Французское правительство встало на тропу войны с профсоюзами. Уже за несколько недель до старта чемпионата Европы по футболу страну охватили беспорядки: десятки тысячи недовольных граждан вышли на улицы крупных городов в рамках протеста против принятых правительством мер о дерегуляции рынка труда. Более того, вопреки расчетам президента страны Франсуа Олланда, градус профсоюзных забастовок не спал даже с началом турнира. Сцены стычек протестующих с полицией, отмена железнодорожных и воздушных рейсов и неубранный мусор на улицах Парижа отнюдь не помогли имиджу Франции, особенно сейчас, когда внимание к ней приковано в связи с футбольным чемпионатом. Атака исламистов в столице в ноябре прошлого года уже нанесла ущерб привлекательности страны, нынешние же беспорядки рискуют еще сильнее ухудшить положение индустрии туризма в республике.
Что касается самих реформ, то они позволят компаниям отойти от непременной 35-часовой рабочей недели и легче увольнять сотрудников. В правительстве надеются, что такие меры смогут побороть хроническую безработицу в стране — а безработных во Франции порядка 10%.
На кону не только интересы бизнеса и экономики, но и карьера президента Олланда — самого непопулярного лидера в истории республики (рейтинг одобрения — 12%). Сам Олланд пообещал в ноябре 2014-го, что выставит свою кандидатуру на переизбрание на предстоящих уже в следующем году президентских выборах лишь в том случае, если безработица начнет падать. Уже пойдя на поводу у профсоюзов несколько месяцев назад и размыв некоторые пункты так называемого закона Эль-Хомри о рынке труда, в этот раз правительство Олланда и его премьер министр Мануэль Вальс решили стоять до последнего.
Какие шансы у реформ состояться? Способны ли принимаемые меры помочь рынку труда и экономике Франции?
После славного тридцатилетия
Участие французского государства в экономике и регулировании рынка велико уже давно. Сначала такая модель приносила плоды: между 1946 и 1975 годами темпы экономического развития страны, как и всей Европы в то время, оставались довольно внушительными. Этот период стал известен в истории как «славное тридцатилетие» (Les Trente Glorieuses): ВВП рос, уровень зарплат повышался, спрос в странах континента был стабильным.
Сегодня госрасходы во Франции составляют 57% ВВП и действующая модель все еще сохраняет некоторые преимущества: рабочая сила в стране — одна из самых продуктивных и квалифицированных в Европе, а объем производства довольно внушителен. Франция остается третьей по величине экономикой в Евросоюзе и шестой в мире, лишь ненамного отставая от Британии. А если измерять экономическую состоятельность стран по количеству произведенных ими услуг и товаров (стандартная процедура предусматривает перевод совокупного национального дохода страны в долларовый эквивалент по текущим курсам валют), Франция и вовсе опережает Альбион.
Но со временем у французской модели появились очевидные недостатки. И самый, пожалуй, известный из них — чрезмерная зарегулированность рынка труда: трудовой кодекс Пятой Республики, который премьер-министр Вальс назвал «нечитаемым», насчитывает 3800 страниц. Недавний доклад HSBC назвал ситуацию с трудоустройством в стране одной из худших в Европе.
Ведущие европейские страны уже пережили либерализацию рынков труда и реформу индустриальных отношений. Британия сделала это во времена Маргарет Тэтчер в 1980-е, Скандинавия — в 1990-е, а Германия — в начале 2000-х, под началом Герхарда Шредера. Пример немцев особенно показателен: еще в 2005 году уровень безработицы в стране составлял 11,3%, а во Франции — 8,9%. Сегодня безработица во Франции превышает немецкую вдвое.
Ни уволить, ни нанять
Вместо того чтобы провести либерализацию рынка труда, французские власти скорее двигались в противоположенном направлении: в 2000 году был принят закон об ограничении рабочей недели до 35 часов (с прежнего потолка 39 часов, установленного при Франсуа Миттеране). Предполагалось, что в результате компании станут нанимать больше сотрудников, чтобы восполнить работу за недостающие часы.
Однако эффект получился обратным: компании не стали увеличивать численность персонала. Причина — уволить работника во Франции очень сложно. Financial Times приводит в пример случай, когда руководителю небольшого предприятия, с штатом всего 12 человек, пришлось уволить двух работников из-за финансовых проблем: «Я потратил кучу времени и 50 тысяч евро, чтобы прервать их контракты, я чуть было не разорился». Очевидно, после такого опыта он не намерен привлекать в фирму новую рабочую силу.
Вообще, 35 часов — самая короткая легальная неделя в ЕС. Однако на практике граждане работают больше, чем показывают официальные цифры: как сообщает Мировой экономический форум с ссылкой на ОЭСР, в прошлом году средняя рабочая неделя французов составила 37,5 часа — это больше, чем в Великобритании или Германии (но меньше, чем в Португалии или Греции). Дело в том, что, во-первых, некоторые категории рабочей силы (например, менеджеры) не попадают под действие лимита недели; во-вторых, работодателям порой выгоднее платить за сверхурочные часы уже имеющимся работникам, чем нанимать новых. Все это увеличивает стоимость труда: поскольку формальный потолок рабочей недели ниже, чем в других странах (в Великобритании это 48 часов, а в Германии лимит и вовсе отсутствует), французские работодатели переплачивают работникам. Интересно также отметить, что по количеству часов работы за год французы (1473 часа) уступают британцам (1650 часов) и испанцам (порядка 1670 часов), но опережают немцев (1406 часов).
Кроме короткой формальной недели жители республики имеют и другие преимущества. У них самый длинный оплаченный отпуск — 30 дней в год. Кроме того, согласно национальным законам, перерыв между сменами для работников должен составлять не менее 11 часов.
Несмотря на то что экономика страны начинает расти, а дефицит бюджета — уменьшаться (в минувшем году Франция уложилась в рекомендуемый ЕС лимит дефицита 3,5% ВВП), проблемы с занятостью все еще продолжаются: за период правления Олланда этот показатель вырос с 9,1 более чем до 10% (24,7% среди молодежи). В Германии и Великобритании другие результаты: уровень безработицы среди немцев немногим более 4%, среди подданных Соединенного Королевства — около 5% (7 и 13% среди молодежи соответственно). Содержание граждан, не имеющих работы, требует сравнительно серьезной фискальной нагрузки (размер пособий для безработных относительно средней зарплаты во Франции, так называемый replacement rate, составил чуть более 40% в 2012 году — это больше, чем в других странах ЕС). Не стоит забывать, что отсутствие занятости среди большого количества населения — это еще и потерянные налоги для казны.
Кто-то, однако, может заметить, что французы — одна из самых продуктивных рабочих сил на континенте. Например, в 2014 году продуктивность французского рабочего за час составила 128,5% среднего уровня по Евросоюзу, тогда как производительность немецкого рабочего — 126,5%. В Великобритании показатель и вовсе недотягивает до средней отметки по ЕС (99,1%). В то же время, как заявил BBC Иан Бэгг, профессор Лондонской школы экономики, такая статистика обманчива: продуктивность Франции выше из-за меньшего уровня занятости среди граждан трудоспособного возраста.
Как дал понять недавний доклад HSBC, растущая безработица и высокая стоимость труда, во многом вызванные чрезмерной регуляцией рынка труда и высоким уровнем соцобеспечения, мешают стране повысить свою конкурентоспособность и тормозят рост. Согласно глобальному рейтингу конкурентоспособности (CGI), Британия (10-е место), Германия (5-е место), Швеция (9-е) и Норвегия (11-е) заметно опережают французов, разместившихся на 22-й строчке. Что касается индекса экономической свободы (IEF), то Франция находится на 75-м месте (между Сейшелами и Кувейтом), тогда как немцы или британцы располагаются в первой двадцатке.
Консенсус среди международных институтов однозначен: Франции требуются реформы. ОЭСР предлагает упростить процедуру увольнений, увеличить пенсионный возраст и уменьшить «дуализм» рынка труда между разными типами контрактов.
Некоторые меры все-таки были приняты. Еще в 2010 году президенту Николя Саркози удалось повысить пенсионный возраст до 62 лет. А в январе 2014-го Олланд решился предоставить бизнесу налоговые льготы на 40 млрд евро в течение трех лет. Тем не менее проблема зарегулированного рынка труда остается актуальной.
«Система, какая она есть сейчас, обходится слишком дорого для всех — и для компаний, и для работников», — заявил Оливер Бланшар, главный экономист МВФ. Как и ОЭСР, МВФ особо подчеркнул факт «сегрегации» между разными типами контрактов во Франции.
Что эта «сегрегация» означает на практике? Тогда как половина британцев на временных контрактах в течение трех лет занятости добиваются от работодателей постоянного рабочего места, такого «повышения» удается добиться лишь пятой части французов: работодатели не рискуют предоставлять больше постоянных контрактов из-за юридических проволочек, которыми чреваты увольнения. Из общей суммы ежегодно подписываемых рабочих контрактов во Франции доля постоянных соглашений составляет около 16%. А две трети из 20 млн контрактов заключаются на срок меньше месяца. Доля краткосрочных соглашений по найму выросла во Франции на 11% с 2001 года, сообщает издание City AM со ссылкой на Acoss. Такое неравенство особенно сильно ударяет по молодым гражданам: только 5% французов старше 50 лет имеют краткосрочный контракт с работодателем, а среди людей младше 25 лет этот показатель достигает 30%. Для молодежи такая ситуация вызывает серьезные неудобства: они не могут строить планы на жизнь, а отсутствие долгосрочных источников заработка означает проблемы с недвижимостью.
Из левых в реформаторы
Во время своей президентской кампании в 2012 году Франсуа Олланд не выступал за реформы, а напротив, говорил об увеличении социальной солидарности и журил капитализм. Олланд декларировал необходимость повысить предельный налог на доходы до 75% для граждан с заработком более 1 млн евро в год и более жестко регулировать финансовый сектор. Но в 2014 году президент решился на более рыночный курс, назначив Мануэля Вальса из правого крыла партии новым премьером, а Эммануэля Макрона, бывшего инвестиционного банкира, — министром экономики.
Несколько месяцев назад правительство впервые предложило французам закон Эль-Хомри (названный по имени Мириам Эль-Хомри, министра труда) — список мер, направленных на сокращение обязанностей работодателей перед сотрудниками. Однако меры были наскоро сглажены после забастовок профсоюзов. Особенно значительным был отказ правительства от разрешения малому и среднему бизнесу, которые не имеют представительства профсоюзов, согласовывать индивидуальные варианты рабочих контрактов напрямую с сотрудниками.
Какие реформы правительство готово предложить в итоге? Во-первых, хотя 35-часовая рабочая неделя остается нормой, работодатели смогут договориться лично со своими сотрудниками об увеличении их трудовой недели до 46 часов, а в некоторых случаях и до 60. Еще одним пунктом стало разрешение работодателям увольнять сотрудников без санкций, если бизнес несет убытки в течение четырех лет подряд. Наконец, крупные фирмы получат возможность согласовывать условия работы, не принимающие во внимание государственное регулирование рынка труда, например, обязательный 11-часовой перерыв между сменами, напрямую со всеми сотрудниками, а не исключительно с профсоюзами. Именно эта так называемая Вторая статья реформы, которая позволяет компаниям договариваться с сотрудниками об изменении контрактов через голову профсоюзов, и стала камнем преткновения между правительством и союзами. Самая же активная организация в оппозиции правительству, CGT (Confédération Générale du Travail), вторая по численности в стране конфедерация профсоюзов, желает добиться и большей компенсации за внеурочные часы (штрафы в 25%). Правительство не намерено сдаваться: «Вторая статья фундаментальна, мы не станет ее менять», — заявил Мишель Сапен, министр финансов.
Маленькие, но буйные
Намерения Олланда, конечно, похвальны. Крепкие позиции профсоюзов уже угрожают свободе бизнеса и равенству поколений в стране. Но объявить повестку дня — одно, а привести законы в действие — совсем другое, более серьезное дело. Забастовки профсоюзов все еще держат страну в полупарализованном состоянии.
Интересно, что членов профсоюзов во Франции сравнительно немного, менее 8% работников, — это меньше, чем в Британии (28%) или в Германии (18%). Причин непропорционального влияния профсоюзов две. Во-первых, они используют весьма агрессивный формат протестов, не брезгуя беспорядками. Часто жертвами недовольных элитами граждан становятся и сами политики: во время нынешних протестов толпа ворвалась к министру труда Эль-Хомри, когда та завтракала в своем доме. Закономерно, что власти опасаются таких беспорядков. Во-вторых, роль играет структура институтов во Франции: профсоюзы принимают участие в решениях правительства, выдвигая свою повестку относительно трудового законодательства, наряду с представителями бизнеса и правительства.
Профсоюзам не раз удавалось расстроить планы правительства. Например, в 1995 году беспорядки смогли свести с рельсов либеральные реформы Жака Ширака. Правительство Олланда уже несколько раз отступалось от реформ из-за боязни профсоюзов. Но теперь Вальс и Олланд, похоже, сдаваться не намерены. Однако дело осложняет тот факт, что правительство не пользуется поддержкой большинства французов. Согласно опросу Ifop, проведенному в конце мая, 46% хотят, чтобы правительство отказалось от закона в принципе, а 40% хоть и согласны с идеей подобных мер, желают изменений в предложенном Олландом формате; только 13% французов не против претворения реформ в жизнь в их нынешнем виде.
Отчасти дело во времени, которое правительство избрало для проведения либерализации трудового законодательства. Как правило, спорные реформы — повышение налогов, урезание соцрасходов — проводятся политиками в начале электорального цикла, чтобы граждане уже «простили» своих лидеров к моменту переизбрания, и ожидаемые последствия таких решений дали бы о себе знать. Олланд созрел для реформ в самый неподходящий момент — под занавес своего срока в президентском кресле.
Вдобавок такие лидеры-реформаторы среди социалистов, как прежний премьер-министр Британии Тони Блэр или действующий итальянский премьер Маттео Ренци, искали доверия у своих избирателей именно с целью изменить статус-кво. Французы же оказались неподготовленными к резкому развороту своего лидера в 2014-м.
Рынок труда в обмен на еврозону
Завершение обсуждения законопроекта о реформе рынка труда в Сенате, верхней палате французского парламента, закончится 28 июня. Противники закона — Партия республиканцев (PR) Николя Саркози, имеющая большинство в Сенате и желающая изменить некоторые пункты закона, а также ополчившееся на «предателя Олланда» левое крыло социалистов. Решающий же голос будет иметь Национальная ассамблея, нижняя палата, которая проголосует в середине июля. В конце концов, правительство может прибегнуть к статье 49.3, позволяющей привести меру в действие без согласия представителей обеих палат. В таком случае единственный вариант остановить реформы — выразить вотум недоверия правительству. Но когда республиканская оппозиция попыталась сделать это в мае, сторонники либерализации справились с натиском.
Насколько полезными окажутся реформы, даже если они вступят в силу? С одной стороны, некоторые экономисты-кейнсианцы подчеркивают второстепенность изменений. По мнению Роберта Ханке, профессора Лондонской школы экономики, первоочередное влияние на экономическое здоровье Франции оказывает ее членство в валютном союзе. Конкретнее — слишком строгая позиция Германии относительно инфляции и фискальной политики вредит французам. И правда, действий одного лишь ЕЦБ, в частности политики количественного смягчения, оказалось недостаточно, чтобы побороть дефляцию и уменьшение спроса в еврозоне (показатель дефляции в еврозоне в середине июня составил 0,1%). Если бы северные страны инвестировали и потребляли больше, замечают критики, «ловушка ликвидности» была бы пройдена, спрос бы возрос, и у бизнеса появилось бы больше средств и возможностей нанимать персонал.
В заявлениях Ханке и других экономистов есть доля правды: лишенные рычагов девальвации валюты из-за членства в еврозоне многие страны монетарного союза, включая Францию, испытывают проблемы с собственной конкурентоспособностью. Ясно также, что Германия не откажется от своей экономической философии и не станет наращивать спрос. Поэтому Франции все равно придется соперничать с немцами на их территории. И это означает «внутреннюю девальвацию» — в частности, уменьшение расходов на оплату труда. «Если мы хотим остаться [в еврозоне] — а евро является религией для многих людей, мы должны уменьшить расходы на оплату труда, но они [политики] этого не делают. А наша налоговая система остается нереформированной со времен Французской революции», — приводит The Telegraph слова французского экономиста и профессора Университета Королевы Марии Бриджит Гранвилль.
Дерегуляция рынка труда, наверное, ожидала бы Францию в любом случае: проблема «дуализма» среди рабочих, где «инсайдеры» пользуются чрезмерной защитой своего рабочего места в ущерб молодому поколению, требует немедленных действий. Вопрос, какой ценой. На алтарь либерализации может быть принесена и карьера Франсуа Олланда, который под давлением своих левых коллег должен будет участвовать в «праймериз» внутри разделенной на два лагеря Партии социалистов, чтобы стать кандидатом в следующей президентской гонке.
