Насколько интересы бизнеса национальной компании должны соотноситься с интересами экономики государства, которое этой компанией владеет? На первый взгляд, сама постановка такого вопроса звучит, по меньшей мере, странно. Казалось бы, целиком и полностью. Структура вроде бы и создавалась исключительно для службы гражданам, объединенным под голубым флагом. Высокое предназначение выполняют конкретные люди — госчиновники и менеджеры. За свою нелегкую работу они получают, во-первых, деньги, во-вторых, почет, в-третьих, ощущение власти и самоуважения.
Чем нацкомпания отличается от обычного акционерного общества? Да, по сути, ничем. И тут, и там совокупность владельцев делегирует власть группе наемных специалистов и ждет от них добросовестного и творческого выполнения своих обязанностей. И тут, и там эти специалисты могут одновременно являться совладельцами бизнеса (как в нашем случае граждане страны-владельца), а могут и не являться. В обоих случаях над их деятельностью существует многоуровневый контроль.
Но если этот контроль слаб и формален, то политику компании начинают определять не акционеры, а менеджеры. Это конкретные живые люди, а у людей, кроме общественных, всегда есть и личные интересы. Поэтому даже на демократическом Западе «топы» тонущих банков не стесняются выписывать себе многомиллионные бонусы и принимать решения, которые выгодны им, но приносят убытки акционерам. Если никто не возражает, то почему нет?
Кто определяет стратегию НК «КазМунайГаз» — одной из многочисленных нацкомпаний? Правительство республики и профильное министерство. Формально эта организация входит в состав ФНБ «Самрук-Казына», который в свою очередь принадлежит народу Казахстана в лице правительства. То есть конечный акционер все тот же. Представители этого акционера — власти республики — одобрили и приняли в свое время Программу развития нефтехимической промышленности Республики Казахстан на 2004—2010 годы. Соответствующее постановление правительства Республики Казахстан № 101 вышло 29 января 2004 года. Этот объемный документ, помимо прочего, содержит развернутый план развития нефтехимической индустрии, сроки сдачи конкретных объектов, объемы производства, которые должны быть достигнуты к определенному сроку.
Решения акционеров об отмене, приостановлении или изменении данной программы нет. Прошло семь лет, 2010 год окончился. Практически ни один из основных показателей программы не выполнен. Объекты не построены, продукция не выпускается, рабочие места не созданы.
Параллельно в 2007 году «КазМунайГаз» покупает у румынского миллиардера Дину Патрисиу 75% акций компании Rompetrol Group, летом 2009-го компания полностью переходит в собственность КМГ. В общей сложности, по данным разных источников, покупка обошлась национальной компании примерно в три миллиарда долларов. По данным международного рейтингового агентства Fitch, в 2008 — 2009 годах нацкомпания дополнительно вложила в покупку еще 1,1 миллиарда долларов, а также ей предоставили кредит почти на 600 миллионов долларов.
Основное подразделение компании Rompetrol Group — Rompetrol Rafinare — работает в убыток уже пятый год подряд, общие потери составили более 500 млн евро, в том числе 159 млн евро по итогам прошлого года. За последние полгода акции компании на фондовой бирже обвалились на треть. Общий долг на конец 2010 года составил 1,3 млрд долларов. Спрос на основную продукцию компании — моторное топливо — в самой Румынии снижается с 2004 года, а в большинстве европейских стран — с 1990-х… В КМГ до сих пор утверждают, что речь идет о выгодном приобретении.
Кто, по сути, «замылил» выполнение Программы развития нефтехимической промышленности? Менеджмент — корпоративный и государственный. Кто оценивал риски по покупке доли Rompetrol? Менеджмент. Кто принимал решения об инвестициях? Учитывая сумму сделки, собрание акционеров. Кто в результате пострадал? Акционеры. То есть та самая совокупность граждан, объединенная под голубым флагом.
Как это все могло получиться? На языке бизнеса данная ситуация называется пресловутой проблемой корпоративного управления. Менеджмент слабо контролируется акционерами. Представитель самого акционера на общем собрании действует почему-то против его интересов. При принятии решений риски либо не определяются, либо не принимаются в расчет. А менеджмент не несет ответственности за принимаемые им решения. В КМГ пеняют на правительство, в правительстве — на КМГ.
И это не только проблема «КазМунайГаза». Это проблема устройства всей системы отстаивания госинтересов. Как уже говорилось, с такими проблемами сталкиваемся не только мы — в западных мегакорпорациях такая же беда. Все, что остается — искать действенные механизмы контроля за воплощением программы в реальность.
