Представляя последний отчет о человеческом развитии, Организация Объединенных Наций предупреждала о возможности конфликтов, в том числе и вооруженных, из-за доступа к водным ресурсам. Такие заключения эксперты ООН сделали, исходя из печального опыта новейшей истории. Например, одной из предпосылок шестидневной войны на Ближнем Востоке были пограничные стычки между Израилем и Сирией. Стычки происходили из-за выяснения прав на пользование водами Иордана. Конфликт на этой реке не исчерпан до сих пор, одним из условий политического урегулирования между Израилем и Палестинской автономией является заключение соглашения о совместном пользовании водными ресурсами. История бывшей советской Средней Азии в последние 15 лет на практике подтвердила правильность таких предположений. Республики региона, получив независимость, начали вести свое хозяйство самостоятельно, не всегда обращая внимание на интересы и потребности соседей. Видимо, игнорирование нужд близлежащих государств и даже тех выгод, которые могло принести сотрудничество с соседом, стало считаться неотъемлемым признаком независимости.
Изживая неизбежные «болезни роста» национального самосознания, правительства постепенно пришли к мысли о необходимости изобретения очередного велосипеда – экономической интеграции в рамках региона. Теперь шаг за шагом – а разрушенную, хотя и частично, систему пользования реками Центральной Азии восстанавливают именно звено за звеном – государства учатся взаимодействовать друг с другом. До вооруженных конфликтов из-за дележки водных ресурсов дело, к счастью, не дошло, хотя иногда ситуация была близка к этому. Ничего уникального в этом процессе нет – республики методом проб и ошибок учились строить партнерские отношения друг с другом.
Но вот вопрос – мог ли этот путь быть короче? Отношения с ближайшими соседями были и остаются периферийными в общей схеме внешнеполитической деятельности стран. Отчасти это понятно и оправдано – то, что называется общей исторической судьбой, давало основания для решения многих вопросов, если не полюбовно, то менее формально. Та же проблема совместного пользования ресурсами Амударьи и Сырдарьи решалась как проблема чисто техническая. Если, конечно, не принимать во внимание периодов резкого обострения отношений, когда, как известно, политическую окраску могут приобретать даже вещи очень далекие от политики. Иногда действовать по принципу «как будто ничего не случилось» полезно, но верить в это опасно.
В отношениях между братскими республиками иногда возникали моменты, требовавшие не только вмешательства специализированных исполнительных органов, но и политического решения. Между тем, если судить по активности казахстанского внешнеполитического ведомства, связи со странами Западной Европы, США и такими организациями, как НАТО или ОБСЕ, для нас имеют больший приоритет, чем отношения с непосредственными соседями. Подобная же картина наблюдается и по линии законодательной власти – народные избранники предпочитают дискутировать и обмениваться опытом с коллегами из Брюсселя, Страсбурга или Вашингтона, не очень часто при этом навещая парламенты близких столиц. Собственно, все это можно бы списать на трудности переходного периода и особенности местной системы управления. Ведь проблемы в межгосударственных отношениях как-то «сами собой» разрешаются, именно на «техническом» уровне.
В проблеме справедливого раздела водных ресурсов рек Центральной Азии часть вопросов страны решили между собой в двустороннем порядке, с частью намеревается разобраться ЕврАзЭС. Вероятность того, что этой организации удастся успешно довести это дело до конца, довольно велика. Кроме формализованных институтов, необходимых для интеграции, наличествует и политическая воля всех участников.
