Легендарное «Кто ж его посадит, он же памятник» сегодня раскрывается в новом свете. И сажают, и расстреливают, и всячески поносят как фигурантов истории, запечатленных в бронзе, так и в фигуральном плане их адептов, внезапно пробудившихся многие лета спустя. Памятников в последние годы действительно ставят много. Это только на слуху Иван Грозный, князь Владимир, Маннергейм и Сталин, которые вряд ли при иных обстоятельствах смогут собраться в одном предложении. Ваяют царей (в особом почете Николай Второй и Петр Первый), спортсменов и поэтов, политиков и диссидентов, идет всесоюзная акция «Последний адрес» (мемориальные доски в честь жертв политических репрессий), наконец, помпезный «Ельцин-центр» — тоже вполне характерный памятник ушедшей эпохе, уже готовый раскинуть филиалы (!) по всей стране. И если какого исторического персонажа пока забыли, будьте уверены: и его отметят истуканом, если не в благодарность за заслуги, так в пику идеологическим оппонентам, чтоб корежило познатнее.
Памятники всегда актуализировали ту эпоху, к которой обращались. Пестрый перечень бронзовых героев говорит о вакууме этой актуализации для современной российской нации. Эпидемия «памятникославия» свидетельствует не столько о сложном поиске корней и самоидентификации, сколько о дефиците ориентиров в будущем страны, которые не способны сформулировать (или хотя бы предложить!) ни низы, ни элиты, ни интеллигенция. Зафиксированная в камне историческая память должна выражать национальный консенсус вокруг чествуемого героя и отражать ценностные ориентиры общества, а приводит к обратному — к спору и склокам, теперь даже в одном идейном лагере. Полярные мнения проявились в том числе в редакции «Эксперта». Этим ли целям должна служить «монументальная пропаганда»? Навряд ли. И тут два варианта: либо всем разрешить ставить памятники кому угодно, кроме откровенных общепризнанных мерзавцев, либо заморозить памятникоманию «до выяснения причин». И консервативный сценарий видится единственно верным.
Сегодня постановка одного или двух памятников Ивану Грозному не обозначает никаких национальных ориентиров, а в восприятии большинства монументы быстро станут лишь элементом городского декора, как тысячи ленинских постаментов по всей стране. Но вот убрать Ивана Васильевича — значит дать четкий идеологический посыл обществу. А мы уже сказали, что сегодняшняя Россия не готова определяться с таким будущим. Ведь и Ленина не убирали по схожим причинам.
Сегодня для появления бронзового героя достаточно инициативной группы и отдельных властных покровителей, но за последствия придется отвечать всей вертикали. Не стоит ли здесь навести порядок? Доску Маннергейму не снимали неделями — никто не хотел притягивать народный гнев, а повесили в два счета, с парадом и фанфарами.
В российской истории, как и в любой иной стране, полно противоречивых фигур, в оценке которых общество до сих пор не пришло к согласию. Это проблема просветительская и образовательная, но никак не из сферы монументального искусства. При этом у нас есть осязаемые границы представлений о добре и зле — немецкие и советские кладбища могут соседствовать, но представить в России памятник Гитлеру или Наполеону невозможно.
Поставить памятник — значит округлить образ исторического персонажа в сторону добра, не считая малое зло достаточным для упоминания. И когда ребенок спросит отца о роли Грозного в истории, тот не будет вспоминать о сложном характере и нравах эпохи. Так у нации появляются новые герои с «грозными» чертами.
Нельзя «спорные» исторические персонажи вносить в список правильных. К чему это приводит, известно по Украине, где героизация Бандеры и УПА с округлением необходимого зла фактически приводит к фашизации нации, которая сначала смеется над «клоунскими шествиями нациков», а потом призывает крыть минами мирные города.
Заигрывать с национальным самосознанием нельзя. Особенно когда не берешь ответственность за ориентиры.
