Зульфия Байсакова привыкла удивлять людей. По своему роду деятельности – а г-жа Байсакова возглавляет «Союз кризисных центров» в Казахстане, объединяющий неправительственные организации, борющиеся против распространения насилия в обществе – ей часто приходится рассказывать о том, что обычно не попадает в сферу публичности. О бытовом насилии. О дискриминации. О рабстве. Но если с бытовым насилием или ущемлением прав человека по гендерному или национальному признаку сталкивался практически каждый, то рабство кажется чем-то далеким, почти экзотическим. Это Древняя Греция или Америка времен Линкольна. В крайнем случае – глухие деревни где-то в глубинах Африки или в азиатских джунглях.
На самом деле все гораздо банальнее. Вполне возможно, что вы вчера купили на базаре помидоры, выращенные руками рабов. Или выкурили сигарету, табак которой был собран руками невольника. Или зашли на эротический сайт – и увидели там фотографию рабыни.
Рабство – по соседству с нами. Просто его обычно не видно невооруженным взглядом. По мнению г-жи Байсаковой, проблема в том, что государство и общество не особенно и стремится присматриваться.
Всемирный рынок
– Зульфия, как-то странно слышать, что Казахстан – рабовладельческая страна… Насколько актуальна проблема торговли людьми для нашей страны?
– Она актуальна, прежде всего, потому, что Казахстан является транзитной территорией. Через РК перемещаются в Россию представители центральноазиатских государств, отличающихся неблагополучными социально-экономическими условиями. Кроме того, миграционные условия в Казахстане позволяют использовать труд соседей из стран Центральной Азии на территории нашего государства. К сожалению, сегодня мы опять превращаемся в страну, которая поощряет (со стороны правительства и госструктур) использование бесплатного труда человека.
– То есть речь идет о системе, в которую вовлечены республики бывшего СССР?
– Нет. Эта проблема характерна для многих стран. Рабский труд дешев и выгоден для многих. Даже в странах с развитым соцобеспечением, хорошими соцпакетами мы встречаем такие факты. Например, наши женщины подвергаются сексуальной эксплуатации в Швеции, я уже не говорю об арабских странах. Вообще мировая сексуальная индустрия построена на использовании дешевого рабочего труда людей, которые зачастую находятся в рабстве.
Несвободный труд наших мужчин используется на плантациях в Греции, Израиле, других странах.
– Каковы объемы работорговли, имеющей отношение к Казахстану?
– Таких цифр нет ни у кого. Есть данные о том, сколько человек было привлечено к уголовной ответственности за прошлые годы (см. «Порабощенный глобус»). Если вы эту цифру умножите на пять, думаю, получите примерное количество обращений по этому вопросу в неправительственные организации. А сколько рабов перемещается через Казахстан, сколько работает в самом Казахстане – не подсчитано.
Раб или не раб?
– В нашем законодательстве есть юридическое понятие «раб»?
– Есть статья, которая предусматривает уголовную ответственность за хищение людей, насильственное перемещение. Невольный труд должен сопровождаться принуждением человека. Как такового понятия «раб» у нас нет.
– Как тогда достоверно отличить раба от нераба? Бывает, что приезжают гастарбайтеры из Таджикистана. У них отбирают паспорта, платят им гроши. Это рабы или нет?
– Если речь идет о трудовом рабстве, то его жертвам практически не платят. Там существует механизм наказаний и поощрений, благодаря которому человек все время что-то должен хозяину. За то, что что-то не сделал, не выполнил план работ, не обслужил определенное количество клиентов, не улыбнулся им. Плюс оплата за содержание – еду, крышу над головой. Эксплуатируемый человек, как правило, не может просчитать реальную цену своего содержания.
– Где используют рабский труд и насколько он рентабелен? Классическая политэкономия говорит, что рабский труд непроизводителен, рабу нельзя поручить сложную технику и поэтому рабство отмирает… только вот никак не отомрет…
– Нет, рабство очень прибыльно. Не зря работорговля занимает третье место в мире по прибыльности после продажи оружия и наркотиков. Расходы на раба минимальны, прибыль от его труда с лихвой покрывает их. Причем речь идет не только о сексуальном рабстве, но и о трудовом. Наверное, процентов 70 людей, попавших в неволю, находятся именно в трудовом рабстве, сексуальная эксплуатация – это треть случаев. Хотя иногда сложно сказать, где кончается один вид рабства и начинается другой. Мы сталкивались со случаем в Талдыкоргане: девушке предложили работать поваром в сельской местности. Кормить мужчин, которые работают на плантациях. Девушка поехала, но, помимо того, что она там без конца варила, ей пришлось сексуально обслуживать этих мужчин. В итоге она забеременела и попыталась сбежать. Ее поймали. Потом хозяин увидел, что она в положении, решил, что нет смысла держать ее, и отпустил.
– Она обратилась в полицию или к вам?
– В правоохранительные органы, но не смогла точно описать место, где ее держали, и полицейские не нашли преступников. Кстати, мужчины, которых ей пришлось обслуживать – семь или восемь человек – сами работали за похлебку. Строили кошары для овец. По ее словам, у них самих не было документов. Это были бомжи, люди, не имеющие родственников… то есть те, кто сам легко может стать или уже стал жертвой работорговли.
Так вот, в роли рабовладельцев могут выступать фермеры. Есть случаи, когда богатые люди держат насильственно прислугу. Обычно все это происходит в отдаленной местности, где можно спрятать человека. Сексуальное рабство – это, конечно, прежде всего Алматы и Астана.
Заманивающие перспективы
– Распространена точка зрения, что люди попадают в неволю в основном по собственной глупости, неосторожности…
– Многие – да. Представьте себе, девушка окончила институт, не может найти работу в течение двух-трех лет. Мама ее пилит – иди, работай! И тут ей предлагают контракт за границей. Предлагают поехать танцевать за рубежом. Подсовывают договор на языке, которого она не знает. И все – девушка, у которой перед глазами примеры звезд шоу-бизнеса, индустрии моды, уже представляет себя на каком-то подиуме. А с чем реально может столкнуться в другой стране – не представляет.
У нас была группа девушек, примерно таким образом попавшая в Эмираты. То, что они там подвергаются сексуальной эксплуатации, выяснилось случайно. Одна из девушек дозвонилась до мамы и начала просить ее поздравить папу с днем рождения. Хотя никакого дня рождения не было. Мама поняла, что тут что-то не так. Начала задавать наводящие вопросы. Та отвечала – видимо, в присутствии сутенера. В итоге мать обратилась к нам, мы вышли на Международную организацию по миграции, и девушек вызволили. Правда, одна из них пропала – просто не вышла из самолета, в котором их привезли. До сих пор неизвестно, жива ли она вообще.
Люди слабо информированы. Они считают, что если поедут работать в замечательную страну Израиль собирать апельсины за 500 долларов в месяц, это здорово. И даже не подозревают, что в этой замечательной стране 500 долларов может уйти за неделю на проживание и питание. И они попадут в долговое рабство.
Когда человек едет зарабатывать на какие-то плантации за рубеж, он должен быть вооружен знаниями. Понимать, что находится в другом государстве. Там другие законы, другой менталитет. Он должен понимать, что нельзя никому отдавать свой паспорт. Человек без паспорта – не человек. Но многие об этом просто не задумываются…
– Работорговля меняется со временем?
– Определенные изменения происходят. Например, в Казахстане меня больше всего пугает сексуальная эксплуатация детей. Ей подвергаются уже не только девочки, но и мальчики. Раньше у нас все восклицали: прогнивший Запад! Видимо, у нас тоже появились пресыщенные состоятельные люди, ищущие новых развлечений. Тоже успели прогнить. Я не понимаю, как такое возможно – ведь эти потребители видят, что дети не добровольно идут на все это. Ведь дети ходят в синяках, кровоподтеках…
Реклама подобных услуг идет через Интернет. Я уже второй год бьюсь с Министерством культуры и информации по поводу одного сайта, названием которого исписаны алматинские улицы. На этом сайте рекламируются услуги несовершеннолетних – это же видно! Фактически, там размещена детская порнография. Почему его не блокируют? Я задавала этот вопрос чиновникам, они отвечают – ну, что вы, как мы можем! У нас в стране около пятисот таких сайтов! Я отвечаю – извините, когда вам необходимо какой-то отдельный сайт заблокировать, вы легко это делаете…
– Да, дурацкая ситуация: заблокировать целый «Живой журнал» смогли, а сайты, рекламирующие проституцию, – нет…
– Мне кажется, у нас этим просто не хотят заниматься. Один высокопоставленный чиновник мне заявлял, что госструктуры слишком загружены, у них не доходят руки до Интернета – они же проводят постоянный мониторинг местных СМИ… Это же смешно! Как будто эти чиновники не знают, что пишут эти СМИ и кто их контролирует! Да и вообще, когда кто-нибудь видел в газетах, продающихся в киосках, детскую порнографию?
Кстати, у нас нет даже такого понятия – «порнография». И мы не можем человека привлечь к ответственности за нее, тем более – за детскую порнографию.
Самый гуманный закон в мире
– Есть у нас законодательная база для борьбы с рабством?
– У нас замечательное законодательство. Но оно слишком гуманно по отношению к рабовладельцам. Сложно собрать требуемую законом доказательную базу. Если человек был похищен и насильственно вывезен, он же не может снять с себя судебно-медицинскую экспертизу. И потом, по прошествии времени, оказывается неспособным доказать, что его привезли насильно. Если обнаруживается, что у человека отобрали документы, работорговцы, как правило, говорят, что он их передал на хранение. И все, вопрос снимается…
У нас все законодательство основано на том, что человек должен написать заявление или признать себя жертвой. Если человек согласен это сделать и может доказать, что его принудили, то можно возбудить дело. И если рабовладелец юридически грамотен, он, попавшись, отдает человеку несколько большую сумму, чем должен, и у бывшего раба нет никаких претензий.
Далеко не все жертвы обращаются в полицию. Например, мы выявили факт сексуальной эксплуатации шести несовершеннолетних девушек в Алматы. Но у многих оказались неблагополучные семьи – и заявление написала только одна мама. А остальные отказались, сказали – претензий нет.
– Насколько эффективно в этой ситуации действуют правоохранительные органы?
– Полиция, безусловно, работает. Но там большая текучка кадров на низовом уровне. Люди работают без отпусков, у них не слишком высокие зарплаты. Поэтому сотрудники постоянно меняются. Их нужно постоянно обучать, а это невозможно, это сложный и дорогой процесс. И мы наблюдаем, что у многих сотрудников полиции достаточно низкий профессиональный уровень.
Это помимо проблемы с коррупцией. Она тоже есть. Как-то раз к нам обратились наши коллеги из Таджикистана, попросили найти человека. Он ехал из России домой, на родину, на автобусе. В Казахстане его вывели из автобуса полицейские, забрали все документы. И он пропал. Мы выяснили, что он содержится на станции Чу. Я сразу написала в полицию. Но нам ответили, что разыскиваемый якобы похитил лошадь и ускакал в неизвестном направлении. Еще против него же возбудили уголовное дело.
– Как организовано взаимодействие госорганов, которые должны бороться против торговли людьми, насильственной эксплуатации?
–У нас нет системы перенаправления жертв торговли людьми между заинтересованными ведомствами. Если сегодня человеком занимаемся мы, а завтра его от нас увозят куда-то, скажем, передают в систему здравоохранения, то мы теряем с ним связь. Очень сложно отследить, на каком этапе он находится. Потом человека передают в полицию, потом – в судебные органы. И все, человек теряется.
– Единой базы данных по торговле людьми тоже нет?
– Ее пытались создать. У госорганов есть ежегодные планы работы, но никто не проводит мониторинг выполнения этих планов. Не отработаны критерии, стандарты защиты прав человека в таких ситуациях. Казахстан является членом различных организаций. Ратифицировал документы ООН и ОБСЕ по противодействию торговли людьми. Но членство в этих организациях носит характер джентльменского соглашения. Санкций, которые бы наказывали за невыполнение, у нас нет. Поэтому соглашения, подписанные на международном уровне, фактически, не работают.
Мы надеемся, что в преддверии председательства Казахстана в ОБСЕ у нас в стране будет, наконец, принят закон о противодействии бытовому насилию. И там можно было бы прописать стандарты по защите прав человека, который попал в неволю, заложить основы для создания и финансовой поддержки необходимой инфраструктуры. Ведь требуется формирование системы информирования людей, системы приютов для жертв насилия. Сейчас на всю страну всего три таких приюта – в Алматы, Талдыкоргане и в Кокшетау.
– Надо полагать, они забиты?
– Нет. Потому что жертву насилия или работорговли из Актюбинска не могут переместить в Алматы или Талдыкорган. Ее будут держать в квартире, снимаемой УВД, либо в других условиях. О полной реабилитации там не может идти и речи.
– А что с системой информирования людей об угрозе рабства? Скажем, я ни разу нигде не видел рекламы с телефонами кризисных центров, по которым может позвонить жертва работорговли…
– Мы не можем уговорить власти, чтобы организовали информирование населения даже по телефону доверия для детей, оказавшихся жертвами насилия. Определенная поддержка все же есть. Минкультуры выделило нам пять миллионов на телефон доверия. Кажется, что это много, но это очень маленькие деньги, поверьте. Подключение и обслуживание телефона на одну Астану будет обходиться в 200 тысяч тенге в месяц…
– Что еще, на ваш взгляд, необходимо сделать для предотвращения вовлечения людей в работорговлю? Может быть, легализовать проституцию, одновременно ужесточив контроль за секс-индустрией?
– Я думаю, на легализацию проституции общество не пойдет. Тем более что в наше время если легализовывать, то и женскую, и мужскую. У нас не тот менталитет, чтобы позволить такое.
А вот что действительно необходимо – это создание хороших рабочих мест и связанной с производством системы соцобеспечения. Помните, как было в советские годы? Если у человека есть работа, он знает, что нарабатывает трудовой стаж, что его ждет нормальная пенсия – он никуда не уйдет, не пустится ни в какие рискованные авантюры, связанные с поиском работы ни за рубежом, ни в Казахстане.
А если у отца семьи нет работы, конечно, он пойдет искать работу – на улицу, рынок. После рынка он может согласиться попасти отару овец. А после отары его перевозят в Афганистан или Пакистан или еще куда-то. Таких случаев достаточно много.
