Блицкриг в Киргизии хоть и носил локальный характер, но последствия может иметь масштабные. Именно поэтому сегодня очень важно разобраться в причинах произошедшего и извлечь уроки. На вопросы "Эксперта Казахстан" отвечают президент Казахстанского института социально-экономической информации и прогнозирования Сабит Жусупов и директор Группы оценки рисков Досым Сатпаев.
- Итак, что же произошло в Киргизии - антиконституционный переворот, "бархатная революция" или что-то еще?
Досым Сатпаев: Любая насильственная смена власти всегда интерпретируется по-разному. Для проигравших это государственный переворот, путч или еще что-нибудь антиконституционное, а для победивших - революция или народное восстание. Хотя в случае с Киргизией мы видим смешанную модель. Если сначала, в момент массовых выступлений на юге страны, можно было наблюдать организованную подготовку "бархатной революции", то впоследствии власть поменяли даже не лидеры оппозиции, для которых это было такой же неожиданностью, как и для многих других, а стихийный и неконтролируемый порыв народных масс.
Сабит Жусупов: Утверждать, что на постсоветском пространстве имеют место некоторые аналоги "бархатных революций" в странах Восточной Европы, можно лишь с большой натяжкой. Каждый конкретный случай требует отдельной классификации, типологии. Поэтому я предпочитаю говорить о том, что произошла смена лидеров. Я считаю, что режим президента Акаева был нелегитимным...
- Как это? Он - законно избранный президент.
С.Ж.: Когда в стране установлен режим сверхпрезидентского правления, президент отвечает за все - по определению. И одним из самых весомых показателей является рейтинг лидера. Рейтинг Акаева уже несколько лет находился на чрезвычайно низком уровне, поэтому, с моей точки зрения, его режим был нелегитимным. То же самое было и с рейтингами Шеварнадзе и Кучмы. Это жесткая закономерность: там, где рейтинг лидера является чрезвычайно низким -просто вопрос времени, когда произойдет смена власти.
- Почему же она произошла не после президентских выборов, а после парламентских?
С.Ж.: Даже в случае честных выборов оппозиция могла рассчитывать только на 30 процентов мест в парламенте. То есть оппозиция все равно не располагала бы большинством голосов. И поэтому непонятно, почему режим Акаева в этой ситуации пошел на фальсификацию. Акаев мог получить лояльный парламент спокойно и по честным правилам. Но, видимо, хотелось чуть ли не сто процентов сторонников, в итоге, когда иллюзии у оппозиции рассеялись, началась автокалитическая реакция.
Д.С.: Первоначальная цель оппозиции, которая считает себя демократической, заключалась в подготовке к президентским выборам, тем более, что Аскар Акаев, по всей вероятности, собирался действительно оставить свой пост осенью 2005 года. Но результаты парламентских выборов заставили оппозицию сделать два вывода. Во-первых, то, что парламент не будет их политической трибуной по причине доминирования там пропрезидентского большинства. Во-вторых, оппозиция заподозрила президента в том, что он, проталкивая своих детей в парламент, собирался осуществить ход конем, подготовив почву для передачи власти члену своей семьи при параллельном введении парламентско-президентской системы. За появление этой системы выступала и оппозиция, но только при условии своего доминирования в парламенте. Все это заставило оппозицию действовать более быстро, чтобы помешать президенту реализовать свой замысел.
- Не считаете ли вы, что пошла некая цепная реакция - революция роз, оранжевая революция, теперь вот тюльпановая? В чем причины того, что произошло?
С.Ж.: Я думаю, что режим сверхпрезидентского правления был уместен в условиях перехода к рыночной экономике, с учетом применения жестких элементов шоковой терапии. Теперь, мы все понимаем, другая реальность и необходима смена режима. В России за счет негативного хода тенденций этот режим еще продержится: там форс-мажор - Чечня, центробежные тенденции, национал-патриотизм. В других же странах в считанное количество лет он может быть сменен.
Д.С.: Но, я не думаю, что здесь следует искать следы какого-то "дьявольского" плана по свержению недемократических правительств. Просто, мы сейчас наблюдаем очередной цикл смены политических элит, который открывает новую страницу в истории развития постсоветского пространства. То, что смена власти произошла именно так, а не иначе, связано с проблемой всех постсоветских государств, а именно со спецификой правящих элит, которые превращали страны в свои вотчины, где правила игры устанавливались узким кругом людей. Плюс коррупция и бедность, как в случае с Грузией и Киргизией.
- Но Акаев все-таки считает события в Киргизии издержками новых технологий по форсированию демократических процессов, которые предпринимаются международным революционным интернационалом. Действительно ли было влияние извне?
Д.С.: Конечно, внешний фактор, связанный с деятельностью США, оказал влияние на активность оппозиционных сил в Грузии, Киргизии и на Украине, но его не следует абсолютизировать. Порвалось там, где было тонко. Хотя не секрет, что грузинский прецедент воодушевил украинцев, а затем дал пример и киргизам. Но у них все получилось лишь потому, что сложились благоприятные внутренние условия, когда верхи уже не могли, а основная часть низов не хотела.
С.Ж.: Я считаю, что политтехнологи имеют свои жестко обозначенные пределы. Поэтому когда у власти абсолютно легитимный президент, говорить о каких-то технологиях смешно. Сейчас попробуйте сместить Путина при его семидесятипроцентном рейтинге. Это полный абсурд!
- В таких условиях гражданская война была реальна?
Д.С.: Она реальна и сейчас, когда политическое соперничество за власть и собственность может перерасти в новый виток кланово-региональных столкновений. Этого, кстати, боится и новая власть, которая понимает всю опасность сложившейся ситуации и поэтому, надеюсь, предпримет все меры для нейтрализации этой угрозы.
- Акаев заявил, что именно во избежание гражданской войны он был вынужден бежать из страны...
С.Ж.: В Киргизии, судя по всему, существовало три равновероятных сценария после событий на юге - использование силы, переговоры, компромат на оппозицию. Силовой вариант не дал реализовать Запад. Переговоры в условиях, когда оппозиция требует отставки президента, а полстраны практически неподконтрольны, невозможны. Поэтому и был реализован третий вариант - бегство, инициирование погромов и деморализация оппозиции. Расчет был сделан на то, что будут погромы, чернь, охлократия, и потребуется немедленное наведение порядка. И здесь Аскар Акаевич возвращается на белом коне.
- Возможен ли экспорт революции в другие страны?
С.Ж.: Я не согласен c такой поставкой вопроса. Это не экспорт, это назревшие и перезревшие проблемы.
Д.С.: Шаблонный перенос на чужеродную почву украинской, грузинской или киргизской модели смены власти не гарантирует успеха. Это как после октябрьской революции 1917 года, когда лидеры большевиков надеялись на аналогичные процессы во всех европейских странах, но условия для революции созрели лишь в некоторых из них.
- Прогнозы - дело неблагодарное, и все-таки - как будет развиваться ситуация в Киргизии?
С.Ж.: Там все нормализуется. Я не думаю, что есть жесткое противостояние юга и севера. Российские политологи явно недопонимают ситуацию. Может, они бывали в Киргизии пару раз, не более.
Д.С.: Но это в лучшем случае. Я все же не исключаю того, что может начаться конфликт интересов внутри самой оппозиции. Кроме того, могут произойти другие дестабилизирующие события: столкновения между противниками и сторонниками старого режима, межэтнические трения, конфликт по поводу нового передела собственности. Неспособность решить основные социально-экономические вопросы, в частности, связанные с повышением уровня жизни населения, могут привести к новым массовым выступлениям, но уже против новой власти.
- Какие уроки должен вынести Казахстан?
Д.С.: Урок первый - подходить к поиску причин происходящего комплексно. Как мне кажется, ошибочно сводить все произошедшее в Киргизии лишь только к бедности и слабости власти, о чем заявили и Путин, и Назарбаев, и Каримов. Но ведь была и чудовищная коррупция, и семейная олигархия, и нежелание признать оппозицию в качестве партнера по диалогу.
Второй урок - активно создавать условия для формирования среднего класса и институтов гражданского общества, которые могут стать основной для политической стабильности и демократизации.
Третий урок - не следует абсолютизировать внешний фактор. Он важен, но не ключевой. Все причины падения режимов сокрыты лишь в их внутренних противоречиях.
С.Ж.: О чем мы говорим? Демократизация должна быть. По большому счету то, что произошло в трех странах, это неизбежно и для других постсоветских стран. Необходимо заключение пактов, нужно все делать мирным путем. Власть должна прийти к некоторому соглашению с оппозицией по вопросу, в каких масштабах нужна демократизация. Это ведь средство построения правового социального государства, и я считаю, что это единственно разумный вариант.
Интервью взяла Ирина Галкина
