Казалось бы, никаких материальных последствий эти решения не несут — санкции Запада отрезали нашу страну от международного рынка капитала на неопределенный срок, и правительство, компании, банки начинают привыкать рассчитывать исключительно на внутренние источники развития. Однако имиджевые потери не менее болезненны. Снижение рейтинга страны в период физической невозможности занимать выглядит циничной публичной пощечиной. К тому же скрупулезный разбор аргументации последнего решения агентства Moody’s о пересмотре рейтинга РФ говорит о том, что продиктовано оно в значительной степени субъективной оценкой российских политических рисков.

Дополнительным аргументом в пользу именно такой трактовки может служить следующее обстоятельство, до сих пор не удостоившееся внимания комментаторов. Международные агентства прошлый российский кризис 2008–2009 годов практически «не заметили». Суверенный рейтинг России по версии Moody’s оставался на уровне Baa1 с июля 2008 года вплоть до постановки на понижательный пересмотр 28 марта прошлого года после крымской операции. Рейтинги S&P и Fitch были снижены лишь на одну ступень, в конце 2008-го и в середине 2009 года соответственно, оставаясь в инвестиционной категории. И это при том, что экономическая и финансовая ситуация по большинству параметров (глубине спада производства и ВВП, уровню безработицы, масштабу сжатия международных резервов, уровню дефицита бюджета, разве что за исключением уровня инфляции, процентных ставок и, кажется, уже реальных доходов населения) тогда в России была существенно хуже, чем сегодня.

Конечно, уровень политических рисков, как бы ни оценивать их величину и влияние на внешнюю платежеспособность страны, шесть лет назад был заметно ниже, чем сегодня. Но представляется, что не последней причиной нынешнего вала негативных рейтинговых действий в отношении России стало то, что наши власти во взаимодействии с агентствами не смогли достаточно четко объяснить свой план действий в экономической политике.

Рейтинговым агентствам эмитенты должны уметь «продавать» видение своего будущего. Но нельзя продать то, чего нет. Антикризисный план, обнародованный правительством, по большому счету трудно признать содержательной стратегией ответа на вызовы кризиса. Похоже, правительство до сих пор не выработало принципиальные ответы на базовые вопросы. Будем ли мы уменьшать расходы бюджета, чтобы максимально экономить на черный день или мы готовы проводить агрессивную контрциклическую бюджетную политику, увеличивая дефицит и финансируя его за счет нефтяных фондов? Во время прошлого кризиса решение о значительном увеличении расходов бюджета было принято оперативно. В результате всего за один 2009 год на фоне сжатия доходной части бюджетное сальдо ухудшилось сразу почти на 12 процентных пунктов ВВП, вскрытый Резервный фонд «похудел» за 2009–2010 годы с 8,3 до 1,7% ВВП (сейчас 4,8% ВВП). Можно спорить об оптимальности выбора именно социальных, а не, скажем, инфраструктурных расходов в качестве главного акцента бюджетной политики в прошлый кризис, но это уже детали второй очереди.

Следующий подвешенный сегодня вопрос: какой полноты индексацию зарплат в бюджетном секторе и социальных выплат готово взять на себя государство? Вопрос не праздный — уровень индексации влияет на инфляцию существенно больше, чем упражнения Центрального банка с ключевой ставкой, поставившие на грань остановки промышленные предприятия из-за невозможности банковского финансирования оборотного капитала. Есть еще вопрос налоговых антикризисных стимулов, которые могли бы поддержать работу реального сектора в условиях сверхдорогого кредита. Есть десятки вопросов помельче. Но все они требуют скорейшего осмысленного решения.

Возможно, обидные оценки рейтинговых агентств подстегнут принятие важных для нас самих решений в экономической плоскости.