Как в Центральной Азии развивается альтернативная культура, есть ли она в принципе и что из себя представляет? Как живут современные художники в таких закрытых странах, как Узбекистан и Туркменистан, и в сотрясаемом революциями Кыргызстане?
В поисках себя
Несмотря на отсутствие в странах Центральной Азии взаимодействия между художниками и властью, последняя, очевидно, уже понимает значение new art для своего политического имиджа.
Современное искусство в нашем регионе по-прежнему находится на стадии развития и формирования условий. В него, как и раньше, вовлечена молодежь, но зрелых и состоявшихся художников немного. Это объясняется тем, что с возрастом они переходят в коммерческие, дизайнерские и рекламные сферы. Немало и тех, кто, пользуясь поддержкой зарубежных культурных институций, предпочел эмигрировать из страны.
Спасет энтузиазм
Почти неизвестно, как обстоят дела с художественным процессом в Туркмении, которая предстает в глазах международной общественности государством с авторитарным правлением и выступает как терра инкогнита на мировой культурной сцене. В Таджикистане, Узбекистане и Кыргызстане художественный процесс поддерживается международными западными организациями. В Казахстане их деятельность в области культуры фактически свернута. События и акции организуют местные институции, частные галереи и центры, а также отдельные художники. Существуют и общественные фонды, работающие на государственные деньги, но их деятельность носит преимущественно культурно-массовый, развлекательный характер и обращена к широким слоям населения. Однако отмечаются и всплески частных инициатив.
Без идеологии нет искусства
По мнению арт-менеджера институции «Душанбе Арт Граунд» Фаруха Кузиева, ситуация с современным искусством в Таджикистане отражает кризис, охвативший все остальные сферы жизнедеятельности в стране. В Таджикистане не развивается практически ни одна сфера, и искусство — не исключение. Причиной тому отток интеллектуально и экономически активного населения. Причем наличие специализированных организаций и источников финансирования не влияет на изменение ситуации к лучшему. Кризис современного искусства в Таджикистане является кризисом дефицита идей и результатом деполитизации нынешнего поколения художников, считает арт-менеджер.
В Таджикистане ситуация с new art плачевна во многом потому, что ограниченная качественно и количественно интеллектуально-творческая среда не может обеспечить этой сфере необходимую преемственность.
Среди ныне действующих современных художников по-прежнему заметны только те, кто появился на этой сцене в 2005 году в результате проекта «Стартер», поддержанного Швейцарским офисом по сотрудничеству и развитию. Это Джамшед Холиков и Алексей Румянцев. Прочие художники либо покинули Таджикистан, либо сменили род занятий. Характеризовать деятельность в области современного искусства этого государства таким термином, как «развитие», с полной уверенностью невозможно. Как правило, деятельность ограничивается различными проектами, поддерживаемыми международными организациями, в первую очередь институтом «Открытое Общество» и Швейцарским офисом по сотрудничеству и развитию. Самоорганизации в среде современных художников и студентов нет. На взгляд Фаруха, причина в том, что творческое сообщество лишено идеологических платформ, на базе которых оно могло бы объединяться и рефлексировать над социально-политическими проблемами в стране. Без идеологических платформ также невозможно ставить новые задачи перед самим искусством и исследовать новые формы и темы.
Интересных творческих результатов достигают коллективы, которые объединяют художников и исследователей. Они, помимо того что ломают устоявшийся миф «современный художник должен уметь все делать сам», удерживают творчество в конструктивных рамках. Среди таких примеров — творческий коллектив «Ф.А.С» и участники проекта «Модальности», которых курирует Фарух Кузиев. Сейчас в Таджикистане активно действует одна институция, фокусирующаяся на современном искусстве — «Душанбе Арт Граунд», начавшаяся как неформальный коллектив куратора и художника Джамшеда Холикова, исследователя Анны Басановой и арт-менеджера Фаруха Кузиева. До недавнего времени активным в этой области был и культурный центр «Бактрия».
Любовь без коммерции
Среди международных доноров, кроме уже названных, приверженность поддержке современного искусства демонстрируют фонд «ХИВОС» и Фонд Кристенсена. Время от времени индивидуальные творческие проекты финансируются посольством США.
Следуя приоритетам различных международных организаций, отдельные творческие инициативы стремятся отразить такие проблемные «места», как гендер, экология и другие. Однако недостаточно критический подход со стороны художников ведет к тому, что их работы лишь создают видимость социальной направленности искусства, где сами проблемы служат общим фоном той или иной работы, а художники по-прежнему во главу угла ставят демонстрацию собственного остроумия и творческой изобретательности, считает господин Кузиев. С другой стороны — откровенно критические проекты порой натыкаются на мощное сопротивление консервативных сообществ — националистов, религиозных активистов и пр.
Также положительным моментом можно считать то, что современное искусство в Таджикистане пока еще не коммерциализировано и потому, как правило, не носит созерцательный и декоративный характер. Между тем настораживает интерес, который начинают проявлять к современному искусству государственные учреждения культуры. Главная опасность состоит в том, что, как и во многих других авторитарных странах, new art рискует быть поглощенным государственной инфраструктурой культуры и тем самым лишится политической почвы, а следовательно, и критичности, подчеркивает Фарух Кузиев.
Средство эмансипации
Зато в других странах Центральной Азии, как считает арт-менеджер, сформировалась благоприятная ситуация для появления и развития современного искусства. Есть как конкуренция между отдельными лидерами в этой индустрии, так и определенная преемственность: из активной интеллектуальной и творческой среды постоянно появляются новые молодые современные художники. Поступательность в развитии современного искусства во всех странах ЦА (кроме Таджикистана) также объясняется развитием других творческих индустрий — таких, как дизайн, реклама, кино, и художники, как правило, действуют на границе этих сфер.
ШТАБ (Школа Теории и Активизма — Бишкек) базируется в Бишкеке, но позиционирует себя как центральноазиатская группа. Команда ШТАБа — это своего рода интернационал. Так, художественный руководитель, видео- и фотохудожница, критик Оксана Шаталова из Казахстана, куратор павильона Центральной Азии на 54-й Венецианской биеннале и центральноазиатского междисциплинарного проекта «Художник — Общество» (2010–2011) Георгий Мамедов — гражданин России, но долгое время живет в Таджикистане. В работе ШТАБа активное участие принимают бишкекцы: директор ОО «Арт Инициативы», арт-менеджер комиссар павильона Центральной Азии на 54-й Венецианской биеннале Асель Акматова и координатор библиотеки ШТАБа, художница Бермет Борубаева.
Бэкграунд художников — это искусство; в течение долгого времени они занимались тем, что сегодня называется contemporary art, конвенциональным современным искусством, выставлялись на различных мероприятиях, были включены в международную арт-систему. В частности, делали павильон Центральной Азии на 54-й Венецианской биеннале. И, собственно, там художники поняли, что хотели бы той же командой работать и дальше, но нужно делать что-то другое. «Я считаю его стагнирующим проектом, который переживает если не агонию, то закат. Я сужу об этом как инсайдер этого процесса, так как участвую в выставках современного искусства с начала 2000-х. Венецианская биеннале стала для нас импульсом, подталкивающим к изменению курса, после нее мы почти той же командой открыли ШТАБ. Искусство для нас не есть некий автономный, сакральный, самоценный феномен, которому нужно поклоняться самому по себе. Искусство для нас — это некое средство, прежде всего эмансипации, образования, просвещения и так далее. Мы не хотим уходить из этого поля, но стремимся заниматься иным творчеством», — поясняет Оксана Шаталова. «Мы занимаем критическую позицию по отношению к искусству как существующему процессу», — подчеркивает Георгий Мамедов.
Положительный опыт
Ориентирами и традицией для художников стали ЛЕФ и Самаркандская изофабрика, а также другие примеры производственного искусства. «В отличие от представителей авангарда, которые были отнюдь не художниками-диссидентами, а художниками, которые работали с предложенной им повесткой, в том числе и самой властью, мы сегодня работаем в других условиях. И нам интересно подумать о том, каким образом тема эмансипации может быть раскрыта в наше время. Она соотносится со следующими дихотомиями: общественное/частное, критика/реакция, позиция/конформизм. Каким образом нам, людям, разделяющим методы и пафос художников 20-х — 30-х годов, действовать сегодня, в условиях современных «вызовов». Для нас важно понять, чем этот опыт может быть нам полезен», — поясняет художница Шаталова.
ШТАБ находится в процессе поиска, его участники ищут форму, а найденное оттачивают. «Продукция ШТАБа» — это, во-первых, «Мастерская критической анимации», в ней участвуют художники Джошик Мурзахметов и Самат Мамбетшаев. Во-вторых — сатирический, даже гротесковый журнал «Хамтуалы». В-третьих — проект поддержки русского языка на территории Центральной Азии. В-четвертых, важный предмет для нас — это тема «общего», «коммон», общих пространств, «общего искусства». Через эту призму мы будем и в дальнейшем исследовать советские мозаики. Мы начали «коллекцию мозаик» и намерены продолжать эту тему» — рассказывает Оксана.
ШТАБ активно сотрудничает с другими международными и страновыми институциями. Так, недавно, 19 января, ШТАБ поддержал товарищей из Московского антифашистского комитета и сделал несколько стикеров для их антифашистской кампании. Сейчас он работает над комиксом для бишкекского профсоюза. Это не единственный пример сотрудничества группы — она уже работала с организацией «Лабрис», делали совместно агитацию, с феминистской инициативной группой из Минска. «Наша цель — не самопродвижение на выставках, не карьера, а инструментализация медиумов и практик искусства. То есть не искусство для искусства, а искусство для чего-нибудь. Если же говорить обо мне лично и о том, что я представляю на выставках, то я почти не выставляюсь уже, это идет по затухающей», — признается Шаталова, которой выставки сейчас в целом неинтересны. По ее словам, сегодня ее не влечет «персональная карьера художницы — атомизированного борца за «оппортунитис» и за успех, конкурирующего с другими атомами». ШТАБ включает в себя бесплатную библиотеку по искусству и теории, а также кинолекторий. Организация придерживается политики «копилефта», то есть вся ее продукция доступна для бесплатного скачивания.
Русский язык и сатира
Одна из важных тем, над которой работает ШТАБ и которая включена как в политический, так и в социально-культурный контекст, — это тема русского языка в Центральной Азии. Бытование его в этом регионе, как и появление современного искусства в виде эмансипаторного проекта, безусловно, связано с противоречивым опытом советизации. Оксана Шаталова считает, что сегодня в регионе в отношении русского языка есть две основные позиции: первая — это националистическая повестка, которая требует ограничения русского языка, лишения его статуса государственного, ограничения сферы его использования. И вторая позиция, которая носит откровенно имперский, пророссийский характер. В ее рамках распространение русского языка в Центральной Азии связывается исключительно с интересами России, с политикой этого государства и с реакционной идеологией евразийства.
По мнению художницы, ни та, ни другая идеология, конечно же, не может привлекать. Русский язык — не равно Россия, и русскоязычие может существовать абсолютно автономно, вне России.
«Нам кажется, что наиболее сильным антиколониальным жестом был бы не отказ от русского языка, а его “присвоение”, — говорят современные деятели культуры Кыргызстана. — Отказ, вытеснение есть позиция объекта по отношению к субъекту колонизации. А присвоение — есть субъект-субъектное отношение, когда мы говорим: «Да, у нас есть русский язык, и у нас есть своя собственная политика по отношению к русскому языку. Такая политика, например, может практически осуществляться, когда в стране разработан свой собственный стандарт русского языка. Мы знаем, например, о британском и американском стандартах английского языка, нескольких стандартах французского языка. То же самое бывшие страны СССР могли бы делать и с русским языком», — полагает художница.
Еще одно из художественных средств, к которому ШТАБ прибегает — это сатира. Это средство реализовано в видеопроекте «ХАМтуалы»: сочетание слов «хамы» и «интеллектуалы». Это сатирический журнал, где «штабисты» реагируют на злободневную повестку. Он состоит из приема парафраз — доведения до абсурда вполне реальных явлений и дискурсов.
«Сейчас в Бишкеке проходят выборы в городской совет, это очень активная кампания, и победившая партия будет предлагать мэра. Одна из партий называется “За жизнь без барьеров” и, в отличие от многих партий в Кыргызстане, у нее есть артикулированная ультранеолиберальная повестка, которую они продвигают. Партия состоит из молодых людей, получивших образование на Западе, они — активные участники креативного рынка, журналисты, медиаконсультанты. Эти люди очень сильно влияют на молодежь в Бишкеке, являются для нее ориентиром и примером прогрессивности. Программа политического движения задела нас за живое. Например, многие лидеры этой партии любят употреблять слово “быдло”. Эту их повестку мы и постарались сатирически осмыслить», — рассказывает Шаталова.
Как партия завещала
В Узбекистане, стране, где до сих пор существуют худсоветы и всякое культурное мероприятие должно получать одобрение государственных органов, все-таки есть альтернативное искусство, властями не одобряемое и загнанное в подполье. Однако, несмотря на сопротивление, именно дух свободы и противодействия государственной машине, который в свое время стал символом расцвета советской культуры, дает уникальные образцы в современном Узбекистане.
Видеоарт и «арт-джихад», получившие широкое распространение в Ташкенте, стали своего рода символом другого, негосударственного искусства. Флагманом новых веяний в свое время выступал закрытый в 2009 году городскими властями Музей кино, где молодежь и корифеи жанра собирались, чтобы обсудить новые течения в искусстве, посмотреть созданные фильмы. Именно там рождались протестные картины, где звучала непривычная для восточного общества и табуированная тема секса, любви, политических реалий.
Видеоарт не является лишь коммерческим продуктом: наоборот, он обычно ориентирован на показ в пространстве, в музеях, галереях, на фестивалях и зачастую рассчитан на интеллектуального, подготовленного зрителя. Такие особенности массовой видеокультуры, как шокирующий видеоряд, экстремальный монтаж, концептуальный сюжет и спецэффекты, не часто встретишь в видеоарте, и они могут служить наряду с другими средствами лишь способом достижения художественной цели.
За один из таких фильмов, выполненных в жанре видеоарта и созданных при поддержке посольства Швейцарии, Умида Ахмедова, выпускница ВГИКа, талантливый фоторепортер, была осуждена узбекским судом за оскорбление узбекского народа и тут же амнистирована в зале суда. Международный скандал, разразившийся вокруг фильма «Бремя девственности», рассказывающего о средневековом варварском обычае «Чимилдик», в ходе которого молодожены должны на всеобщее обозрение выставлять артефакты девственности девушки, сделал свое дело. Власти не осмелились открыто запретить возможность творческой самореализации художника, этот показательный процесс привлек еще больше внимания к персонам видеоартистов и фотографов в Узбекистане.
Известно, что на ниве популярности фотографии, альтернативного кино старшая дочь президента страны Гульнара Каримова стала проводить в рамках ежегодной Недели искусства и моды в Ташкенте просмотр фильмов, которые вряд ли покажет национальное телевидение. Патриархальные устои общества и жесткий государственный контроль над любыми проявлениями инакомыслия в Узбекистане сочетаются с некой либеральностью самой Каримовой, которая, видимо, понимает, что современное искусство необходимо стране в поисках своего места в мире и в целях развития творческих навыков и устремлений молодых людей.
Смысловые галлюцинации
Однако, соседствуя с диктатом, свободомыслие в искусстве порождает причудливые формы, жестко пресекаемые авторитарными властями. По словам известного ташкентского режиссера, публициста Олега Карпова, именно эта дуальность окружающей действительности стала движущей силой зарождения в Узбекистане уникального направления искусства: арт-джихада — формы современного протеста, выражаемого аудиовизуальным способом. Вот как идеологию этого современного движения, зародившегося в Ташкенте, определяют сами представители течения.
«Узбекский арт-джихад — наиболее радикальное направление в современном видеоарте страны, он объединяет авторов, считающих, что диалог художника с властью может происходить только на равных, то есть когда художник находится в позиции силы, сверху на власть поплевывает. Ко всему прочему, арт-джихад — это еще и внутреннее усилие, внутренняя духовная борьба, в данном случае — исключительно средствами искусства. Сам термин возник в узком кругу артсообщества Узбекистана как эмоциональная реакция на очередной акт вандализма властей и первый вызов известного фотографа Умиды Ахмедовой на допрос по делу «о клевете и оскорблении узбекского народа».
Впрочем, фильмы такого направления уже вовсю снимались начиная с 2007 года — как, например, основной манифест, флаг и герб тогда еще не артикулированного движения: например, работа Александра Барковского «New art». Кстати, пресловутый фильм «Лес», который был запрещен узбекскими властями и считается наиболее заметным достижением ташкентского арт-джихада, рассказывал об одном из самых драматичных событий в современной истории этого центральноазиатского государства — вырубке многовекового сквера в центре города. Делалось это в ознаменование победы независимости республики над колониальным советским прошлым, а венчает ташкентский сквер памятник средневековому правителю Тамерлану.
После всех гонений на художников, закрытия «Музея кино», уголовного преследования Умиды Ахмедовой сообщество молодых художников Узбекистана стало присматриваться к единственной свободной творческой площадке страны — к всемирно известному ташкентскому театру «Ильхом» (Вдохновение), которым руководил блистательный режиссер Марк Вайль — никогда не скрывавший своих свободных политических взглядов и часто критиковавший официальные власти.
После его убийства, которое списали на действия фанатиков, недовольных одной из постановок прогрессивного театра, «Ильхом» мог кануть в Лету, но труппа театра приняла решение продолжать работу. Какое-то время вокруг нее стала аккумулироваться и молодежь с прогрессивным творческим мышлением. Так начали рождаться новые арт-проекты, одним из которых стал традиционный фестиваль музыки и визуальных искусств «Black Box».
Искусственный оксюморон
Это кажется парадоксальным, но именно в Ташкенте в 2010 году, на одном из таких смотров в течение восьми дней в выставочном зале опального театра «Ильхом», нелюбимого властями, проводился видеоартмарафон, где были показаны фильмы «видеоартистов» Узбекистана, Казахстана, Киргизии, Латвии, Польши, США, Германии, Франции и Японии.
Рустам Хамдамов, режиссер, автор известного фильма «Вокальные параллели», получившего главный приз одного из французских фестивалей альтернативного кино, говорит, что окружающая современных узбекских художников действительность — это лучший фон для творчества. «Наши работы побеждают во многих прогрессивных и демократических странах просто потому, что наши реалии позволяют выдавать тот продукт, до которого другие бы не додумались. Когда у тебя течет крыша и нет света, а тебе рассказывают о том, что прекрасней нет страны на свете, ты начинаешь преодолевать эту дихотомию реальности; иногда кажется, что живешь в разных пространственно-временных континуумах, и это великолепный фундамент для строительства хорошего видеопроизведения. Страшно, что жить в таких условиях не столь притягательно, как переводить это в художественную форму», — говорит Хамдамов.
А вот как ситуацию с альтернативным искусством в Узбекистане описывает патриарх местного видеоарта Олег Карпов: «Сегодня узбекский видеоандеграунд представлен тремя основными направлениями: это видеоарт с «человеческим лицом», так называемый «двухсотдолларовый» видеоарт, и арт-джихад. Под «арт-джихадом» мы подразумеваем в первую очередь священную внутреннюю духовную войну. Бескомпромиссную войну как с самим собой, так и со злом мира, но не с помощью автомата Калашникова, а посредством искусства», — поясняет Карпов.
Такая градация весьма условна, но она позволяет понять те процессы, которые происходят в современном узбекском альтернативном искусстве. Например, «двухсотдолларовый» видеоарт — это, по словам авторов, готовый к употреблению в Европе красиво упакованный недорогой своеобразный продукт в блестящей обертке. И это условно определено художниками как самое «правое» направление в узбекском видеоарте. В отличие от него, арт-джихад представляет собой «левое» направление — искусство, которое должно говорить о чем-то важном, о том, что нас реально волнует, что беспокоит власти и рождает протест общества.
Против течения
Сопротивление, с которым сталкиваются художники, некоторых не только не ломает, но и делает известнее и сильнее. Именно это произошло в случае с Умидой Ахмедовой. После скандального процесса над ней она не только стала известным на Западе жителем Узбекистана, получила приглашение в Испанию на персональную выставку и стала героем многих немецких телесюжетов, выходивших в эфир в прайм-тайм, но и не раз получала заманчивые предложения перебраться в какую-нибудь зажиточную европейскую страну. Но отказалась.
Потому что только в убогом сознании псевдопатриотов и квазигосударственников любой человек, остро воспринимающий окружающую его действительность, любящий не парадные вывески своей страны, а чувствующий ее боль и сострадающий, условно называемый оппозиционером, диссидентом, культурным изгоем, всегда мечтает уехать «за бугор». Но реальность разрушает этот миф. Умида осталась в Узбекистане и, несмотря на поток клеветы в ее адрес в местной прессе, продолжает создавать новые фильмы и документировать реальность угнетенной, но по-прежнему близкой ей родной страны.
Один из последних фестивалей авторского искусства Узбекистана прошел в ноябре 2012 года; на нем были представлены работы таких известных в этой стране и за ее пределами авторов, как Алексей Улько, Александра Батина, Есения Курбатова, Александр Барковский и многие другие, в том числе получавшие призы на известных европейских площадках.
Вот как дух фестиваля и общий тренд в искусстве Узбекистана описывал тогда один из видеоартистов, Алексей Улько.
«Сейчас мы наблюдаем постепенное фрагментирование поля: возникают новые сообщества молодых режиссеров, исповедующие различные философии, и киноклубы, которые подготавливают не только аудиторию для таких фестивалей, но и новых авторов, и все это находится в активном взаимодействии, перетекающем параллельно из одного зала в другой, с одной страницы Facebook — на другую», — отмечал Улько.
В режиме «Стелс»
Буквально на прошлой неделе, 24 января, стало известно, что в Ташкенте состоялся первый в этом году смотр фильмов в жанре видеоарт. Этот фестиваль проходил в так называемом режиме «стелс». Организаторы не разглашали заранее время и место проведения мероприятия. Лишь в день, когда он стартовал, информация стала распространяться среди «своих», затем с помощью «сарафанного радио» о месте проведения узнали и зрители.
Олег Карпов объясняет подобные конспирологические приемы желанием оградить себя и видеоартистов от властей, так как если кто-то наверху заранее узнает о том, где в этот раз будет проводиться смотр, то к владельцам залов и кинотеатров, в которых он проходит, могут быть применены угрозы и фестиваль может не состояться.
На этот раз всему тому, что происходило в одном из закрытых клубов Ташкента, организаторы дали весьма пикантное и провокационное название: «Пока пи**ец не разлучил нас». Слоганом фестиваля был девиз «Время собирать камни и время хранить их за пазухой». На этот раз было крайне много фильмов о любви, говорят зрители из Ташкента. Вообще любовь, как самое сильное человеческое чувство, уже не раз становилась трендом фестиваля; каждый выражает чувства и эмоции посредством видеоряда, и у некоторых это получается весьма выразительно.
Можно сказать, одним из таких явлений в узбекском видеоарте, выразившим новое концептуальное отношение к теме любви, стал показанный на одном из фестивалей фильм «Завещание» Frau Koch и Александра Барковского.
Вот как сам автор Frau Koch описывает свою работу о сложности выбора человека, когда речь заходит о чувствах и сердечных переживаниях: «Завещание» — это экзистенциалистский монолог человека, обращенного взором внутрь себя, в альтернативную реальность, сформированную на основе страха и его «бастардов»: боли, злости, агрессии… Это «письмо счастья» из экзистенциального сна экзистенциально бодрствующим — никому», — говорит Frau Koch.
Раздача слонов
Бурные процессы, происходящие в альтернативном искусстве Узбекистана, не остаются незамеченными в соседних странах. Несмотря на политическое напряжение между Узбекистаном и Кыргызстаном, на культурном фронте противоречий между художниками этих двух стран нет. Например, Гран-при центральноазиатского фестиваля неформального кино “REFORMAT”, прошедшего с 27 по 30 сентября 2012 года в Бишкеке, были удостоены ташкентские режиссеры Олег Карпов и Умида Ахмедова за фильм «Ангел и… два ее мужа».
В этом фильме, являющем собой коктейль из документального кино, видеоарта и домашней съемки, повествуется о женщине, которая, расставшись с одним мужем, обзавелась другим, а прежний оказался на улице; теперь ему негде жить, и бывшая жена приютила его. «Это фильм о любви и парадоксах семейной жизни, — говорит Карпов. — Со стороны может показаться дико: таким вот образом жить в одной квартире, хотя, несмотря на всю свою парадоксальность, в таких отношениях вполне может быть гармония».
Вообще впервые прошедший в 2012 году фестиваль неформального кино стран Центральной Азии, пожалуй, стал самым красноречивым свидетельством интереса современных художников региона к альтернативным формам выражения своих эстетических и культурных взглядов.
В фестивале “REFORMAT” приняли участие около 30 режиссеров из Казахстана, Кыргызстана, Таджикистана и Узбекистана, представивших более 40 фильмов. Этот смотр, прошедший впервые и организованный бишкекским музеем современного искусства “TOLON MUSEUM” при поддержке Goethe-Institut Kazakhstan и фонда HIVOS/OPEN SOCIETY, демонстрирует реальные, а не декларируемые официальными властями культурные связи народов, населяющих эти территории.
Ярмарка тщеславных
Стоит сказать, что государственные структуры в том же Узбекистане пытаются влиться в немейнстримовые формы культуры, но слабостью созданных при поддержке правительственных грантов и патронируемых дочерью президента проектов остается их чрезмерная гламурность, оторванность от реальной жизни простых людей.
Среди таких проектов патронируемого Гульнарой Каримовой фонда «Форум культуры и искусства Узбекистана» выделяется выставка-ярмарка «Базар-Арт», которая ежегодно проходит в Центре национальных искусств в Ташкенте. Здесь зачастую форма подавляет содержание, вычурность выставляемых работ современных зодчих и народных мастеров не находит интереса у общества.
Среди других заметных проектов M&ТVA — ежегодная церемония вручения номинаций в области музыки, теле- и видеоарта, Ташкентский международный кинофорум «Золотой гепард» и самое помпезное и дорогостоящее мероприятие, на которое не может попасть ни один рядовой житель Узбекистана — гламурное ежегодное шоу Art Week Style.uz, в рамках которого проходят показы мод с участием дизайнеров из Европы, Японии. Венчают эту ярмарку тщеславия выступления всемирно известных звезд — таких, как Стинг, Энио Мариконе, Демис Руссос, Хулио Иглесиас и другие.
Кстати, по возвращении на родину многие из них получают крайне нелицеприятную характеристику в европейской печати за участие в шоу в Узбекистане, в то время как сотни тысяч детей собирают хлопок на местных полях. Наиболее заметной обструкции был подвергнут британская легенда рока Стинг, которого журналисты королевства, не стесняясь в выражениях, назвали «двуличным лицемером».
Свой путь
Но все эти пафосные мероприятия не вызывают никакой реакции в узбекистанском обществе. Более того: они даже становятся еще одним раздражителем для местного населения, в то время как подпольное авторское искусство влечет сотни молодых людей, рождает новые формы культурного протеста и дает пишу для творческих поисков и вдохновения.
Сегодня можно сказать, что в регионе Центральной Азии другая, неформальная культура все-таки есть. Она испытывает не лучшие времена из-за прессинга властей — как это явно происходит в Узбекистане, но, пожалуй, только в случае с Туркменистаном можно сказать о том, что власти полностью зачистили поляну и превратили ее в выжженное поле. В целом же голоса неформалов, новых людей в искусстве все еще раздаются, и хотя кажется, что пока это лишь разноголосица, но вектор выбран и, кажется, он правильный.
