Из этих трех слов – Ханой, АТЭС и ВТО – оживление у казахстанских политиков и экспертов вызывает лишь последнее. Во Всемирную торговую организацию мы то ли хотим вступить, но пока не готовы, то ли, наоборот, готовы, но пока не хотим, в любом случае – вступать собираемся.
Завершившийся в конце прошлой недели саммит Азиатско-Тихоокеанского экономического сотрудничества в Ханое не рассматривался у нас как событие, имеющее большое значение для Казахстана. Пожалуй, единственное, что привлекало внимание – это продвижение нашего главного экономического партнера – России по пути к присоединению к ВТО. А ведь еще в середине 90-х годов Азиатско-Тихоокеанский регион и действующие в нем многосторонние структуры занимали особое место в казахстанской внешней политике. Мы видели в странах Восточной Азии наших наиболее перспективных партнеров, а в АТЭС, АСЕАН и даже форуме «Встреча Азия–Европа» – структуры, к которым нам желательно присоединиться хотя бы в качестве наблюдателя. Такое желание было вызвано амбициозностью целей, которые ставил АТЭС, быстрым экономическим ростом в странах региона, а главное – успешным развитием двусторонних контактов, прежде всего визитами президента Нурсултана Назарбаева в Сингапур, Малайзию и Индонезию летом 1996 года. В ходе этих визитов мы даже заручились поддержкой лидеров этих стран по вопросу о присоединении к АТЭС. Тема вступления во Всемирную торговую организацию тогда еще не казалась актуальной, и уж точно никто не рассматривал сотрудничество с АТЭС через призму предстоящего вступления в ВТО. Наш интерес к АТЭС существенно снизился после того, как в 1997 году форум объявил о десятилетнем моратории на прием новых членов.
Сегодня, когда вопрос о сроках и условиях присоединения к ВТО стал для Казахстана предельно актуален, есть смысл взглянуть на АТЭС не как на форму сотрудничества стран самого динамично развивающегося региона мира, а как на инструмент экономической политики США. Чем, собственно, этот форум всегда и являлся.
Младший брат ВТО
Форум был образован в 1989 году по инициативе Австралии, но его настоящая жизнь началась лишь в конце 1993 года в Сиэтле, когда состоялся первый саммит АТЭС. ВТО тогда еще не было, шел так называемый Уругвайский раунд переговоров. Точнее, никуда он не шел, а топтался на месте. Изначально предполагалось завершить его еще в 1990 году, но Европейский союз отказывался вносить изменения в свою общую сельскохозяйственную политику. Словом, ситуация во многом напоминала ту, в которой сегодня находится Дохийский раунд. Переговоры затягивались, сроки, намеченные для завершения раунда, давно прошли, а перспектива достижения консенсуса между Европой и США оставалась весьма призрачной.
Соединенные Штаты решили показать, что они могут двигаться вперед и без Европы, с другими партнерами. Были подписаны соглашения о свободной торговле с Канадой и Мексикой. На Европу это особого впечатления не произвело. Вот тогда и пригодился форум АТЭС. Первый же саммит показал, что практически половина мировой экономики согласна двигаться по предложенному американцами пути, причем без Европы. Уже через месяц Уругвайский раунд был завершен. На свет появилась Всемирная торговая организация. А АТЭС еще какое-то время выступал в качестве если не локомотива, то своего рода кнута для ВТО.
В 1994 году в Богоре (Индонезия) была принята декларация, ставившая целью формирование в АТР системы свободной и открытой торговли и инвестиций (для развитых стран к 2010 году, для всех прочих – к 2020 году). Надо признать, что уже тогда было немало скептиков, говоривших, что политики, обещающие добиться каких-то целей к сроку, когда их самих, скорее всего, и в живых-то не останется, явно не собираются делать ничего для достижения этих целей.
Тем не менее цели были обозначены, и приверженность им подтверждалась на каждом новом форуме АТЭС, хотя реальных шагов практически не делалось. Взамен общерегионального соглашения о свободной торговле было заключено множество двусторонних и многосторонних торговых союзов (ситуация, похожая на ту, которая сложилась и на постсоветском пространстве). Впрочем, свободной торговлей на глобальном уровне уже занималась Всемирная торговая организация, в которую входило большинство членов АТЭС.
Строго говоря, рассматривать АТЭС как своего рода региональный вариант ВТО неправильно. Дело даже не в том, что Азиатско-Тихоокеанский регион очень уж велик (на долю участников АТЭС приходится около 60% мирового ВВП, около 50% оборота внешней торговли, более 40% объема иностранных инвестиций и 40% населения). ВТО – это все-таки набор обязательных правил и контроль за их исполнением, а АТЭС – просто взятые на себя странами обязательства, которые могут и не выполняться. АТЭС – это даже не международная организация, просто форум. И саммиты АТЭС – это просто неформальные встречи.
С 2001 года начался Дохийский раунд переговоров ВТО. Предполагалось, что он завершится к концу 2006 года принятием пакета соглашений по снижению промышленных тарифов, услугам, торговым аспектам права интеллектуальной собственности, единым правилам по субсидиям и антидемпинговым мерам, а также по вопросам поддержки сельского хозяйства.
Уже в 2003 году на министерской конференции ВТО в Канкуне процесс забуксовал. Камнем преткновения снова стал отказ Европы от отмены субсидий своим сельхозпроизводителям, на чем настаивают развивающиеся страны и с чем готовы согласиться США. И тогда снова оживился АТЭС.
В 2004 году в Пусане (Южная Корея) была принята «Пусанская дорожная карта движения к Богорским целям». А в итоговой декларации говорилось: «Мы продемонстрировали нашу твердую политическую волю в отдельном заявлении, в котором решительно высказались в пользу интенсивного продолжения переговорного процесса по Дохийской повестке дня развития таким образом, чтобы добиться далеко идущих, масштабных и в целом сбалансированных итогов окончания раунда». В иной, более осязаемой форме политическая воля членов АТЭС, увы, продемонстрирована не была.
Нынешний саммит порадовал новым достижением в области названий документов – «Ханойским планом действий по реализации Пусанской дорожной карты к достижению Богорских целей». (Думаю, что опыт АТЭС в этой области заслуживает внимания нашей Государственной комиссии по разработке и конкретизации программы демократических реформ.) В декларации, принятой по итогам саммита, страны-участники подтвердили, что главным приоритетом АТЭС будет поддержка Дохийской повестки дня развития, то есть успешное завершение Дохийского раунда ВТО.
Скорее всего, на европейцев такого рода активность АТЭС большого впечатления не произведет. Тем более что Европа на следующий же год после нокдауна, полученного в 1993 году в Сиэтле, нанесла ответный удар Соединенным Штатам – создала свою собственную структуру для переговоров с Восточной Азией – форум «Встреча Азия – Европа».
В итоговой декларации форума говорится, что «провал Дохийского раунда будет иметь слишком серьезные последствия для наших экономик и для всей глобальной системы многосторонней торговли». Это понимают все. Но не все готовы отказаться от протекционистской политики. И в отношении сельского хозяйства, и в отношении национальных валют. Возможно, спасением для ВТО станет количественный рост. Например, скорейший прием России в ВТО. И затем организация регулярных встреч в формате «большая восьмерка – развивающиеся страны». Во всяком случае, в специальном заявлении о Дохийском раунде переговоров прогресс России на пути к членству в ВТО (наряду со вступлением в ВТО Вьетнама) был назван историческим событием, которое придаст силы и энергии для того, чтобы справиться с вызовами, с которыми столкнулся Дохийский раунд.
О пользе бесполезных структур
Поскольку до Канкунского провала с вопросами свободной торговли худо-бедно справлялась ВТО, Соединенные Штаты начали наполнять повестку саммитов АТЭС политической тематикой. В октябре 2001 года лидеры стран–членов АТЭС в заключительной декларации Шанхайского саммита осудили теракты в США и призвали к международному сотрудничеству в борьбе с терроризмом. А президент США Джордж Буш творчески развил «Богорские цели», заявив, что развитие свободной торговли будет означать удар по международному терроризму. Это было первое серьезное политическое заявление, прозвучавшее на форуме за 20 лет его существования. Но не последнее. Напротив, политика на форуме стала из робкой гостьи превращаться в полновластную хозяйку.
Пальма первенства в ряду политических тем, обсуждавшихся в рамках АТЭС, принадлежит ядерной программе Северной Кореи. Ее обсуждали в 2002 году в Лос-Кабосе (Мексика), в 2003 году в Бангкоке, в 2004 году – в Пусане, да и на нынешнем Ханойском саммите тоже. Но северокорейская тематика если не содержательно, то хотя бы географически соответствует формату АТЭС. А вот Иран и Ирак в этот формат никак вроде бы не вписывались, но американского президента это не смущало – что является проблемой для Америки, должно стать проблемой для всех.
Привычка Вашингтона ставить политические вопросы в повестку дня экономического по своим целям форума стала уже многих раздражать. Попытка добиться от участников хотя бы устного осуждения Северной Кореи в Ханое провалилась. А премьер-министр Малайзии Абдулла Ахмад Бадави заявил, что принятие на себя каких-то функций в сфере безопасности, последовавшее после 11 сентября 2001 года, уводит АТЭС в сторону от его основных целей и задач. И если уж есть необходимость обсуждать вопросы безопасности в АТР, на то существует Региональный форум АСЕАН.
А вот контртеррористическая тема, похоже, в АТЭС прижилась. В Ханойской декларации ей посвящена большая часть второго раздела, озаглавленного «Повышение гуманитарной безопасности».
И, разумеется, самая очевидная польза от форумов АТЭС, как и от большинства других подобных структур, состоит в том, что они являются площадкой для встреч лидеров государств. Встреч по своему характеру неформальных, но вполне подходящих для обсуждения и решения любых вопросов. Внимание наблюдателей обычно бывает приковано именно к двусторонним встречам, а не к ходу самого саммита, да и для многих лидеров поездка на форум – это прежде всего поездка для переговоров с другим лидером. В Ханое, например, прошли двусторонние встречи Путина, Буша и Ху Цзиньтао.
Кроме того, лидеры ведущих государств АТР к поездке на форум обычно приурочивают свои официальные визиты в страну-хозяйку. Так в этом году поступили и американский, и российский президенты, а также премьер-министр Японии.
Пример для подражания
Премьер-министр Малайзии Махатхир Мохамад и отец сингапурского чуда Ли Куан Ю давно уже стали кумирами казахстанских политиков. Книга президента РК Нурсултана Назарбаева «Сингапурская история: из третьего мира в первый» стала чуть ли не настольной в кабинетах администрации президента и правительства. Мы даже нашу партийную систему собрались строить по образцу Малайзии и Сингапура. А вот к Вьетнаму мы по-прежнему относимся немного свысока. Во всяком случае, выбирать эту страну в качестве образца для подражания у нас как-то не принято. И совершенно напрасно. Вьетнам, в отличие от тех же Малайзии и Сингапура, – это пример не просто экономического развития, но успешного перехода от плановой экономики к рыночной. То есть он решал в целом те же проблемы, что и мы. И добился впечатляющих результатов. Возможно, потому, что, как сказал в своей книге Ли Куан Ю, его лидеры были «энергичными и образованными людьми, конфуцианцами до мозга костей».
В прошлом году экономический рост Вьетнама составил 8,4%, в этом году ожидается рост на 7,8% (у нас – примерно на 10%). Это второе место после КНР среди стран–членов АТЭС. Правда, доход на душу населения составляет пока только 700 долларов. Но для страны с населением 84,5 млн человек, из которых доля трудоспособного населения лишь около 50%, это неплохой показатель. Они добывают нефть – около 400 тыс. баррелей в день (мы – в три раза больше).
В ноябре этого года Вьетнам официально пригласили в ВТО (формальное присоединение к организации ожидается в январе 2007 года). А нас пока в ВТО не пригласили. Вьетнам сегодня занимает второе место в мире по экспорту кофе и риса. Мы на столь высоких позициях только по запасам разных полезных ископаемых.
Во Вьетнаме разместили свои предприятия не только «Найк» и «Адидас», но также «Тойота», «Хонда», «Форд» и другие компании, выпускающие автомобили и мотоциклы. Компания Intel собирается инвестировать во Вьетнам 1 млрд долларов. А на мобильные телефоны в Ханое и Хошимине идет трансляция телевизионных передач.
И еще – вьетнамцы перешли на латиницу еще в начале двадцатого века и до сих пор ею пользуются. Вьетнамский – единственный из тональных языков, перешедший с иероглифов на латиницу. Правда, заслуги самих вьетнамцев в этом нет, да и вообще это отдельная история. Но все же нам есть чему поучиться у вьетнамцев.
