Время от времени то с одним, то с другим хорошим человеком случается беда. Вместо того чтобы спокойно жить, как все приличные граждане, этот хороший человек возьмет да и напишет роман или пару-тройку повестей, или десяток рассказов, или цикл лирических стихотворений. Но это полбеды. Беда в том, что хорошему человеку хочется, чтобы о его художественном достижении узнало как можно больше народа.
Поначалу все складывается прекрасно. В издательстве товаропроизводителя встречают с распростертыми объятиями – а в некоторых даже бесплатно угощают растворимым кофе. Вы написали роман? Великолепно! А какой тираж хотите? Тысячу-две? Больше, больше надо – тысяч десять, тогда оптом дешевле.
Товаропроизводитель недоумевает: как так – дешевле? Тираж больше, а гонорар меньше?.. Но, как выясняется, товаропроизводитель должен за все платить сам. За набор, бумагу, оформление, за вывоз… «А куда я эти десять тысяч вывезу?» – спрашивает хороший человек. Издательство делает каменное лицо. Куда хочешь, туда и вывози. А с книготорговлей кто будет работать? И как же реклама?.. На этой стадии издательство теряет терпение, отнимает у автора чашку с недопитым кофе и под белы руки выводит на мороз. И отправляется хороший человек искать других посредников между собой и читательскими массами. И забредает из мест цинических в места, так сказать, цинически-анахронические.
Для начала попадает он в редакцию толстого литературного журнала. Даже поразительно, что эти инструменты советского агитпропа дожили до XXI века. В основном они исполняют роль клубов по интересам. Собираются окололитературные бабульки и дедульки, рассказывают друг другу краеведческие побасенки, печально зевают и о былом вспоминают.
И понимает наш начинающий писатель, чтобы проникнуть в этот узкий и безумно далекий от народа круг, он должен отбыть многолетний курс послушничества и доказать свою методологическую преданность святым и дивно благоухающим нафталином традициям полувековой давности.
Параллельные вселенные
Тогда товаропроизводитель решает отправиться на рандеву с покупателем на своих двоих.
То есть, выражаясь научно, осуществить собственный мониторинг книжного рынка. Тут выясняется, что рынок-то у нас не один. Их как минимум два. О рынке казахской (то есть написанной и изданной на казахском языке) литературы русскоязычному наблюдателю судить сложно. Есть такое подозрение, что он организован примерно так же, как и рынок русскоязычной казахстаники. Никак. Но у литературы казахской есть одно очень важное преимущество, о котором чуть позже. Пока же сделаем не особо оригинальное, но в нашей ситуации необходимое отступление.
Но надо быть очень глупым или очень лицемерным (или глупым и лицемерным одновременно), чтобы утверждать, что существовала-де единая советская или ныне существует единая казахстанская литература
Настоящая литература интернациональной быть не может. Литература – и в начальном, и в конечном счете – это язык. Со всеми его ассоциативными рядами, смысловыми кодами и гнездами, символикой и прочими «тонкостями и толстостями». В других художественных сферах этот барьер, хоть с грехом пополам, но преодолим. Но надо быть очень глупым или очень лицемерным (или глупым и лицемерным одновременно), чтобы утверждать, что существовала-де единая советская или ныне существует единая казахстанская литература. То, что так называли или называют, – вовсе не литература, а ее имитация. Годов эдак до шестидесятых эта имитация цвела пышным цветом. На всех языках печатали (а люди небрезгливые – и читали) примерно одно и то же: молодой прогрессивный председатель колхоза или директор завода – «представитель коренной национальности». Его главный оппонент, душитель прогресса и бюрократ, – тоже. А вот мастером фрезеровочного цеха был ветеран войны и труда Михалыч (в крайнем случае Сидоренко). Мудрый секретарь обкома партии – кто-нибудь с Кавказа. Инженер Михельсон вычерчивал в конструкторском бюро что-то очень нужное стране. Ну и тут же под ногами крутились влюбленные друг в друга комсомольцы Валентин и Айгуль.
Надо отдать должное писателям казахским. Меру своей национальной, да и попросту социальной ответственности они всегда осознавали намного глубже русскоязычных земляков. И, по крайней мере, в краеведение не скатились. Мыслили себя в категориях нации и мира. Это чувствуется даже в слабых переводах (впрочем, не зная языка, легкомысленно судить о том, в какой мере качество перевода определялось качеством первоисточника, а в какой – добросовестностью переводчика). Показательно в этом отношении, что и переводы главным образом были ориентированы на читателей-казахов, слабо владевших казахским языком. Абсолютными бестселлерами у этой читательской категории были и остаются простые и понятные и имеющие явно выраженное национальное звучание исторические романы И. Есенберлина. Русскоязычная же литература в значительной степени либо продолжала воспроизводить ветерана Михалыча, либо подражала «центральной» моде (в первую очередь так называемой городской прозе). Впрочем, это тема другого разговора. В целом же русская и казахская литературы Казахстана существовали хоть и рядом, но в параллельных вселенных. Писатели (главным образом русскоязычные) хотя бы отчасти были знакомы с творчеством земляков (в том объеме, в котором занимались переводами). А вот потенциальные потребители казахской и местной русской литпродукции встречались друг с другом (в читательском качестве) разве что в средней школе, где у всех одними и теми же «кирпичами» Толстого и Достоевского отбивали любовь к Большой русской литературе. Соответственно, нельзя говорить и о едином книжном рынке. Тут, конечно, неизбежно встает вопрос: а был ли когда-нибудь у русскоязычной казахстанской литературы потребитель? А вот и был! Хотя речь идет, конечно, не о явлении в целом, а опять же об отдельных нетипичных, так сказать, исключениях.
Когда «Дефицит»был дефицитом
Речь не о сотне-другой разбросанных по казахстанским областям краеведах, которые как писали пятьдесят лет назад толстым журналам длинные задушевные благодарственные письма, так и продолжают их писать сегодня. Бог им в помощь, пусть пишут. Речь о так называемой читательской массе. Так вот, даже в советские времена на казахстанских просторах (слово «простор» здесь употреблено исключительно в прямом значении) опыты суперудачных издательских проектов были. Вспомнить хотя бы роман Ивана Щеголихина «Дефицит». Какими бы ни были его литературные достоинства, он состоялся и как общественное явление, и как коммерческий продукт. Конечно, в ту эпоху невинности достаточно было дать роману такое «вызывающее» (и, кстати, имевшее весьма отдаленное отношение к содержанию) название, чуть-чуть отступить от строгих идеологических схем, сделать одним из персонажей Господа Бога – и успех был обеспечен. Но это кажется простым и незамысловатым сегодня. А в ту пору реализация проекта «Дефицит» наверняка потребовала от автора и от издателей усилий не меньших, чем в наше время реализация проектов «Маринина» или «Донцова». Конечно, усилия были направлены в иное русло – приходилось работать не с магазинами, не с читательскими клубами, не с пиарщиками, а все больше с цензорами из Госкомиздата и идеологического отдела ЦК. Хрен редьки был не слаще. Но приложили усилия, не поленились. Хотя в случае с «Дефицитом» коммерческий успех, скорее всего, поначалу не прогнозировался и не просчитывался. Просто так получилось.
А вот кто явно и прогнозировал, и просчитывал – так это Морис Симашко. Была читательская потребность в псевдоисторических романах – пожалуйста: «Семирамида» появилась едва ли не раньше пикулевского «Фаворита». Настали perestroika & glasnost, потянуло читателя на разоблачения – вот вам «Гу-Га». При этом еще и писать Морис Давидович умел относительно художественно – не в пример большинству наших высокодуховных «краеведов». Будь он моложе лет на двадцать-тридцать, глядишь, успел бы на практике доказать, что успешные издательские проекты возможны не только в Москве. Но для этого ему пришлось бы использовать совершенно новый, рыночный инструментарий. Старый советский, полукустарный, в наше время не работает.
Трагедия отечественного производителя
Но вернемся к нашему начинающему литератору. Казалось бы, чего проще – встретиться товаропроизводителю и покупателю. Из нескольких миллионов русскоязычных жителей Казахстана хотя бы каждый десятый время от времени читает что-нибудь, кроме телевизионной программы. Это полмиллиона потенциальных читателей. Даже если уменьшим это число еще вдвое, то все равно в худшем случае получим тысяч двести-триста. Не так уж и много, если сравнивать с российским рынком. Тираж в сотню тысяч не разойдется, но в пять – как будто бы есть надежда реализовать. Но почему-то до сих пор не удавалось.
Зайдите в любой книжный магазин и окиньте горестным взглядом полки. Горечь тут, конечно, имеется в виду не читательская (читатель может сейчас найти все или почти все, чего жаждет его читательская душа). Горечь писательская. Ниши заняты!
Тут беда еще и в том, что наши местные русскоязычные инженеры человеческих душ в большинстве своем воспитаны в блаженные советские времена, когда не было конкуренции и даже «Дефицит» имел шансы стать дефицитом. То есть продавец неразворотлив. Издатель для «раскрутки» авторов ни черта не делает. И критики у нас нормальной нет. (Хуже того – ненормальной тоже нет. Никакой нет. Хоть бы скандал кто устроил на литературных наших просторах и нивах. Просто даже для вида – для промоушена новой книжки!) А если уж договаривать горькую правду до конца, то и писателей тоже нет. Профессиональные инженеры человеческих душ есть, а писателей нет. Вот разве что с полиграфией в последнее время получше. А ведь рынок-то между тем есть. Но не про нашу честь.
Заграница нам поможет! Но не всем
Время от времени проносятся слухи, что не одно так другое крупное российское издательство открывает в Казахстане свое представительство. Причем заниматься оно будет не только и не столько банальной рекламной макулатурой и справочными изданиями, на которых специализируются казахстанские компании, сколько «проектами». Таинственное слово «проекты» всяк толкует на свой лад, но подразумевается, что в их число попадут и беллетристика, и публицистика, и научпоп разного рода, и чуть ли не философия. И все – нашего местного, а не российского разлива. Зачем россиянам это надо – никто толком объяснить не может. Но то, что слухи такие периодически возникают, лишний раз подтверждает: местные издательства перспектив для русскоязычной казахстанской литературы не видят. А сами создавать эти перспективы не хотят или не могут. Не располагают-де для этого ни моральными, ни материальными ресурсами. А в России все есть. Есть деньги, есть специалисты, есть технологии создания «проектов». Вот россияне к нам все это подтянут, и тогда среди кисельных берегов потекут молочные реки. Наших авторов будут раскручивать, издавать в красивых обложках и продавать по всей Галактике. Ну и платить соответствующие гонорары и потиражные. При этом никто не задается вопросом: кому в Галактике нужна наша «краеведческая» литература, если и в родном краю о ней никто знать не знает и ведать не ведает?
«Как кому? – спросят некоторые заинтересованные лица. – А вот недавно целый номер одного московского “толстяка” был посвящен исключительно казахстанской литературе!» А?!.. Увы. Как говорили в сходных случаях Ильф и Петров, за этим А никакого Б не последует. То, что московские и казахстанские краеведы теперь чаще ездят друг к другу в гости попить чай с ватрушками и потолковать об аппаратах искусственного дыхания – это, конечно, хорошо. (Вообще, в росте мировых цен на углеводороды есть немало позитивного.) Но к реальной литературной жизни и, соответственно, к единственно возможной сегодня форме ее осуществления – книжному рынку – это никакого отношения не имеет.
Между тем более чем вероятно, что россияне на наш рынок придут. И придут именно для того, чтобы продвигать наш, местный продукт. Только продуктом этим будет отнюдь не русскоязычная казахстанская литература. Зачем, скажите на милость, высасывать из пальца местный русскоязычный клон Донцовой или Марининой, который будет заведомо на порядок хуже оригинала? Зачем конструировать крохотный краеведческий велосипедик для местных нужд, если уже давно изобретен большой – и вполне нашего местного потребителя устраивающий? Не умнее ли вместо Дарьи Донцовой предложить, скажем, Дану Дюсекову? Или Жанну Жанибеккызы? Произведенных по самой современной технологии, но на казахском языке. И, таким образом, захватить ниши, до сих пор не освоенные, но емкие. Захватить (или охватить) казахскоязычного читателя. И прецеденты уже были – достаточно вспомнить, что именно россияне еще в девяностые первыми запустили на наш рынок современно сделанные и оформленные книжки-раскладушки с казахскими народными сказками – и на казахском языке в том числе.
Так что если россияне и придут к нам с пресловутыми «проектами», от этого выиграют отнюдь не русскоязычные казахстанские литераторы. В том-то и состоит упоминавшееся выше важное преимущество казахских писателей. Наши краеведы только воображают себя генералами. Но армии у них нет. А у казахских литераторов армия есть – пусть не отмобилизованная и не организованная. Эта армия своя, никто ее не похитит, не переманит. И численно она постоянно растет. Вот ее-то мобилизацией и займутся россияне, если решат всерьез поработать на казахстанском рынке.
Спасение утопающего
Скажем честно, податься нашему хорошему человеку с его романом (или что он там написал-то?) в настоящее время некуда. Если, конечно, он изначально будет мыслить самого себя казахстанским писателем par exellenz. То есть «краеведом». Но это так же нелепо, как, к примеру, мыслить себя преимущественно писателем орловским или талдыкорганским. Выше говорилось о том, что литература не может не быть национальной. Но в силу тех же самых причин настоящая литература ни прописки, ни гражданства не имеет. Где живет читатель, которому та или иная книга нужна, там у нее и родина. Забавно, что это отлично понимает или хотя бы чувствует главная составляющая книжного рынка. Читатели то есть. Им этот самый местный краеведческий велосипедик – до фонаря. Они уже все встали под знамена Большого глобального рынка русской литературы. Именно в него, в этот огромный механизм Большого рынка, надо встраиваться, vпредварительно беспощадно затоптав в себе «краеведов», и всем остальным – от писателей-издателей до художников-графиков. Но они пока предпочитают местечковую судьбу, местечковую славу и (фи, как невысокодуховно!) местечковые деньги. А ведь для того, чтобы выйти на Большой рынок, вовсе не надо совершать физических перемещений или, скажем, отказываться от казахстанских тем. В конце концов, мистер Белл изобрел свой волшебный аппарат еще в позапрошлом столетии, да и e-mail не первое десятилетие существует. А что касается тем – так ведь Фолкнер всю жизнь про одну и ту же деревню писал. Вопрос в том – как.
