Изменения в системе здравоохранения приобрели хронический характер. Каждый новый и уважающий себя и свое государство управленец считает своим долгом оставить след в истории отечественной медицины. Пришел, наследил, ушел. В результате таких реорганизаций понимаешь лишь одно. Государство, а точнее, люди, которые в нем живут и, соответственно, являются объектами любых реформ, становятся заложниками очередной революции здравоохранения, которая, извините за пафос, уносит тысячи жизней.
Состояние здоровья населения страны ухудшается. Если в 1991 году общая численность заболеваний составляла около 9 млн случаев, то в 2005 году этот показатель достиг 15 млн. Можно предположить, что такие данные весьма субъективны и даже обманчивы, поскольку сейчас используются более совершенные методы сбора статистических данных – раньше за показательную единицу принимался больной, теперь же болезнь.
Если рост обращаемости населения за медицинской помощью еще можно как-то объяснить, то рост числа операций, в особенности экстренных, повышенным «желанием» людей обратиться за медпомощью объяснить невозможно. Существует некая биологическая константа, когда определенное число операций, в том числе экстренных, должно соответствовать численности населения. Вырос также коэффициент смертности: в начале 90-х он составлял 8,5 на тысячу человек, а в прошлом году – 11.
Но об этом мы говорим мало. Все больше речь идет о достижениях страны в области экономики и промышленного сектора. Возникает парадоксальная ситуация. Как при стремительном ежегодном росте ВВП и бурном развитии экономики страны ухудшается здоровье населения, а значит, и качество жизни? Тем более что выделяемые средства на развитие здравоохранения растут адекватно ВВП.
Отставание отечественной медицинской науки и образования многие называют как первопричину всех бед здравоохранения. Научные работы – неконкурентоспособны, ученые – дармоеды, сама наука – паразитирующая опухоль в «здоровом» организме системы. Никак не приходит капризный прогресс.
Для многих стран мира уже давно стало очевидным, что медицинская наука не является прямым показателем развития здравоохранения. На Кубе, к примеру, вообще не существует медицинская наука как таковая. Тем не менее эта страна – одно из лидирующих государств по уровню здравоохранения: бесплатное и доступное медицинское обеспечение, льготные или дешевые лекарственные препараты и, как следствие, низкий коэффициент смертности. Зачем развивать собственную науку, если можно пользоваться опытом стран, которые преуспели в этом направлении?
Приоритеты нашего государства в этом вопросе несколько иные. Мы хотим (во всяком случае, так нам объяснили), чтобы Казахстан уже в ближайшие годы вошел в список 50 конкурентоспособных стран мира. Здоровые амбиции растущего конгломерата вполне оправданы. Это и престиж, и политическая, и экономическая стабильность. Но конкурентоспособность определяется многими факторами, в том числе и развитием научного сектора страны.
Всем очевидно, что наука развиваться должна, не очевидны пути ее развития. Министерство здравоохранения пока ведет науку только по одному пути – проб и ошибок. Авось, сработает. Не получится, попробуем еще раз. В результате бесконечных метаний и смен команд управленцев утрачивается все, что было наработано десятилетиями. Никто не спорит, что советская система была несовершенна, но она хотя бы базировалась на долгосрочных программах, которые ни один «временщик» не имел право менять. Программы эти разрабатывались годами. В их разработке принимали участие ученые, социологи, экономисты и юристы. Наши же программы основываются на министерском отчете и абстрактных представлениях чиновников о том, как одним махом решить все проблемы сразу.
По логике вещей, любая концепция системы здравоохранения, касающаяся всех ее сфер, должна базироваться на Декларации прав и свобод человека, где жизнь и здоровье человека являются самыми приоритетными правами. У нас же пока наука является самоцелью. Перефразируя библейское выражение, нужно все же выбрать: наука для человека или человек для науки.
