Наконец-то США определились с главной угрозой миру, и это глобальное потепление. Об этом 3 августа объявил в Белом доме президент Барак Обама. По его словам, «мир не сможет противостоять глобальному потеплению, если не предпримет агрессивных действий, чтобы его остановить». Миновали времена, когда Штаты относились к проблеме скептически (позиция Джорджа Буша-младшего перед саммитом «большой восьмерки» в Глениглсе в 2005 году, заключавшаяся в отрицании наличия самой проблемы; выход США из Киотского протокола в 2001 году).
Обещания и реальность
Главным форматом борьбы с глобальным потеплением признано снижение выбросов парниковых газов в атмосферу. Собственно говоря, именно на этом акцентировал внимание Барак Обама, представляя в преддверии Генеральной Ассамблеи ООН и Парижской конференции ООН по климату масштабные обязательства Америки по сокращению выбросов парниковых газов. К 2025 году США планируют снизить свои ежегодные выбросы не менее чем на 26% по сравнению с уровнем 2005 года. В абсолютных цифрах это снижение почти на 2 млрд тонн СО2-эквивалента в год (с 7,37 до 5,45 млрд тонн).
Де-факто это означает серьезную перестановку в глобальном «климатическом оркестре», в котором Америка отныне намерена играть роль первой скрипки, оттеснив Евросоюз, обжившийся в этой роли за последние лет пятнадцать. Чтобы обосновать эти претензии, американский лидер заявил, что Штаты уже сейчас снизили объем выбросов парниковых газов больше, чем другие страны мира.
Чтобы результаты Америки лучше смотрелись на мировом фоне, расчеты американского «Плана действий в области климата» ведутся от искусственно подобранного базового года: им был выбран рекордный по выбросам 2005-й вместо общепринятого 1990-го. Такие манипуляции со сменой базового года совсем не безобидны — достаточно вспомнить, каких усилий стоило мировому сообществу согласовать тот же 1990-й. Он тоже был не всем удобен, например Японии, которая добилась немалых сокращений еще в 1980-е, но по соображениям глобальной солидарности была вынуждена согласиться с принятием 1990-го в качестве базы.
Американцы старались не зря, они понимали, что с базовым 1990 годом их обязательства будут выглядеть бледно: в этом случае амбициозные 26% сразу проседают до реальных 13,4. Однако за кадром остается вопрос: откуда взялась такая некруглая цифра — 26%? Ведь речь идет не о Киотском протоколе с его режимом обязательных сокращений. Обязательства для Парижской конференции добровольны, поэтому большинство стран обозначает их в процентах круглыми цифрами (кратными десяти или хотя бы пяти).
Конечно, Америка не одинока в своих манипуляциях цифрами: не без греха и Евросоюз с его небезупречной практикой подсчета сокращений выбросов, и та же Япония, недавно в качестве базового года для своих обязательств выбравшая 2013-й — рекордный по выбросам после катастрофы на АЭС «Фукусима». И объясняется это, разумеется, желанием доказать всему миру свою способность провести масштабные сокращения. Наша страна в области глобального климата не опускалась до такого вольного обращения с цифрами, какое демонстрируют наши западные партнеры.
Обязательства Китая выражены в показателях карбоноемкости ВВП, рассчитанных в рамках соответствующих пятилетних планов. При этом важно учесть, что абсолютных снижений в Китае не будет, во всяком случае до 2030 года, на который, по расчетам китайских плановиков, намечен пик выбросов. Та же картина ожидается в Индии, которая пока о своих обязательствах не объявила, но уже сейчас понятно, что никаких намерений относительно абсолютного сокращения выбросов в ближайшие лет десять-пятнадцать мир от этой страны не дождется.
Исчерпанные возможности
Подведем некоторые итоги: обязательства Америки и других развитых стран к Парижской конференции ООН оказались намного скромнее тех, что необходимы для борьбы с глобальным потеплением (в том виде, в котором они сформулированы документами ООН и «большой восьмеркой»). Причин тому можно назвать немало, но главная, на наш взгляд, это исчерпание возможностей западных стран снижать выбросы на существующей технологической базе и в рамках рыночной системы. За последние лет двадцать-тридцать страны Запада в основном израсходовали резервы повышения энергоэффективности и снижения выбросов в промышленности, энергетике и транспорте. Дальнейшие усилия наталкиваются на естественные ограничения, при которых каждый новый сокращенный киловатт-час оказывается дороже предыдущего. Этот момент, в частности, заставляет усомниться в способности США выполнить свои обязательства. Ведь если за десять лет (с 2005-го) выбросы в этой стране сократились на 0,6 млрд тонн, то почему за следующие десять лет они должны сократиться на целых 1,4 млрд тонн?
Санкции и экология
Поэтому на предстоящем форуме ООН неизбежен вопрос: за счет чего возможны масштабные снижения, если в западных странах они проблематичны, а в развивающихся — пока нереальны? Ведь задачу кардинального сокращения выбросов с глобальной повестки дня никто не снимал. Ответ лежит на поверхности: в России и странах СНГ, обладающих самым высоким потенциалом энергосбережения и сокращения выбросов. Если те же ЕС и Япония (и во многом США) уже сняли «низко висящие плоды», то есть дешевые возможности сокращения, то Россия к ним приступила лишь в начале 2000-х. Модернизация основных фондов в российской промышленности и энергетике только началась; процесс этот был сначала заторможен кризисом 2008–2009 годов, а затем прерван вмешательством западных стран, введших против России в 2014 году режим технологических и экономических санкций.
О санкциях и их влиянии написано много, но все расчеты и оценки касались лишь одной темы, а именно размеров ущерба, который понесли от них стороны (ЕС, Россия, США, Япония). Вопрос же о том, какой ущерб несет от этих санкций мировое сообщество, остается открытым, хотя уже на Петербургском экономическом форуме эта тема так или иначе прозвучала. Первая попытка поднять эту тему как политическую инициативу сделана недавно группой российских экспертов из академических институтов и НПО под общей эгидой Всероссийского общества охраны природы (ВООП).
На состоявшейся в Москве 27 июля пресс-конференции руководители ВООП и эксперты РАН заявили об экологической деструктивности антироссийских санкций западных стран и о поиске выходов из этого тупика, к которому предполагается привлечь международное экспертное сообщество. По оценке российских экспертов, санкции перекрывают единственную возможность экономически разумного (и в то же время масштабного) снижения выбросов в мире в ближайшие десять-пятнадцать лет. Эта возможность существует в России, и она учитывалась при формировании национальной цели, обнародованной руководством страны в 2013 году.
Что означают новые условия санкций с точки зрения выполнения российских обязательств по климату? «Лобовая» оценка выбросов с точки зрения размеров ВВП на основе эконометрических моделей вряд ли даст достоверную картину: как известно, Россия в последние годы стала классическим примером decoupling — «отвязки» динамики выбросов от динамики ВВП. Гораздо существеннее другие факторы, прежде всего сокращение доступа к финансовым ресурсам международных рынков; в частности, это сказывается на темпах освоения ряда новых газовых месторождений, в том числе в арктической зоне (здесь негативную роль играют и санкции технологического характера).
Тем самым провоцируется падение добычи природного газа, что в условиях стабильных объемов экспорта создает дефицит энергоносителей для ТЭЦ (вынужденных прибегать к замене в виде угля, удельные выбросы у которого гораздо выше, чем у газа). О проблеме говорилось еще до введения санкций; прогнозировалось снижение доли газа в национальной энергогенерации с 47 до 42% с соответствующим ростом доли угля (до 37%), однако соответствующий рост национальных выбросов мог быть перекрыт снижением за счет модернизации генерирующего оборудования. Теперь этот путь закрыт, а повышение доли угля уже прогнозируется до 40–45%. Замена газа углем на уровне до 10% генерирующих мощностей может дать рост выбросов до 50–70 млн тонн СО2-эквивалента ежегодно.
Серьезные возможности снижения выбросов перекрываются сжатием финансирования проектов утилизации попутных нефтяных газов (ПНГ) в российской нефтяной промышленности. В свое время Запад в лице своих институтов, таких как Всемирный банк и Международное энергетическое агентство, приложил немало усилий для того, чтобы добиться от России жесткой линии на снижение выбросов ПНГ. В итоге Россией была поставлена национальная цель 95-процентной утилизации ПНГ во всех нефтяных компаниях (по сравнению с 76% на 2010 год). Но сейчас продолжение жесткой политики в этой области вряд ли возможно. Экономика проектов утилизации ПНГ и в прежние годы не блистала, балансируя на грани убыточности, а при нынешней стоимости денег внутри России и отсутствии доступа на международные финансовые рынки утилизация ПНГ может стать просто убыточной, и вся национальная политика в этой области выродится в дополнительную финансовую нагрузку для нефтедобытчиков. В итоге шансы на серьезные сокращения, намечавшиеся в рамках этой госполитики, можно считать утраченными, равно как и результаты усилий Запада, добивавшегося этих сокращений.
Западные санкции перекрыли еще одну возможность снижения выбросов парниковых газов в России: достичь его предполагалось за счет масштабной модернизации тепловых станций на базе современных технологических решений (для России, где 80% тепловых станций построены в 1960–1980-е годы, эта проблема актуальна). Планы энергетических компаний России предусматривали замену большей части генерирующих мощностей тепловых станций: на ближайшие десять лет к вводу планировалось 138 ГВт мощностей. Причем 81 ГВт из них — блоки на базе парогазовых установок (ПГУ) и 36 ГВт — блоки на технологиях суперсверхкритических параметров пара, отличающихся повышенным КПД. Снижение выбросов за счет этой программы могло бы достичь 220–250 млн тонн СО2-эквивалента в год. И эта программа начала выполняться. Сейчас ухудшение доступа к финансированию ставит эти мероприятия под вопрос.
Точно так же поставлен, по сути, крест на развитии альтернативных источников энергии. Российские цели достижения 4,5-процентной доли возобновляемых источников (ВИЭ) в генерации энергии были пересмотрены в сторону понижения уже вскоре после введения санкций, в 2014 году. В итоге доля ВИЭ в российской энергетике вряд ли будет больше нынешнего 1%.
И наконец о главном: программа модернизации российских основных фондов, которая санкциями Запада поставлена под удар, была в основной своей части направлена на сокращение удельных энергозатрат и выбросов парниковых газов. Таков эффект почти всех мер технического перевооружения на базе целой линейки современных технологий — от перехода на конвертеры и рециклинг доменных газов в металлургии до перехода на «сухие» процессы в цементной промышленности. Масштаб инвестиций только на реконструкцию нефтеперерабатывающих заводов оценивался на уровне 40 млрд долларов до 2017 года; общий же объем инвестиций в проекты модернизации на ближайшее десятилетие можно оценить не менее чем в 150–200 млрд долларов, и эффект от них измерялся бы за этот период миллиардами тонн СО2-эквивалента. Разумеется, сворачивание инвестиций в модернизацию мощностей катастрофы в российской экономике не вызовет: запас прочности, заложенный в установки советского периода, оказался намного выше ожидаемого, и какое-то время они еще прослужат. Правда, с бо́льшим объемом выбросов, чем хотелось бы России (и Западу, если верить его заявлениям).
Косвенным эффектом тех же санкций стало сокращение некоторых бюджетных расходов России, в том числе на цели энергоэффективности и сокращения выбросов парниковых газов. И если совсем недавно регулярно распределялись субсидии регионам в рамках госпрограммы энергоэффективности, а вопрос об аналогичном субсидировании проектов сокращения выбросов парниковых газов можно было считать решенным, то сейчас ситуация прямо противоположная.
К этому надо добавить, что представители Запада добились в Глобальном экологическом фонде (ГЭФ), Всемирном банке и других международных институтах сворачивания программ поддержки России в области энергоэффективности и сокращения выбросов парниковых газов, включая полностью подготовленный транш грантовых проектов ГЭФ на ближайшие пять лет в объеме 150 млн долларов.
Если официальную позицию стран Запада в этой области рассматривать серьезно, то станет очевидным, что проблема выбросов парниковых газов (и вообще экологические проблемы) не была учтена в их санкционной политике и создает помехи усилиям мирового сообщества в области сокращения выбросов на планете.
Предложения российских экспертов
Российские эксперты считают, что блокировка самого перспективного направления сокращения глобальных выбросов — российского — должна быть немедленно прекращена. Российские специалисты предлагают простое решение: экологическим проектам должен быть придан статус не ниже гуманитарных проектов в уже апробированных ООН форматах. Все экологические и климатические проекты должны быть исключены из режима любых санкций, и не только в отношении России.
Способы введения подобных исключений из санкционного режима (до тех пор, пока он не отменен), по мнению российских экспертов, могут быть следующими:
— открытие линий долгосрочного кредитования проектов, направленных на сокращение выбросов парниковых газов и на снижение негативного воздействия на окружающую среду (до 10–15 млрд долларов в год);
— открытие поставок экологически чистых и снижающих выбросы парниковых газов технологий и видов оборудования (до 5–7 млрд долларов в год);
— размораживание линий грантового финансирования российских проектов создания потенциала в области охраны окружающей среды и сокращения выбросов парниковых газов по линии международных институтов, прежде всего ГЭФ (до 300 млн долларов на ближайшие десять лет)
По мнению экспертов ВООП и РАН, России как ответственному участнику глобального переговорного процесса по климату, располагающему самым высоким среди развитых стран потенциалом сокращения выбросов, стоит воспользоваться шансом предстоящей Парижской конференции, чтобы заявить о своих возможностях. Лучшим выходом из ситуации могло бы стать достижение соглашения с Россией по сотрудничеству в области климата (аналогичное подписанному в ноябре 2014 года США и Китаем). А в перспективе ведущие глобальные игроки могли бы добиться исключения из режима санкций любых климатических и экологических проектов. И не только в России, но и во всем мире, и здесь потенциальным союзником нашей страны могут стать Китай и Индия, настойчиво добивающиеся в рамках переговорного процесса по линии ООН свободного доступа к «зеленым» технологиям, снижающим выбросы парниковых газов. Главное в этом деле — не упустить время.
