С приходом лета в горы Южного Алтая начинает тянуться утомленный столичный бомонд. По жаре и разбитым дорогам, в щелистые домики, вагончики или юрты с сомнительными удобствами. Лишь бы принять порцию живительного эликсира. Здесь, на высоте почти двух тысяч метров над уровнем моря, среди мириадов ледниковых ключей, родников и речушек расположены главные казахстанские маральники.
Первое, что бросается в глаза – колоссальные многокилометровые изгороди, опоясывающие территории парков. За ними красавцы-рогачи живут почти в тех же условиях, что и на воле. Даже лучше. В парках их охраняют от хищников и браконьеров, подкармливают фуражом и витаминами, лечат, жалеют. Правда, только до той поры, пока не наступает время срезки пантов...
Мы огибаем пестрый цветущий лог и останавливаемся в небольшом селе с красноречивым названием Парковое – усадьбе единственного в Восточном Казахстане, да и всей республике хозяйства, где разводят пятнистых оленей. Из-за калитки выглядывает смуглая хозяйка: «Через недельку приезжайте, – заворачивает она нас сразу, – сейчас все занято. Вчера две семьи из Астаны последние вагончики заняли. А если вы за кровью, договаривайтесь в маральнике – там как раз идет срезка».
Заготовка пантов – настоящее шоу, хотя далеко и не милосердное. Зрелище начинается на рассвете, когда загонщики в горах сбивают рогачей в стадо и направляют к вольерам по коридорам между бревенчатыми загородками. Олени испуганы и агрессивны, глупые первогодки от свиста, криков и бичей мечутся, высоко подпрыгивая и рискуя поранить собратьев и людей. Мы укрываемся за стенами хозпостроек, чтобы не волновать и без того встревоженное стадо. Уже не раз случалось, когда при виде льнущих к забору любопытных гостей робкие животные бросались на жерди, ломая себе ноги. Под оленьими копытцами дорожка коридора превращается в футуристический пейзаж: каждый клочок отмечен маленькой лункой, будто рябь по воде.
Следующая задача загонщиков – отбраковать первогодок и незрелых от тех, чьи панты до краев налиты кровью, в самом соку. Первых выпускают обратно в парк, а вторых запирают в «предбаннике» – тесном закутке, из которого затем по одному вталкивают в станок. Ошарашенному оленю под живот подводят жердину, зажимают с боков, чтобы не дергался, и вонзают в нежнейшие панты ножовку. Кровь брызгает на руки и сапоги оленеводов. «Подержи-ка», – резчик невозмутимо вкладывает в мою руку теплые рожки. Я сжимаю бархатистую шкурку, под которой, кажется, еще бьется венка. Второй напарник быстро наполняет стаканы кровью пополам с холодным спиртом и подает уже выстроившимся в очередь гостям. «Пейте! От всего вылечитесь!»
Столичные туристы гыгыкают и залпом опрокидывают красный напиток. По уголкам рта стекают кровавые струйки. Велико же желание вмиг расстаться со всеми болезнями!
После срезки кровоточащие коронки тут же смазывают смесью из глины, антисептиков и дуста, и через три дня, как нас заверяют, «оленям не очень и больно». Из станка животные вылетают пулей и через спасительные ворота мчатся в горы. Все, теперь олень и человек снова друзья – до следующего сезона.
Живительный эликсир
Мараловодство в Восточном Казахстане было основано больше 100 лет назад братьями Шарыповыми, первыми придумавшими перегородить лога Южного Алтая. Сегодня рогачей разводят в 16 хозяйствах, причем не только горных районов. Самое успешное – хозяйство «Ворсинка» в степном Кокпектинском районе, где за четыре года поголовье увеличили с полутора сотен маралов до полутора тысяч. Ферма сняла с себя траты на социальную сферу села, построив в отдаленном урочище домики для персонала. А основой бизнеса сделала не торговлю сырьем, а оздоровительный отдых в кемпинге с пантолечебницей. За счет этого, по мнению специалистов, в разгар сезона рентабельность хозяйства достигает 200%.
«В отличие от 70–80-х годов прошлого века, когда основным поставщиком пантов был Советский Союз, сегодня в мире условия диктуют Новая Зеландия и Канада, – комментирует начальник отдела Восточно-Казахстанского управления сельского хозяйства Игорь Миронов. – Это равнинные страны без резких колебаний климата, где маралов разводят на огороженных участках с культурно-пастбищным содержанием. Панты таких животных уступают по содержанию биологически ценных веществ, но местные мараловоды берут количеством. В Новой Зеландии и Канаде содержится порядка миллиона голов, а средний вес пантов уже после выварки и просушки достигает 12–13 кг. У нас же в лучшем случае – 5 кг, а у пятнистых оленей вообще около килограмма. Это и позволяет крупнейшим экспортерам торговать по демпинговым ценам».
Восточноказахстанские фермеры пробуют завоевать внешний рынок поодиночке. Каждый со своим товаром и своей ценой. Результат соответствующий: если в советское время за килограмм пантов давали не меньше 1,5 тыс. долларов, то теперь в лучшем случае 200 долларов. Кстати, и по такой цене сбыть сырье непросто. Главные покупатели – корейцы – придирчиво проверяют весь товар и некондиционный безоговорочно возвращают. Поэтому к обработке срезанных рогов у мараловодов подход особый. Панты варят в огромном котле, а затем просушивают в жаровнях. Оставшийся бульон – ценный эликсир. Первый навар в цистернах отправляют в кемпинги для казахстанского бомонда, а во втором купаются чиновники рангом пониже. После прожарки рога проветривают под навесами, затем весь процесс повторяют заново. До пяти-шести раз, пока рога не достигнут нужной кондиции.
Особое отношение у корейцев к пантам пятнистых оленей, их биологическая ценность вдвое выше маральих. Три года назад одна сеульская фирма на основе оленьего пантокрина даже разработала омолаживающий препарат под названием «Дар пятнистого оленя» и теперь продает его за валюту.
Наш пострел везде поспел
«А это наше ноу-хау», – подвел нас к выставке 200-граммовых бутылочек глава мараловодческого ТОО «Олений Парк» Нурлан Тохтаров.
Столик, уставленный пантокрином, бальзамами, пантодраже, – символ переориентации хозяйства на отечественный рынок после безуспешных попыток завоевать потребителей Южной Азии. Ассоциация мараловодов Кореи давно поделила регион между своими участниками, практически закрыв доступ посторонним игрокам. Чтобы найти сбыт ценному пантовому сырью, в «Олений Парк» привлекли ученых-фармакологов и медиков областного НИИ краевой патологии. В итоге были разработаны рецепты оригинальных пантопрепаратов и лечебных схем на их основе. А один из бальзамов, «Восточный», даже прошел испытание в космосе в качестве пищевой добавки к рациону астронавтов. Его производителем, как и всего перечня пантопродукции, стало казахстанско-корейское предприятие «Аксу Дэн» в Катон-Карагайском районе мощностью до 10 млн флаконов в год. Именно на этой фабрике мараловоды ВКО перерабатывают львиную долю пантового сырья и в первую очередь второсортного, отбракованного при поставках на внешний рынок. «Чтобы выжить, нам необходимо крутить головой в разные стороны», – резюмировал глава «Оленьего Парка».
Сегодня самое перспективное направление мараловодства – оздоровительный отдых. Кемпинги с пантолечением уже действуют в Курчумском, Катон-Карагайском, Бескарагайском, Зыряновском, Уланском районах. Цена на отдых с купанием в пантовой ванне, конными прогулками и, возможно, участием в организованной охоте доходит до 300 долларов в сутки. В Усть-Каменогорске «Олений Парк» совместно с титано-магниевым комбинатом открыл круглогодичный санаторий-профилакторий с пантолечебницей, где на договорной основе ведет оздоровление персонала и ветеранов предприятия.
«Вот посмотрите, – выложил перед нами пухлую папку Игорь Миронов. – Это заключения госсанэпиднадзора и облздрава о свойствах пантокрина и наша переписка с Минздравом. Мы попытались собрать доводы, чтобы пантопрепараты включили в официальный перечень лекарственных средств. В этом случае государство смогло бы выделять мараловодам дотации. Но пока нас не слышат. Чтобы продвинуть такой продукт, нужна мощнейшая реклама, а это очень дорого. Дело пошло бы успешнее, если бы подключилась Россия. Страна большая, проблемы со здоровьем те же, особенно на нефтяном Севере. В прошлом году мы даже собрали горно-алтайских мараловодов и наших, чтобы выработать единую политику. Все согласны, что России и Казахстану нужно работать совместно, но на деле каждый продолжает идти своим путем».
Союзные отношения не складываются не только с соседями из приграничного Горного Алтая. Мараловоды ВКО пока не ладят даже между собой. Созданная ими несколько лет назад ассоциация так и осталась формальным объединением без единой политики в ценах и сегментах отрасли. «Один в одну сторону тянет, другой в другую. И каждый в секрете держит, почем продал и кому. Ни за что реальную цену не узнаешь, – с грустью констатировал г-н Тохтаров. – А ведь времена высокой прибыльности давно прошли. Сегодня на рентабельность сильно влияет дороговизна материалов (дерева, сетки рабица) и кормов».
В этом году поголовье маралов и оленей в Восточном Казахстане составило 11,5 тыс., причем половина стада содержится в Катон-Карагайском районе. По мнению специалистов, отрасль и впредь будет развиваться именно на Южном Алтае. Дело в том, что масштабное растениеводство в местном климате и на горном рельефе невозможно – не хватает пашни, урожай не вызревает. Для возрождения коневодства и овцеводства нет средств. А вот база мараловодческих ферм сохранилась. И по-прежнему поголовье рогачей наполовину считается племенным. Местное население в маральниках всегда ждет работа.
