Свидетелями такого мощного критического разряда, который вдруг случился в верхах, мы не были уже давно.
Сначала президент Нурсултан Назарбаев, фактически завершив формирование правительства, подверг критике те государственные органы прежнего правительства, где и были произведены кадровые перестановки: Минфин, Агентство финансового надзора, Министерство индустрии и торговли. Довольно неожиданно из уст президента прозвучала мысль о необходимости ревизии проведенных в 2005 году тендеров по месторождениям полезных ископаемых. «Продажа месторождений проходит келейно, особенно все прошлогодние дела требуют пересмотра: как это происходило, какие тендеры мы проводили, кому и что продали», – сказал президент.
Затем премьер-министр Даниал Ахметов выпустил пар. Но это не была самокритика – такого жанра в правительстве практически не существует. Обструкции подверглись банки и национальные компании. И в первом, и во втором случае речь шла о порочной непрозрачности.
Непрозрачность действительно порочна. В большинстве цивилизованных стран даже представить себе не могут, как это, к примеру, национальные компании, получающие от государства разного рода преференции и прямую поддержку (с элементами откровенного лоббирования их интересов), имеют самые закрытые бюджеты. А в Казахстане совершенно неизвестно, как, на что и в каких количествах они тратят, по сути, государственные деньги, – оборот национальных компаний составляет почти 50% республиканского бюджета!
Недавно одна из ведущих НК – «КазМунайГаз» – оказалась в эпицентре громкого скандала. Депутаты парламента обвинили национального нефтяного гиганта в том, что он тратит фантастические суммы на выплату гонораров (речь шла о 11,3 млрд тенге). К чести топ-менеджеров КМГ, они мгновенно отреагировали, объяснив, что к чему, и таким образом сняли с себя обвинения в непомерных аппетитах. Скандал прекратился так же внезапно, как и возник.
Однако о прозрачности (в классическом понимании) нефтегазовой сферы говорить не приходится. И хотя нефтегазовые компании осенью прошлого года подписали Меморандум о прозрачности, последней, увы, не прибавилось. Общество по-прежнему гадает, кому принадлежит та или иная компания, какую прибыль она качает из национальных недр. Так что знаменитая лондонская инициатива получила весьма специфическую поддержку в Казахстане.
Поэтому совершенно неудивительно, что даже президент страны не в курсе, какие инвесторы соблаговолили путем покупки нефтегазовых активов участвовать в дележе самого вкусного и калорийного пирога.
Прозрачности нам не хватает как воздуха, и, по иронии судьбы, это самое уязвимое место в нашей экономике. Понемногу начинают «открываться» компании, выходящие на западные рынки капитала, – там не любят загадок и не приветствуют интригующего налета таинственности. Но и здесь наши умудряются расписать свою историю так, что реально аффилированные лица остаются в стороне. И потому, «веря» в нашу прозрачность, авторитетные эксперты не очень-то нам доверяют.
Как сделать так, чтобы прозрачность стала стилем нашего бизнеса? Ответ на этот непростой вопрос, казалось бы, очевиден. Нужно заинтересовать предприятия в транспарентности. Методов – масса. Один из них продемонстрировал Китай, разрешив, казалось бы, немыслимую для капиталистического социализма дилемму: быть частной собственности или не быть? Комитет по контролю и управлению государственным имуществом при Госсовете КНР взял да и разрешил руководству крупных госпредприятий иметь акции этих структур в случае дополнительной эмиссии с весьма примечательной оговоркой: число принадлежащих им акций не должно превышать уровня, обеспечивающего владение контрольным пакетом акций или позволяющего по существу стать его держателями. Если перевести данную практику на казахстанскую почву, то топ-менеджеры предприятий могут спокойно владеть 49% акций. Данная практика очень часто используется в мировом опыте и дает удивительные результаты: менеджеры знают, что они не временщики, и потому делают все для того, чтобы вывести компанию на новый качественный путь развития и стать его акционерами.
У нас все по-другому. Иной раз создается впечатление, что самые умные головы страны получают сущие гроши за свой колоссальный вклад в экономическое развитие государства. Они не только не собственники, но и бессребреники. Выходит, что зарабатывание капитала, в лучшем смысле этой фразы, – занятие постыдное, а потому антиобщественное. Впрочем, иногда это впечатление обманчиво, но сейчас речь не об этом. До тех пор пока структура собственности не станет прозрачной, мы сами будем иметь извращенное представление об экономических процессах, протекающих в стране.
Имеется по крайней мере еще один очевидный путь для достижения прозрачности. Власти Казахстана считают, что помочь нам в этом смогут иностранцы. К примеру, будущий холдинг по управлению госактивами, вокруг которого уже давно ведутся разговоры, может возглавить иностранец. Не только потому, что у иностранных менеджеров опыта в построении таких структур поболее нашего, но в немалой степени и потому, что это поможет стать «создаваемому холдингу прозрачнее». То есть иностранный менеджер как бы становится гарантом вожделенной прозрачности.
С тем, что иностранный менеджер может быть гораздо эффективнее отечественного, вряд ли можно поспорить – здесь масса положительных примеров. Тем более что, приглашая иностранца, мы создаем для него все условия, чтобы он мог проявить свой недюжинный талант (вспомнить хотя бы «Эйр Астану» и ее иностранного управляющего. При этом вряд ли можно считать «Эйр Астану» самой открытой компанией). А все потому, что взаимосвязи между профессионализмом и открытостью практически не существует. Как будет открывать информацию о национальных компаниях менеджер, если это не принято?
Еще недавно мы культивировали социалистическую идеологию, сформулированную, по-моему, Максимом Горьким: жить в обществе и быть свободным от общества нельзя. Сейчас у нас другая идеология. Жить в системе и быть свободным от нее нельзя. А значит, требуется политическая воля, чтобы поменять саму систему. Только тогда прекратятся разговоры о прозрачности, так как она станет реальностью.
