-за нехватки воды переселились 250 тыс. крестьян, вырыли там тысячи нелегальных колодцев и еще больше усугубили ситуацию со снабжением населения. Проблему нехватки воды, конечно, нельзя назвать нерешаемой. Так, в Израиле из 2 млн кубометров потребляемой воды половина производится искусственно — через опреснение или очистку канализационных стоков. Однако для использования подобных технологий нужна сильная и стабильная власть с правильным набором приоритетов и крепкой экономической базой. В нынешнем Египте нет ни денег (после переворота все переговоры с ЕС и МВФ о кредитах были приостановлены), ни политической воли, ни качественного людского капитала, ни, в конце концов, готовности населения еще туже затянуть пояса.
«Если бы это была Япония, Корея, Израиль, Китай, Тайвань, Германия, то эти бюргеры вытащили бы страну из катастрофы. Но это ж Египет», — заключает Евгений Сатановский.
Без шансов
Египетский переворот окажет серьезное влияние на ход развития всех стран региона. Он перечеркнул цивилизационное значение «арабской весны».
До недавнего времени Египет был последней надеждой на то, что проект «зеленой демократии» — главное достижение «арабской весны» — сможет стать эффективной формой государственного устройства для арабских государств, создаст условия для поступательного экономического, социального и политического развития. В других странах, по которым прошла «весна», этой надежды уже не осталось.
Ливия вообще развалилась на части. Страной в лучших традициях феодализма правят племена и ополчения, которые обирают и грабят местное население. Власти только-только начинают наводить порядок (в частности, сумели разоружить одно из ополчений — «Щит Ливии»), однако вряд ли им удастся взять страну под контроль. А попытки отобрать у местных шейхов нефтяные месторождения вообще могут вылиться в новую гражданскую войну. К тому же, приняв в буквальном смысле слова под дулами автоматов местных боевиков закон о люстрации (запрещающий всем высокопоставленным чиновникам эпохи Каддафи занимать государственные посты ближайшие десять лет), центральные власти фактически лишили себя опытной бюрократии.
Тунис — колыбель «арабской весны» — пока не развалился. Однако демократизация страны, которая еще недавно считалась оплотом секуляризма на Ближнем Востоке, привела к ее исламизации. Причем радикальной. Так, президент Монсеф Марзуки отказался включать в конституцию пункт о равноправии мужчин и женщин, ибо в этом случае «женщины смогут выходить замуж за христиан или евреев, а это неприемлемо». И это при том, что радикалами по местным меркам ни он, ни правящая в коалиции с двумя небольшими светскими партиями «Ан-Нахда» (местный аналог «Братьев-мусульман») не считаются. Настоящие радикалы в Тунисе — это салафиты, которые обвиняют «Ан-Нахду» в слишком больших уступках светским силам и говорят о необходимости свергнуть правительство. Представления этих людей сложно назвать либеральными (так, например, тунисские салафиты предлагают девушкам отправиться на сексуальный джихад — в Сирию, обслуживать боевиков). Угрозы переворота в Тунисе сегодня нет, целью атак салафитов становятся кинотеатры, художественные выставки, бары; время от времени они нападают на отдельных секулярных политиков (в частности, в феврале был убит один из лидеров «Народного фронта» Шокри Белаид). Однако когда гражданская война в Сирии закончится и стажирующиеся там тунисские салафиты (по некоторым данным, до 3 тыс. человек) вернутся применять полученные навыки на родину, их целями вполне могут стать и правительственные учреждения.
Июльский переворот в Египте лишил «арабскую весну» последнего шанса на успех. По словам Эссама Хаддада, переворот «послал четкий сигнал всему миру ислама, говорящий о том, что демократия мусульманам не подходит».
«В исламском мире все игры с демократией заканчиваются тем, что в конце тоннеля вырисовывается Коран, — говорит Евгений Сатановский. — Это теократические демократии с элементами исламо-фашизма, где у меньшинств нет никаких прав, кроме как быть ограбленными или убитыми». Египтяне оказались неготовыми к тому, что в демократичных обществах недовольство выражают бюллетенями, а не погромами и экзальтированными демонстрациями с применением насилия (за четыре дня нынешних «демократических» протестов на площади Тахрир изнасиловали 90 женщин). В Египте в ближайшие годы должны были состояться парламентские выборы, и светские силы могли бы там одержать внушительную победу. Возможно, им удалось бы даже создать в Египте коалиционное правительство национального единства. Вместо этого они организовали переворот, тем самым введя в инструментарий нового, посттахрировского Египта элементы предыдущей, скомпрометировавшей себя государственной системы.
«Всегда будут люди, которые недовольны властью. Если мы сменим избранного и легитимного [президента], то через неделю или месяц эти люди снова будут требовать отставки [его преемника]», — заявил Мухаммед Мурси.
Впрочем, некоторые силы на Ближнем Востоке остались удовлетворены крахом инновационного проекта «исламской демократии», воплощаемой «Ихваном». Среди них, в частности, Саудовская Аравия. «“Братья-мусульмане” — это опаснейший для Саудовской Аравии проект политического ислама, основанного на парламентаризме. Умные и коварные катарцы этот проект продвигают — вследствие чего везде на Ближнем Востоке близкие к “братьям” организации пользуются поддержкой Дохи, тогда как Эр-Рияд поддерживает более радикальные салафитские проекты. Поэтому политический ислам на Ближнем Востоке — это не единое пространство, а некий террариум единомышленников», — говорит Евгений Сатановский. Саудиты желают, чтобы в Египте и в Тунисе на смену дискредитировавшему себя политическому исламу пришли радикальные салафиты.
Провал проекта «Ихвана» обрадовал не только Саудовскую Аравию, но и светские силы в арабских странах. «В Египте произошло крушение того, что называется политическим исламом. Те, кто использует религию в политических целях или в интересах той или иной группы, будут свергнуты где бы то ни было», — заявил Башар Асад.
Поражение исламского парламентаризма в странах Ближнего Востока позволяет некоторым политологам утверждать, что арабы могут лишь идти по пути просвещенного абсолютизма. Для них прогрессом будет иметь таких лидеров, как, например, иорданский король Абдалла II или тот же Башар Асад. Со временем, вероятно, эти режимы смогут обзавестись независимым и сильным средним классом, эволюционировать в более современные формы правления. Однако проблема в том, что времени у них нет. Экономическая ситуация в ряде арабских стран ухудшается с каждым годом, прежде всего из-за ограниченности ресурсов на фоне демографического взрыва. Так, за последние 40 лет население Египта увеличилось с 36 до 85 млн человек, Ливии — с 2 до 6,4, Сирии — с 6,3 до 20,7, Туниса — с 5,1 до 10,5, Иордании — с 1,6 до 6,3, Йемена — с 6,1 до 27,7 млн. А, как продемонстрировали нынешние события в Египте, готовностью терпеть «арабская улица» не отличается.
