Парламентская эпопея с принятием закона о реформе Академии наук, кажется, закончилась. 17 сентября Государственная дума приняла решение отозвать закон о реформе РАН из третьего чтения во второе, чтобы внести в него поправки. И вновь, как и в июле, нарушая все свои регламенты, устроила гонки с их принятием: 17-го закон отозвали во второе чтение, а 18-го его уже приняли во втором и в третьем чтениях.
Чтобы успеть обсудить эти поправки, депутаты, представители правительства и Академии наук заседали в комитете по науке Госдумы 16-го и 17-го чуть не до утра. Скорее всего, спешка была вызвана стремлением поставить академическое сообщество перед свершившимся фактом, чтобы не допустить новых выступлений ученых, которые в июле провели массу митингов во всех более или менее значимых академических центрах России. Была проведена большая конференция, посвященная реформе академии, и Общее собрание академии, на которых собравшиеся осудили как реформу, так и методы ее проведения. А вот 17 и 18 сентября ученые успели провести только «гулянья» перед Государственной думой.
Ровно два года назад в своих комментариях под названием «РАН дождется эффективных менеджеров» к статье нынешнего министра образования и науки Дмитрия Ливанова и известного биолога Михаила Гельфанда, где они изложили основные претензии к Академии наук, мы писали: «С уходом нынешних 70–80-летних авторитетов мы, скорее всего, потеряем РАН, если не де-юре, то де-факто. Может быть, как раз сегодня [академикам] стоит спуститься с академического олимпа и предложить свою “дорожную карту” инновационной России до 2020 года, в которой новое место академии четко прописано. Иначе этим займутся эффективные менеджеры, в разговоре с которыми употребление словосочетаний вроде “научной школы”, “этоса научного сообщества” или, скажем, “красивой теории” только подтвердит их худшие опасения относительно неизбывного стремления яйцеголовых уродовать финансовую гармонию».
С сожалением приходится констатировать, что прогноз оказался верен. Эффективные менеджеры победили. И теперь можно подвести итоги. Попробуем без гнева и пристрастия понять причины, вызвавшие саму реформу, причины столь бурной реакции научного сообщества на нее и оценить ее возможные последствия.
Что ставят в вину академии
Про «вины» РАН реформаторами уже говорено многократно. Но напомним о них еще раз. Традиционно в первую очередь в вину академии ставят ее низкую научную эффективность: денег даем все больше, а результатов нет. Академики столь же традиционно парировали: во-первых, собственно на академию уже несколько лет денег дают не больше, а, с учетом инфляции, скорее меньше. Зато действительно произошел значительный рост финансирования вузовской науки, Сколкова, Курчатника; расчеты же ее эффективности по паритету покупательной способности показали, что по количеству публикаций в 1996–2005 годах на 1 млн долларов затрат РАН на первом месте в мире, а вся российская наука — на 22-м. По числу ссылок на 1 млн долларов затрат РАН находится на 4-м месте в мире, российская наука в целом — на 33-м. Академик РАН Владимир Захаров (самый цитируемый российский ученый из числа работающих в нашей стране) приводит другой расчет, из которого следует, что, по самым грубым прикидкам, если не учитывать гуманитариев, у которых другие способы оценки, и секретных ученых, то у половины оставшихся членов академии и членкоров индекс цитируемости выше 1000, что по всем мировым меркам очень достойно.
Некоторые члены правительства и Госдумы ставили в вину академии то, что у нас падают ракеты и некому проектировать заводы. По крайней мере именно об этом говорили на заседании Думы Ольга Голодец и докладчик от «Единой России» Владимир Кононов на начальном этапе обсуждения законопроекта. Но академия не занимается ни тем, ни другим. Проблема не в этом, а в отсутствии институций прикладной науки и инжиниринга, разрушенных в 1990-е, и слабости наукоемкой промышленности, тоже во многом разрушенной в те же годы.
И наконец, академию упрекают в плохом управлении имуществом. Как сказал в своем интервью «Известиям» Ливанов, «больше половины объектов недвижимости [РАН] вообще не зарегистрировано, нанесен серьезный ущерб земельным участкам, которые были ранее во владении академий наук». Однако президент академии Владимир Фортов на своей пресс-конференции 16 сентября парировал этот упрек: «Действительно около 45 процентов земельных участков, которые переданы различным институтам, не оформлены в установленном порядке по новым правилам. Почему? Потому что для того, чтобы их оформить, каждый институт должен заплатить около 2 миллионов рублей». Кстати, заплатить другой госорганизации. А государство академии на эти нужды средств не выделяет.
Итоги думского обсуждения
Надо признать, что летние протесты академического сообщества не прошли даром. Многие поправки Академии наук депутаты учли после возвращения закона во второе чтение. Отметим важнейшие из них.
За академией закреплено право на проведение фундаментальных и поисковых научных исследований (отстранение от них было первоначальной задачей авторов реформы).
Академия разрабатывает и представляет в правительство рекомендации об объеме средств, предусматриваемых в федеральном бюджете на очередной финансовый год на финансирование фундаментальных научных исследований.
Сохранена юридическая и финансовая независимость региональных отделений академии. Закон в его окончательной редакции предусматривает, что органы государственной власти и их должностные лица не вправе вмешиваться в научную деятельность академии, принимать решения, препятствующие осуществлению ею своих задач и функций. Наконец, сохранено звание члена-корреспондента, которое ранее предлагалось отменить.
Однако ключевыми и для академии, и для авторов реформы были два пункта закона: о слиянии трех академий — собственно РАН, РАМН и РАСХН — и о переподчинении научных организаций всех академий некоему «федеральному органу исполнительной власти, специально уполномоченному Правительством Российской Федерации на осуществление функций и полномочий собственника федерального имущества, закрепленного за научными организациями Российской академии наук».
Что касается слияния академий, то никто из чиновных творцов закона так и не удосужился объяснить, в чем его глубокий смысл, а академики в конце концов решили с ними не спорить, чтобы сосредоточиться на втором принципиальном пункте, хотя в кулуарах о слиянии говорили как об абсолютно бессмысленном предложении.
Попытка академии добиться отклонения пункта о переподчинении институтов была Думой отклонена.
Неработающий закон
Теперь о возможных последствиях закона. Президент РАН Владимир Фортов, отметив свое несогласие с принятым законом, тем не менее подчеркнул, что у академии есть возможность влиять на принимаемые в области науки решения, поскольку в основе закона, по его мнению, лежит принцип двух ключей. И один из ключей в распоряжении академии. Но, как ни взгляни, ключи оказываются от разных замков. На самом деле уже предварительный анализ создаваемых на основе закона механизмов управления наукой показывает его заведомую неработоспособность.
Так, согласно закону правительство по представлению РАН утверждает программу фундаментальных научных исследований, которые, казалось бы, должны ложиться в основу деятельности институтов академии. Иначе для чего эта программа? Но государственные задания на проведение фундаментальных научных исследований научным организациям, переданным в ведение пресловутого агентства, утверждаются этим самым агентством с учетом предложений Российской академии наук. Заметьте, не с учетом программы, а с учетом предложений. Пусть объяснят тогда авторы закона: программа, предложения академии и госзадания — это одно и то же или нет? Можно быть уверенным, что каждое ведомство будет толковать это положение закона по-своему. И нам еще предстоит присутствовать при баталиях разных ведомств по этому поводу.
Второй пункт неработоспособности — выборы директоров НИИ. Согласно закону они избираются коллективом НИИ из числа кандидатур, согласованных с президиумом Российской академии наук и одобренных комиссией по кадровым вопросам Совета по науке и образованию при президенте РФ, с их последующим утверждением все тем же агентством. Вроде бы получается, что агентство не имеет полномочий участвовать в отборе кандидатов, но тогда в чем смысл утверждения? И может ли агентство не утвердить избранного директора, если он согласован с президентской структурой? Если может, то какова роль этого совета?
Про оба эти пункта можно сказать: «Мудрено, господа». А там, где мудрено, как известно любому специалисту по организации, система не работает.
Наконец, можно быть уверенным, что рано или поздно академия захочет реализовать свое право на проведение фундаментальных и поисковых научных исследований, которое у нее сейчас по факту отбирается вместе с институтами. И следовательно, начнет борьбу за учреждение при себе если не институтов, то лабораторий или каких-то других институций. А может быть, и за возвращение хотя бы части институтов. Ведь где-то надо свое право реализовывать. За письменным столом этого не сделаешь.
Почему академики против
Попробуем теперь разобраться, почему большинство ученых, в том числе и рядовых, т. е., казалось бы, связанных с академией только записью в трудовой книжке, так категорически выступают против переподчинения институтов некоему ведомству. Какая им, в конце концов, разница, в каком ведомстве зарплату получать? Ответ прост: наши ученые, так же как большинство наших граждан, не доверяют российским чиновникам. Во-первых, наши ученые видят плоды всех предшествующих реформ, проводимых нашими чиновниками, отражающих степень их квалификации и честности. Даже самые предвзятые обвинения, выдвинутые против академиков в статьях и фильмах, появившихся в последнее время, не идут ни в какое сравнение со злоупотреблениями в том же «Оборонсервисе». Тем более что проверка финансово-экономической деятельности РАН, проведенная прокуратурой, фактически эти обвинения не подтвердила.
Во-вторых, любой непредвзятый человек, изучив биографии большинства чиновников того же Министерства науки и образования, может сделать вывод, что их научная, да и управленческая квалификация ниже, чем соответствующая квалификация подавляющего большинства, скажем, членов президиума РАН, в состав которого входят руководители госкорпораций и крупнейших академических и оборонных НИИ, бывшие министры, крупные чиновники и депутаты, люди, которым приходилось руководить серьезнейшими научными и промышленными проектами.
В-третьих, и в данном контексте это главное, представители академии отмечают, что, несмотря на все усилия, создать в России полноценную инновационную систему пока так и не удалось. А отраслевая наука в значительной мере попросту уничтожена. В этих условиях разрушение Академии наук по крайней мере недальновидно. Ведь, несмотря на все проблемы, в том числе хроническое недофинансирование, она остается научной организацией мирового уровня, что за последние несколько месяцев подчеркнули в своих обращениях к руководству России сотни ведущих ученых всего мира. И в частности, академия играет существенную роль в инновационных достижениях страны. Неслучайно, что, как показали последние опросы общественного мнения, именно Академии наук, а не властям разного уровня доверяют граждане России. (Если РАН в целом доверяют 67% граждан, то правительству — 52%, Минобрнауки — 53%, Госдуме — 44%.)
И наконец, опыт работы самой Академии наук демонстрирует ее сотрудникам неспособность чиновников всех уровней решить, казалось бы, простейшие вопросы, например с таможней, про которую даже председатель правительства Дмитрий Медведев сказал, выступая перед молодыми учеными и бизнесменами в Сколкове, что, говоря о таможне, ему хочется запустить микрофонам в стенку: «Что ни сделаешь, все выворачивают наизнанку». Если уж председатель правительства пасует перед своими собственными чиновниками, то чего должны ждать от них академики?
Окопная стадия
Есть последствия для власти худшие, чем просто плохой закон. Это последствия политические. Известно, что планы по радикальной реформе РАН появились еще в конце 1990-х во времена Бориса Ельцина. Обосновывались они, в частности, нелояльностью академии к власти. И это было действительно так: трудно рассчитывать на лояльность людей, еще вчера относившихся к цвету нации и во многом к привилегированному сословию, а теперь отодвинутых на задворки государственного интереса и получающих нищенскую зарплату. Но в 2000-е годы по мере увеличения финансирования науки и роста зарплат научное сообщество успокаивалось и деполитизировалось. И вот на ровном месте власти своей, прямо скажем, оскорбительной по форме и бессмысленной по содержанию реформой сформировали сплоченный отряд оппозиции, принадлежащий к интеллектуальному цвету нации, пользующийся широким доверием российского общества и мирового научного сообщества. И бесспорно имеющий возможность влиять на отношение к России и ее руководству мировой общественности и способный мобилизовывать общественное мнение в свою поддержку. Причем академическая общественность оказалась пока единственной социальной стратой, продемонстрировавшей высокую способность и к самоорганизации, и к мобилизации, а ее профсоюз — единственным профсоюзом в ФНПР, активно организующим протестные акции. Власть рискует: пример может оказаться заразительным. И это не белоленточники и не сторонники Навального: у этих людей колоссальный интеллектуальный багаж во всех областях знания, высокий уровень мотивации и, как мы уже отмечали, к ним очень высоко доверие общества.
В целом, как сказал директор Института проблем передачи информации РАН, академик РАН Александр Кулешов: «Произошедшее показало удивившую всех способность научного сообщества к самоорганизации. Мы справимся с этой напастью, все только началось. Первый раунд мы проиграли, переходим к “окопной стадии”».
