— В прошлом году профессия архитектора вошла в пятерку самых востребованных и высокооплачиваемых как минимум среди других творческих профессий. В самом ли деле нужно повышать ее престиж?
— Объективных метрик для измерения престижа, пожалуй, нет, но я бы оперировал «капитал» в трех его разновидностях — символический, социальный и финансовый. В первом случае показателями могут быть встречи с президентом, высокие посты в органах государственного управления, присутствие в ведущих СМИ.
Насколько я помню, в рамках президентского Совета по культуре и искусству один раз выступал Андрей Боков (архитектор, глава «Моспроекта-4»). Говорил он как раз о престиже профессии. О том, что как Хрущев отнял у России Крым, так у архитекторов он отнял право руководить процессом развития городов, которое раньше у них, безусловно, было. И раз уж мы Крым вернули, то давайте и архитекторам вернем первенство в вопросах стройки. Не могу сказать, чтобы к Бокову прислушались. Это первенство сегодня принадлежит чиновникам, за ними идут девелоперы, инженеры-строители и только потом архитекторы.
Среди высокопоставленных людей во власти с дипломом МАРХИ лично я знаю только одного — это Артем Демидов, замгубернатора Курской области, да и тот по первому образованию юрист. Медийная популярность архитекторов близка к нулю. Для сравнения: когда в 1989 г. в конкурсе на проект новых зданий Национальной библиотеки Франции выбрали Доминика Перро, его портрет появился на первой странице национальной газеты Le Monde. Даже не знаю, что бы сейчас могло с этим сравниться. В общем, по пятибалльной шкале я бы оценил символический капитал современного российского архитектора на троечку, ближе к двойке.
— Тогда какой оценки заслуживают его социальный и финансовый капиталы?
— Оба — на тройку. Вообще, сегодня есть разные подходы к строительству. Согласно первому, развитие городов — это дело культуры. Его как раз и демонстрируют французы. Например, за проект «Большой Париж» в 2007 г. отвечало Министерство культуры Франции и оно же инициировало международную консультацию о будущем столицы. В обширном строительном процессе единственный агент культуры — именно архитектор, поэтому он играет первую скрипку. У нас же, начиная с Хрущева, развитие городов — дело техники. А значит, первую скрипку, повторюсь, играют чиновники, девелоперы, инженеры.
Проектные услуги наших архитекторов стоят в среднем в 2–3 раза меньше, чем в странах ОЭСР. Там это 6–8% от стоимости строительства, у нас обычно 2–3%. Гонорары за участие в международных закрытых конкурсах, например в Саудовской Аравии, составляют в среднем 250–250 тыс. евро, у нас — не выше 50 тыс. А если это обычный конкурс, то победитель получает максимум 1 млн рублей.
— Именно по 1 млн рублей получили лауреаты премии Москвы в сфере архитектуры и строительства, которые как раз накануне Дня архитектора вручил мэр столицы. Большинство проектов-победителей так или иначе отражают эмотех — новейший стиль московской архитектуры. Какое за ним стоит содержание?
— Давайте сначала просто обратимся к вывеске. Она говорит о единстве эмоций и технологий. Но вообще-то, любая архитектура должна влиять на человеческие эмоции, если она претендует называться искусством. Стили могут сильно различаться, но как минимум барокко, романтизм, экспрессионизм, ар-нуво — всё это была эмоционально очень сильно заряженная архитектура. Так что это «эмо», хоть и приятно на слух, ничего уникального в себе не содержит. То же самое и «теха». Вспомните Ренцо Пьяно и его Культурный центр имени Жан-Мари Тжибау в Новой Каледонии, который воспроизводит образы местных хижин, или комплекс городского суда Ричарда Роджерса в Антверпене, напоминающий парусные суда в гавани... Всё это очень эмоциональная архитектура, реализованная с применением самых современных технологий.
Так что содержательно московский эмотех — это просто попытка сказать, что столица следует в глобальном архитектурном потоке, но при этом имеет свое лицо. Оно весьма выразительно — достаточно назвать кампус Бауманки или ЖК Red7 на пересечении проспекта Сахарова и Садового кольца.
— Наряду с эмотехом развивается и антиглобалистское направление — так называемый новый русский стиль. Может быть, за ним будущее?
— Когда страна начинает думать о собственном пути, на первый план выходит именно архитектура деглобализации. Похожая история происходила, например, в 1990-е. Подчас у одного и того же автора в равной степени проявлялись глобалистские и деглобалистические тенденции. Например, Алексей Воронцов, с одной стороны, спроектировал стеклянный ящик первого «Макдоналдса» на Тверской, а с другой — ТЦ «Наутилус» на Лубянке, где до полного гротеска доведены традиции русского модерна.
С новым русским стилем в архитектуре еще в конце 2000-х стало работать бюро Megabudka. Первым реализованным зданием стал их Центр гостеприимства в природном парке «Кудыкина гора» под Липецком. Это действительно выдающееся произведение современной архитектуры. Но сегодня появляются и другие знаковые проекты. В первую очередь это ЖК «Бадаевский» с его парящими корпусами. Да, принято считать это эмотехом. Но если мы поставим «Бадаевский» в один рядом с тем же кампусом Бауманки и Red7, он будет явно выбиваться. Скорее, тут сразу приходят на ум наши супрематисты, Казимир Малевич и Эль Лисицкий, его горизонтальные небоскребы. Так что, как ни парадоксально, проект швейцарского бюро Нerzog&de Meuron — яркий пример антиглобалистского направления в московской архитектуре.
— В феврале 2025 г. Национальный центр ГЧП в структуре ВЭБ.РФ стал единственным владельцем КБ «Стрелка». Означает ли это, что ценность ваших архитектурных компетенцией и престиж самой профессии архитектора в глазах госкорпорации достаточно высоки?
— Вообще, об этом говорит вся деятельность ВЭБа. Он много сделал для развития городской повестки, и в частности КБ «Стрелка», еще когда был одним из наших клиентов. Роль Игоря Шувалова здесь абсолютно исключительна. Это человек с очень большим кругозором в сфере архитектуры, с глубоким пониманием некоторых ее периодов и технологий — например, он знаток советского модернизма и массового жилья.
ВЭБ начинает с себя и обзаводится собственными архитекторами. Я бы тут назвал как минимум два имени. Это, во-первых, Владимир Михайлов, директор по архитектурной деятельности ВЭБ.РФ, он как раз работал с Capital Group над ЖК «Бадаевский», а во-вторых, Даниил Веретенников, который делал очень интересные проекты в бюро МЛА+, руководил туристическим мастер-планом «Большая Волга» в ООО «ПроГород». К тому же он еще и блестящий архитектурный теоретик, автор термина «капром» (капиталистический романтизм) и книги об этом архитектурном стиле.
Мы надеемся, что в контуре ВЭБа будут востребованы наши компетенции по развитию городов. Уже запущен мастер-план Курска. Это не самый спокойной регион сегодня, но потрясающе богатый в том числе своей архитектурой.
Больше новостей читайте в нашем телеграм-канале @expert_mag
