В коалиционном соглашении между партиями, формирующими правительство Эстонии на современном этапе, записано условие, согласно которому лидер Реформистской партии является "первым замещающим" премьер-министра во время его отсутствия, хотя официально должность вице-премьера эстонским законодательством не предусмотрена. Сийм Каллас был таким "запасным игроком", находясь на посту министра иностранных дел (1995-1996 гг.), является таковым и сегодня, будучи министром финансов. Поэтому беседа с ним не ограничивалась чисто финансовыми вопросами.

- Господин министр, к вступлению в ЕС критерии программ подготовки едины для всех, однако в каждой стране имеются свои особенности, затрудняющие или облегчающие ход подготовки. Какие особенности вы можете выделить применительно к Эстонии?

- Тема, которая является болезненной для многих стран, как вступавших в Европейский Союз прежде, так и вступающих теперь - это состояние сельского хозяйства. Мы считаем, что эстонское сельское хозяйство отвечает требованиям европейского рынка, поскольку оно не субсидируется из государственного бюджета. Это существенное, а может быть, и самое главное отличие Эстонии.

Другое отличие - в том, что эстонская экономика привыкла работать в условиях абсолютно открытого рынка. Сегодня доля стран ЕС во внешнеторговом обороте Эстонии составляет около 70 процентов. Другие страны из числа претендентов на членство в ЕС защищают свои рынки и тем самым гарантируют отставание тех отраслей, которые они защищают. Если у нас сейчас спросят, справимся ли мы с конкуренцией в рамках Европейского Союза, то мы не видим с этим никаких проблем.

- Как вы оцениваете высказывание недавно избранного президента Эстонии Арнольда Рюйтеля о необходимости ограничить право покупки земли (и в первую очередь сельхозугодий) иностранными гражданами и фирмами? Он мотивирует свою позицию необходимостью защитить эстонского крестьянина от риска стать батраком на собственном земельном участке.

- Во-первых, купля-продажа земли в Эстонии осуществляется до сих пор без всяких ограничений, если не считать участков поблизости от границы, да и в таких случаях разрешения всегда выдавались. Такое положение существует уже десять лет, и ничего страшного не произошло. Что же меняется после вступления в ЕС? Во-вторых, Эстонский фонд кредитования сельского хозяйства сейчас дает огромные кредиты, и на очень выгодных условиях. Что же мешает крестьянам брать их и выкупать свои земли? И невозможно себе представить, как будут вводиться какие-либо ограничения на покупку земли.

Кстати, поправка к закону о земле, позволяющая приобретать сельскохозяйственные угодья юридическим лицам, была принята, когда у власти находилась коалиция, в которую входили и "сельские" партии - Союз хуторян и Эстонская крестьянская партия, объединившиеся впоследствии в Народный союз, чьим кандидатом в президенты и был нынче Арнольд Рюйтель. А установить, местный или зарубежный капитал владеет тем или иным юридическим лицом, крайне затруднительно, да и отвечает ли это критериям демократии? Единственная позиция, которая поддается регулированию, это контроль за использованием земель по их назначению - как сельскохозяйственных угодий, так и территорий промышленного характера. И над этой проблемой правительство сейчас работает.

- Можно ли в таком случае считать данное высказывание господина Рюйтеля данью популизму?

- В какой-то мере - да. Вообще разговоры о медленном, но неуклонном "умирании" сельского хозяйства Эстонии - надуманная проблема. Судите сами, 90 процентов внутреннего рынка продовольственных товаров - это изделия местного производства. Вряд ли такое было бы по силам для умирающей отрасли... Сегодня продукция целого ряда предприятий молочной промышленности Эстонии успешно конкурирует на европейском рынке. Проблема в другом: многие предприятия ощущают нехватку качественного сырья. Квоты на поставки сельхозпродукции в страны ЕС у Эстонии больше, чем она может производить, вся загвоздка в качестве.

- Однако хуторяне недовольны низкими закупочными ценами, недостаточной поддержкой со стороны государства.

- Именно в силу отсутствия государственных субсидий сельское хозяйство Эстонии только выиграет от вступления в ЕС - в отличие, скажем, от Польши, для которой эта тема наиболее болезненна. Собственно, Эстония уже выигрывает: ежегодно по линии SAPARD (специальная программа поддержки аграрного сектора в рамках Евросоюза) в нашу страну поступает примерно по 180 миллионов крон. Распределением этих средств занимается Сельскохозяйственный регистрационно-информационный департамент, работающий в Тарту, который рассматривает поступающие от сельхозпроизводителей проекты и решает, какой из них заслуживает поддержки. Расходование средств строго контролируется из Брюсселя.

- Как вы можете прокомментировать ход выполнения Эстонией требований по макроэкономическим параметрам, которые предъявляются к вступающим в ЕС странам (так называемых "маастрихтских критериев")?

- Во-первых, такие критерии допускают общий объём государственного долга до 60 процентов от ВВП. У Эстонии сегодня этот показатель - менее пяти процентов. А по крайней мере у двоих нынешних членов ЕС этот долг превышает 100 процентов ВВП. Другой и, пожалуй, важнейший критерий - дефицит государственного бюджета, который не должен превышать 3 процента от ВВП. У Эстонии только один раз - в 1999 году - этот показатель равнялся 4,6 процента. В 2000 году удалось сбалансировать бюджет, и его дефицит составил только 0,7 процента. Прогноз на 2001 год: удастся выйти "с плюсом".

Проблемой остается пока инфляция. "Маастрихтский критерий" допускает превышение этого показателя по сравнению с тремя лучшими странами ЕС не более чем на 1,5 процента. В Эстонии она сохраняется на уровне от трех (когда у "отличников" из ЕС была нулевая инфляция) до пяти процентов. Однако мы уверены, что при переходе на евро эту проблему в Эстонии удастся решить очень быстро. Примерно на таком же уровне идет пока "опережение" кредитных банковских ставок в Эстонии по сравнению с "лучшей тройкой" Евросоюза.

В самом лучшем положении сегодня находится такой показатель, как сохранение устойчивости курса национальной валюты по отношению к евро. "Маастрихтский критерий" допускает существование 15-процентного коридора. Однако, поскольку эстонская крона с момента своего рождения "привязана" к немецкой марке (8 крон за 1 DEM), то и никакого коридора попросту не существует. Фиксированный курс валюты и 100-процентные резервы делают финансовый климат Эстонии наиболее благоприятным для скорейшего введения единой европейской денежной единицы - евро.

Вообще же "маастрихтские критерии" нацелены на то, чтобы установить, готова ли страна-претендент войти в единую денежно-финансовую систему Европейского Союза. А окончательный ответ на этот вопрос может быть получен только через два года после вступления в ЕС - именно такой срок дается новым членам сообщества в качестве переходного периода. Так что время на устранение недостатков еще есть.

- Какие наиболее сложные проблемы видятся вам на пути в Европейский Союз?

- Совершенно новыми для Эстонии являются требования по обеспечению свободной экономической конкуренции, за соблюдением которых Евросоюз следит очень строго. Здесь предстоит еще сделать очень много, хотя кое-что уже реализуется. В частности, принят "Закон о конкуренции", который регулирует отношения на рынке с целью недопущения возникновения монополии в той или иной отрасли.

- Как согласуется с этим законом и требованиями ЕС решение о продаже акций Нарвских электростанций американской компании N. R. G. Energy, что ставит нового владельца в положение фактического монополиста?

- Эта сделка не является примером монополизации. В данном случае мы имеем дело с так называемыми "исключительными правами", которыми неизбежно, в силу специфики, обладают предприятия некоторых отраслей. Например, водоснабжение, канализация, телекоммуникации... Энергетика входит в их число. В определённом смысле здесь так или иначе возникают "монопольные ситуации", причем не только в Эстонии, в других странах тоже. Но такова особенность этих отраслей.

- Долго ли Эстонии придется догонять развитые страны, входящие в ЕС, по уровню доходов населения и вообще по качеству жизни?

- Недавно журнал The Economist опубликовал данные (я ещё должен их сверить с нашими собственными), согласно которым, исходя из критериев так называемой "потребительской корзины", уровень жизни в Эстонии составляет примерно 40 процентов от уровня в Финляндии. Вообще-то подобные оценки достаточно условны, но в целом они, пожалуй, близки к действительности.

Номинально рост доходов населения в Эстонии составляет примерно 10 процентов в год, так что мы догоняем финнов, которым для достижения их нынешнего уровня понадобилось что-то около сорока лет. Мы пришли к нынешнему состоянию за десять лет. Осталось немного больше половины... Правда, сделать резкий рывок с низкого уровня гораздо легче, чем улучшать уже неплохие показатели. Да и Финляндия тоже не стоит на месте...

- Многие эксперты, в том числе и из Европейского Союза, признают значительные достижения экономики Эстонии за годы, прошедшие после восстановления независимости. За счёт чего удалось достичь таких впечатляющих результатов?

- Я считаю, что нами с самого начала реформ был сознательно взят верный курс на открытость экономики. При этом по результатам труда у человека не возникает никаких иллюзий: сколько заработал, столько и получил. Можешь тут же обменять свои кроны (а еще раньше - рубли) на доллары, немецкие или финские марки, поехать в ту же Финляндию и получить представление о реальном уровне цен. Человеку даётся возможность сделать осознанный выбор. Поддержка оказывается тому, кто справляется в этих условиях, то есть сильнейшему. Да, это приводит к значительной дифференциации по уровню жизни. Но ведь и в советские времена такая дифференциация тоже существовала, просто из неё делали чуть ли не государственную тайну, а капиталистическое общество предельно открыто, здесь все и всё на виду.

Таллин