Классическая теория миграции, проверенная многолетними наблюдениями, предусматривает два независимых миграционных потока — урбанистический и климатический. Первый — переселение людей из деревень в города, оттуда — в крупные города и столицы. Второй поток миграции связан с движением народов из холода в тепло. У нас единственный теплый регион (в субтропическом поясе) — Краснодарский край, где относительно крупными городами являются Сочи и Краснодар (см. «Центр притяжения номер один», «Эксперт» № 43 и «Центр притяжения номер два», «Эксперт» № 49 за 2018 год), которые и стали лидерами миграционного притяжения всей страны (84 и 77% за десять лет соответственно). Стоит отметить, что, судя по динамике удельного роста населения российских столиц (Москва — 12% за десять лет, Петербург — 17%) и южных городов, вторые явно опережают первые по привлекательности. Впрочем, наше исследование показало, что российские столицы уступают не только теплым краям, но и вполне суровым городам. На третьем месте рейтинга растущих городов — Тюмень (37% за десять лет), которая не подходит ни под одну модель теории миграции. Ведь в сибирском и уральском макрорегионах, на стыке которых и располагается Тюмень, есть и крупные промышленные центры: Екатеринбург (13%), Казань (11%), Новосибирск (16%), однако они по сравнению с Тюменью растут очень слабо. Мы предполагаем, что Тюмень представляет собой пример третьей модели миграционной привлекательности, раньше в России не встречавшейся, — модели комфортной городской среды. То есть и инфраструктурно, и эстетически, и социально-экономически этот город настолько комфортен, что люди, приехавшие туда по урбанистической цепи из малых городов и деревень, в итоге не едут дальше, а те, кто уехал, пожалели об этом и вернулись.
Структура входящей миграции в Тюмени, конечно, не всероссийская, как в Сочи или Краснодаре, а локальная. Во-первых, это состоятельный народ с нефтедобывающего севера (ХМАО, ЯНАО). Жить постоянно в тех регионах по климатическим причинам невозможно, и люди, заработав миллионы в нефтянке, едут в Тюмень — к своим детям, которых они отправили сюда учиться. Во-вторых, это переселенцы из других регионов Западной Сибири, уровень жизни и экономики в которых, мягко говоря, значительно ниже, — Курганской и Омской областей. И третья волна — из Северного Казахстана, население которого (особенно молодежь) выбирает для жизни почему-то не Астану и Алма-Ату на юге, а нашу северную Тюмень. Миграционный поток из соседней страны особенно активизировался в 2014 году, после обвала рубля. Тут срабатывает фактор соотношения цены и качества: зарплата и уровень жизни в целом выше, а цены на недвижимость ниже.
О своем видении ситуации в Тюмени в интервью «Эксперту» рассказал губернатор Тюменской области Александр Моор.
— Тюмень начала расти где-то в 2005–2006 годах. Стабильный миграционный прирост. Причем я не говорю о естественном приросте — примерно 15–20 тысяч человек в год уже на протяжении более десяти лет. Структура миграционного прироста понятна: 40 процентов — это приезжие с нашего Севера, из ХМАО и ЯНАО. Люди там на пенсию выходят раньше. И, отработав, уезжают южнее. Люди уезжали и в Подмосковье, и в тот же самый Краснодар. Проблема в том, что у тех, кто долго живет на Севере, смена климата не очень позитивно сказывается на здоровье. И наиболее комфортная для них территория — юг Тюменской области. Это жизненный опыт, я не знаю, есть ли в этом научная основа. Но приезжают сюда не только по климатическим причинам. Здесь очень сильные вузы. До 40 процентов студентов наших вузов — это дети с Хантов и с Ямала.
Все остальные приезжают из соседних регионов. Главный фактор — возможность найти работу за адекватную зарплату, при этом безработицы нет.
Первый генеральный план города появился при Собянине. Он сказал: будем рисовать план под миллионник. Тогда население Тюмени было пятьсот с небольшим тысяч. Все посмеивались, но сделали расчеты исходя из того, что к 2040 году это будет город-миллионник. Из этого расчета в 2003 году начали строить объездную дорогу. Первые участки шли по полю, до которого Тюмень вообще не доходила. Все недоумевали. Но в 2006 году, когда мы поняли, что начали расти, все согласились, что миллионник не за горами.
В прошлом году мы замкнули кольцо в 55 километров. И все годы для нас было приоритетом дорожное строительство. У нас была отдельная программа — строительство дорог и развязок Тюмени. Отдельным приоритетом внутри программы было развитие общественного транспорта. У нас средний возраст автобусов — четыре года.
Почему мы строим хорошо и быстро? Мы сохранили крупные компании. У нас есть Тюменское областное дорожно-эксплуатационное предприятие (ТОДЭП), на сто процентов принадлежит области. Оно занимается строительством дорог и их содержанием. Я принципиально считаю, что строить большие инфраструктурные объекты может только большая компетентная компания. Это возможность постоянно заниматься обучением персонала, приобретать современную технику и самое главное — нести ответственность за выполненные работы.
У нас есть развязка, которая от первой сваи полностью построена за шесть месяцев. Зафиксированный факт. Никто не верил. В 2015 году мы два моста через реку Туру открыли. Такого в России никогда не было.
Мы построили завод «Тюменьстальмост», который выпускает все стальные конструкции для всех видов мостов. Есть свой проектный институт, который проектирует все мосты и развязки.
— Мы накопали у вас болевые точки в городе. Например, нам жаловались, что детских садов не хватает.
— С точки зрения количества мест в детских садах для детей с трех лет у нас проблем нет три года. Мы сейчас стараемся сделать так, чтобы брать детей с двух лет. Но есть проблема неравномерного размещения садов по городу. В девяностые годы при планировании не предусмотрели землю под детские сады. У нас есть районы, где в силу исторически накопленных градостроительных ошибок негде построить. И были случаи, когда мы выкупали землю для школ и садов.
— Ну это не только в девяностые годы. Я поездил по новостройкам, и много где детских садов нет.
— Мы ситуацию выравниваем. Сделали прогноз количества детей через пятнадцать лет, с учетом демографической структуры общества. Сейчас у нас 100 тысяч школьников. Через пятнадцать лет будет 140 тысяч. Это означает, что каждый год мы должны строить школу на полторы тысячи мест. И мы строим. По детским садам тоже все понятно. Мы догоняем демографический темп. Выкупили все сады, которые были проданы в процессе приватизации и перепрофилирования. Еще два осталось. Дальше только строить. Мы строим два детских сада каждый год и два проектируем.
Мы сейчас стали работать с застройщиками: строите дом — стройте детский сад. Мы посчитали: по две тысячи рублей на квадратный метр добавляется. Это капля в море. И сейчас у нас новый большой район «Европейский» строится с детскими садами. Сколько времени прошло, чтобы изменить сознание застройщиков! А сколько обмана! Начинают строить, говорят: здесь будет детский сад. Потом говорят: а кто вам сказал, что будет детский сад? Но сейчас мы проводим инвентаризацию участков, и за три года мы проблему с садами решим.
— Вторая проблема — эстетическая. Что вы будете делать с домами-развалюхами?
—Да, это проблема. Кроме частного сектора есть и многоквартирные аварийные и ветхие дома. У нас осталось порядка 70 тысяч квадратных метров, на их расселение нужно 50 миллиардов рублей. Мы каждый год от одного до полутора миллиардов тратим и потихонечку их расселяем. Временные дома, 1950–1970-х годов. Здесь все понятно: мы их расселим. Что касается переваривания частного сектора. Единственный способ купить территорию — договориться с собственниками. Нет другого механизма.
— Все так говорят. Но в Сочи сделали. В Москве сейчас делают.
— Был отдельный закон. По каждому городу. Если бы федеральное законодательство предусматривало меры комплексного освоения территорий, все города стали бы преображаться. Мы, кстати, эту тему поднимали на совещании с профильным министром и нашли понимание. Ведь это системная проблема всех российских городов.
Полная версия этого материала доступна только подписчикам
Читать материалы из печатного выпуска журнала в полном объеме могут только те, кто оформил платную подписку на ONLINE-версию журнала.
Сергей Тихонов 
№6
