Андрей Костин, президент—председатель правления ВТБ
Ярко помню события и экономическую обстановку середины 1990-х. Перед нами стояли базовые вопросы экономического выживания: погашение большого внешнего долга (вопрос, которым мне пришлось непосредственно и глубоко заниматься в качестве председателя ВЭБа в 1996–2002 годах), освоение навыков управления хозяйством на рыночных принципах, борьба с инфляцией, безработицей и неплатежами.
Экономика и общество проходили через непростую адаптацию к новым реалиям. Целый ряд отраслей, включая коммерческий банкинг, начинали свое развитие буквально с ноля. В этих условиях естественным и безальтернативным источником капитала, компетенций, финансовых и управленческих технологий стали США и государства Западной Европы.
Вплоть до конца первого десятилетия XXI века российский финансовый сектор развивался с опорой на западную инфраструктуру — SWIFT, Visa, MasterCard, Euroclear и т. д. Основным источником акционерного и долгового финансирования экономики были зарубежные (преимущественно американские и европейские) рынки капитала. Российская финансовая инфраструктура по умолчанию создавалась как совместимая с западной, встроенная в нее.
Казалось бы, все шло неплохо. Однако довольно скоро прозвучали первые тревожные звонки. На рубеже 2000-х и 2010-х пришло полное осознание того факта, что геополитического соперничества никто не отменял, а отсутствие идеологических разногласий совсем не означает, что Россию стали воспринимать как равного партнера, имеющего легитимные национальные интересы. А кризис 2008 года выявил и сильную зависимость от американской экономики.
Уже тогда обращал внимание коллег по отрасли на необходимость более активного использования национальной валюты во внешнеэкономической деятельности.
Призыв, однако, не был услышан.
Оглядываясь назад, острее понимаешь, насколько кардинально всего за несколько лет изменился глобальный контекст: сегодня так называемые токсичные валюты обеспечивают лишь 15% внешней торговли России, а отечественные банки в значительной мере заместили иностранное финансирование.
Изменение валютного status quo началось для нашей страны в 2014 году, когда грянул гром первой волны финансовых санкций.
Готовность США без колебаний использовать доллар в качестве инструмента достижения геополитических целей стала отрезвляющим шоком: не будет преувеличением сказать, что в определенном смысле это оружие более мощное, чем ядерное
Стало очевидно, что стране необходимо в самые сжатые сроки создать суверенную финансовую инфраструктуру и дедолларизировать экономику.
Не сомневаюсь, что и в 2022-м, вводя беспрецедентные по масштабу и глубине санкции против России, их архитекторы пребывали в полной уверенности скорого коллапса нашей экономики.
Катастрофы, к счастью, не произошло. Один из важных факторов, который позволил выстоять, — это суверенная финансовая инфраструктура, которую правительство и Банк России совместно с крупнейшими финансовыми институтами целенаправленно создавали на протяжении нескольких предшествовавших лет и продолжают развивать сегодня.
Мы не без оснований гордимся тем, что в 2022–2025 годах, несмотря на беспрецедентное внешнее давление, российский бизнес смог проявить действительно высокую степень гибкости и адаптивности, а экономика в целом — показывать рост.
Однако не менее важен сам факт, что Россия смогла продемонстрировать такую впечатляющую динамику в ситуации вынужденной изоляции от глобальной финансовой системы. Оказалось, что действенная альтернатива возможна.
Вообще, есть два неоспоримых факта, как и почему США сконцентрировали в своих руках неограниченную власть над современной международной валютно-финансовой системой (МВФС).
Первый: из Второй мировой войны США вышли крупнейшей финансовой державой. Второй: начиная со второй половины XX века Америка и ее союзники доминировали во всех ключевых элементах МВФС — ее институтах, инфраструктуре и инструментах.
С одной стороны, сложившаяся конфигурация МВФС достаточно привычна и пока удобна для большинства участников (в недавнем прошлом — включая и Россию). С другой стороны, значительная часть государств Глобального Юга и Востока находится от нее практически в монопольной зависимости.
Сегодня даже для целей взаимной торговли и инвестиций они вынуждены устанавливать цены и осуществлять платежи за свои товары в долларах с использованием инфраструктуры западных финансовых центров.
Безналичные долларовые транзакции обязательно проходят через американские банки-корреспонденты: они совершенно прозрачны для американских властей и при необходимости могут быть легко заблокированы.
Осуществление платежей предполагает обмен сообщениями посредством системы, находящейся в руках европейцев. Учет прав на ценные бумаги также осуществляется западными организациями. Стандарт для международных коммерческих соглашений — английское право. Эмитенты из развивающихся стран размещают ценные бумаги на крупнейших западных биржах и, как следствие, в западных валютах.
Все это создает для США как главного «администратора» МВФС необоснованные преимущества экономического и политического характера, а для развивающихся стран формирует целый набор рисков и издержек.
Достаточно сказать, что только странам БРИКС использование западных банков и инфраструктуры обходится, по экспертным оценкам, в $30 млрд в год в виде дополнительных комиссий и платежей.
В свою очередь, циклы ужесточения монетарной политики США на системной основе оказывают негативное влияние на экономический рост и финансовую стабильность развивающихся стран. При этом снижение роли США в мировой экономике с 1970-х годов не привело к уменьшению этого воздействия, что является прямым следствием доминирующей роли американской валюты на мировых рынках.
Наконец, страны Глобального Юга и Востока серьезно ограничены в возможностях защиты своих прав и интересов в рамках сложившейся финансовой системы. Наиболее яркий пример — ситуация с несправедливым распределением квот в Международном валютном фонде.
Этот фундаментальный риск до последнего времени практически не учитывался, хотя предельно ясный и откровенный принцип «доллар — наша валюта, но ваша проблема» был декларирован американцами еще в начале 1970-х годов.
Санкционная атака против России, частью которой стала заморозка ее суверенных активов, вызвавшая тревогу в центральных банках не одной страны, — важный, но не единственный фактор неизбежной трансформации мировой валютно-финансовой системы.
Он лишь придал ускорение тем фундаментальным изменениям в мировой экономике, которые накапливались последние 30 лет. Речь прежде всего о новом соотношении экономических сил и взрывном развитии финансовых технологий.
С 1990 года баланс в мировой экономике однозначно сместился в пользу стран Глобального Юга и Востока. Сегодня новые экономические лидеры достигли того уровня экономической зрелости, при котором они вправе поставить вопрос об учете своих интересов в рамках МВФС. А в противном случае — начать формировать альтернативные механизмы финансового взаимодействия, тем более что технологическое доминирование западной финансовой инфраструктуры также постепенно размывается — развитие национальных платежно-расчетных систем с международным функционалом (российская СПФС, китайская CIPS и др.), технологии цифровых валют центральных банков, платежные механизмы отдельных цифровых операторов сегодня предлагают клиенту высокоэффективные и по всем параметрам конкурентоспособные сервисы.
В совокупности эти факторы способны привести к качественным сдвигам в конфигурации мировой финансовой системы, один из которых уже очевиден — дедолларизация.
И хотя этот процесс идет небыстро, некоторые оценки «с той стороны» симптоматичны: в мае 2025 года глава Европейского центрального банка Кристин Лагард констатировала, что привычный мировой экономический порядок, основанный на лидерстве США и доминировании доллара, «начинает разрушаться».
Облигации государственного долга США уже не могут считаться активом с нулевым риском, так как в сегодняшних реалиях они могут быть в любой момент заморожены американскими властями
Доля американской валюты в международных валютных резервах снизилась в 2025 году до самого низкого уровня за три десятилетия — 58%.
Регулярные опросы управляющих крупных центральных банков показывают, что уход от американской валюты — достаточно устойчивая тенденция. Роль доллара в обеспечении международной торговли нефтью — а это один из «столпов» доллароцентричности МВФС — также уменьшается. Примерно 1/5 мирового оборота углеводородов обеспечивается сегодня другими валютами.
Вообще, важный тренд последних лет — постепенный уход крупных экономик от расчетов в долларах и евро. Это не только Россия и Китай, во взаимной торговле которых доля национальных валют близка к 100%, но также Индия, арабские государства Залива, страны Юго-Восточной Азии и Латинской Америки.
Мы наблюдаем не просто дедолларизацию, но в известной степени — разрушение доверия к старому устройству МВФС. Ни Euroclear, ни доллар, ни английское право больше не могут восприниматься как нейтральные инструменты.
В этих условиях переход от доллароцентричной к мультивалютной модели уже не остановить. Очертания будущих валютных разломов уже вырисовываются.
Старая финансовая инфраструктура никуда не уйдет, она останется востребованной как минимум в рамках «западного» валютного блока. В Восточной Азии будет доминировать юань. Сформируется и рублевая зона: ЕАЭС и ключевые страны—партнеры России
Формирование в мировой валютно-финансовой системе региональных блоков будет сопровождаться созданием альтернативных финансовых механизмов.
Летом 2023 года ВТБ предложил свое видение необходимых шагов. Это использование национальных каналов платежей и передачи финансовой информации, расширение горизонтальных связей между банками незападных экономик, создание собственных депозитарно-клиринговых хабов стран Глобального Юга и Востока и развитие финансовых инструментов в альтернативных валютах. Наши идеи получили поддержку президента и правительства России.
Цель — сделать международное финансовое взаимодействие менее политизированным, придать ему устойчивость. Уверены, что независимо от дизайна формирующейся альтернативы она должна быть дешевле, эффективнее и надежнее существующей системы.
К вышеперечисленным шагам считал бы важным добавить еще одно предложение.
В последние месяцы мы все стали свидетелями лихорадочных попыток руководства Евросоюза найти любые способы, которые бы оправдывали хоть какую-то юридическую правомерность конфискации (а точнее — грабежа) замороженных в европейских юрисдикциях суверенных активов России.
Очевидно, что, если такие действия произойдут, они будут иметь самые разрушительные последствия для всей системы международного торгового и коммерческого права, которая и так сегодня переживает не лучшие дни (наиболее яркий пример — полный паралич Всемирной торговой организации).
Полагаю, что Россия должна быть более активна в использовании имеющихся юридических механизмов. Например, есть все основания инициировать запрос о консультативном заключении Международного суда ООН относительно односторонних антироссийских экономических санкций, принятых без одобрения ООН. Следовало бы также проработать вопрос о предъявлении серии исков к частным финансовым институтам Запада (прежде всего банкам) в случае участия последних в экспроприации суверенных российских активов.
Сегодня мы действительно переживаем времена, когда «невозможное возможно».
Сравним: десять лет назад отключение от SWIFT мы не без оснований рассматривали как смертельную угрозу для экономики. В интервью иностранному изданию в декабре 2014 года я сравнивал такую перспективу с объявлением войны. Но, как оказалось, отключение SWIFT не конец света.
Также в то время мало кто задумывался о стратегической важности собственных расчетно-платежных механизмов. Казалось бы, зачем тратить деньги на создание дублирующей инфраструктуры?! Однако практика показала, что она критически необходима, почти как воздух: когда есть — никто не замечает, а когда нет — нормальная жизнь невозможна.
Совсем недавно мало кто верил, что дедолларизация в принципе необходима. Попытки поднять тему встречали по меньшей мере непонимание. По состоянию на конец 2025 года как минимум для нашей страны дедолларизация — свершившийся факт
Динамичные структурные изменения идут во всех странах—новых лидерах мировой экономики. Опережающими темпами растет капитализация фондовых рынков БРИКС. Сегодня здесь сосредоточено около 40% мировых суверенных активов и активов центральных банков и работает уже четыре из топ-15 мировых финансовых центров. Как минимум два наиболее продвинутых из них — Дубай в Объединенных Арабских Эмиратах и Шанхай в КНР — способны составить достойную конкуренцию Нью-Йорку или Лондону.
Происходящие сегодня сдвиги в мировой экономике и финансах позволяют констатировать, что в результате складывающихся в мире геополитических, макроэкономических и технологических тенденций перед Россией и странами Глобального Юга и Востока открываются новые перспективы: они могут обеспечить себе более сильные позиции в меняющемся миропорядке, адекватные их действительному вкладу в мировой рост и развитие.
Трансформация международной валютно-финансовой системы идет, это не подлежит сомнению. При должных усилиях она способна стать менее централизованной, более сбалансированной и устойчивой как к экономическим кризисам, так и к политическому давлению.
Движение к более справедливой финансовой альтернативе — это не только экономическая целесообразность, но и часть процесса обретения субъектности, настоящего суверенитета. Ведь по большому счету «мышление в долларе» — это такой же инструмент подчинения, «перепрошивки» сознания (в данном случае — финансового), как, например, принятие чужих трактовок собственной истории.
Перед нами стоит исторический вызов и исторический шанс: сформировать новую финансовую систему, основанную не на принципе «наша валюта — ваша проблема», а на взаимном уважении интересов, честной конкуренции, технологической и политической нейтральности
От нашей инициативности, предприимчивости и интеллектуальной дерзости зависит, насколько успешными станут эти изменения и какое место в новой конфигурации глобальной финансовой системы займет наша страна.
Уверен — у России все получится!
Больше новостей читайте в нашем телеграм-канале @expert_mag
