Десятилетний юбилей создания в России первого относительно самостоятельного, общественно значимого института помилования был омрачен очередными изобретениями чиновников. Указом президента от 28 декабря 2001 года Комиссия по помилованию, возглавляемая известным писателем Анатолием Приставкиным, была распущена. Вместо нее власть сделала ставку на создание аналогичных комиссий в регионах, попытавшись не только поставить их под контроль глав местной исполнительной власти, но и вмонтировать в "вертикаль власти". Идеологические координаты, заданные на федеральном уровне для всех региональных комиссий по помилованию, свидетельствуют о стремлении сделать эту сферу общественных отношений максимально управляемой, регулируемой традиционными аппаратными средствами. Рассмотрим проблему на примере Северо-Запада.

В плену у времени

Можно перечислить массу мотивов, по которым комиссия Приставкина не устраивала власть. Но, очевидно, чиновников в первую очередь нервировали даже не столько результаты работы комиссии, сколько ее статус, претензии на роль "уникального общественного института", по формулировке ее идеолога Сергея Ковалева. Это была попытка порвать с советскими традициями, когда в подобной комиссии заправляли те же лица, что и сажали, - функционеры правоохранительных органов, силовых структур, прокуратуры, суда.

Конечно, комиссия Приставкина не могла быть гарантирована от ошибок - ведь всего лишь пятнадцать ее участников, собираясь раз в неделю, по признанию самого Приставкина, каждый раз "пропускали через себя" не менее 200 дел! Тем не менее комиссия, в которой доминировали диссиденты, представители творческой интеллигенции, культовые шестидесятники, пользовалась необычайной независимостью. Ее главное достоинство - что авторитетные общественные деятели с безупречной репутацией пытались выносить решения исходя из принципов общечеловеческой морали, этики, понятий справедливости и милосердия. Показательно, что летом 2001 года, когда над комиссией Приставкина начали сгущаться тучи, Госдума, преодолев все традиционные партийные противоречия, единодушно выступила в поддержку, увидев в ее работе наглядную иллюстрацию декларируемых идей "согласия и примирения" (против была лишь фракция ЛДПР, в очередной раз обозначившая не объявленные еще планы Кремля).

На развитии конфликта с комиссией Приставкина, безусловно, сказался не только имидж Владимира Путина как жесткого руководителя, но и его неизбежная ориентация по многим ключевым вопросам на мнение силовиков. Особую роль могильщика комиссии наблюдатели отводят первому замруководителя администрации президента, "главному кадровику" Виктору Иванову. Однако дело не исчерпывается интригами отдельных чиновников. За весьма символичным контрастом в отношении к комиссии "ближних кругов" Ельцина и Путина просматриваются и определенные идеологические тенденции.

Так, в отличие от министра юстиции Павла Крашенинникова, публично ратовавшего за отмену смертной казни и сумевшего наладить конструктивное сотрудничество с комиссией Приставкина, сменивший его Юрий Чайка стал придерживаться позиции "двойного стандарта". Для создания благоприятного имиджа России в Совете Европы предназначались декларации о развитии правозащитной деятельности, о сохранении моратория на смертную казнь и т. п. (помилование американца Эдмонда Поупа - кстати, по ходатайству комиссии Приставкина - тоже помогало решить прагматическую внешнеполитическую задачу). Во внутренней же политике этот курс попытались компенсировать ужесточением практики помилования. В итоге, если в 1999 году по представлению комиссии президентом было помиловано 7418 человек, а в 2000 году - 12 856 (а всего с 1992 года было помиловано около 57 тыс. человек, или 0,6% от общего количества заключенных), то в 2001 году - лишь 21!

Чиновники поставили под сомнение саму идею Комиссии по помилованиям как общественного института. Чайка убеждал администрацию президента, что необходимы не только восстановление практики "запроса мнений", но и передача подготовки материалов по помилованиям Минюсту - при участии органов прокуратуры, суда, МВД и других силовых структур. Прежде власть признавала, что в условиях несовершенства судебной системы комиссия способна отчасти смягчить проблему высокой вероятности судебных ошибок. А теперь, напротив, как откровенно признает первый зампредседателя Верховного суда РФ Владимир Радченко, ее не устраивает большое количество положительных решений по помилованиям, ибо оно "девальвирует авторитет судебной власти"! Более того, в ходе PR-кампании через государственные СМИ внедрялась мысль о порочности практики помилований как таковой. Например, указывалось, что при помилованиях рецидивы достигают 30% (хотя, по данным Приставкина, этот показатель составляет 8%-9% в отличие от ситуации с амнистированными властью, у которых рецидивы превышают 40%). Живописались случаи помилования рецидивистов, насильников, убийц, делались даже намеки на коррумпированность комиссии. Так общественное сознание готовилось к реформе института помилования.

Миловать дальше некуда

Именно исходя из установок новой властной элиты, проявившихся в контексте обсуждения работы комиссии Приставкина, пока можно оценивать перспективы функционирования вновь созданных региональных комиссий по помилованию.

Большинство опрошенных экспертов, в принципе, признают наличие рациональных аргументов в пользу передачи функций помилования на региональный уровень. "Комиссия Приставкина зарылась в ходатайствах, рассматривая сотни дел в день, - а ведь это и сотни судеб, - отмечает председатель петербургской комиссии Алексей Козырев. - Создание комиссий в регионах - от безысходности. Понятно, что в регионах можно более конкретно, детально, приближенно к месту рассматривать дела, получать документы, наконец, можно посмотреть в глаза самим заключенным. Здесь работа будет лучше организована и быстрее делаться, будут справедливее и точнее решения". "Наверное, на региональном уровне предпочтительнее вести работу по помилованию: чем ближе к людям, тем лучше. Одной же комиссии Приставкина на гигантскую страну было явно недостаточно", - полагает председатель комиссии по образованию, культуре и науке ЗакСа Петербурга Леонид Романков.

Тем не менее нельзя игнорировать и другие соображения: "приземление" работы ради повышения качества рассмотрения дел окажется на практике не чем иным, как организационным фильтром, позволяющим сократить поток положительных решений о помиловании. Об этом свидетельствует и настрой, в частности, членов петербургской комиссии. Так единственный депутат ЗакСа, вошедший в комиссию, политолог Владимир Еременко высказывает такой "осторожный" прогноз: "Интуиция мне подсказывает, что позитивных решений будет меньше, потому что у комиссии появляется возможность более тщательно и глубоко рассматривать дела. Окончательно прояснится это уже через несколько месяцев работы". Похожие прогнозы делает и г-н Козырев: "Не думаю, что произойдет резкое движение в сторону увеличения количества помилований. Увеличивать дальше уже некуда!" Кстати, пока отнюдь не очевидно, что комиссии будут работать более оперативно и что сократится "пробег бумаг". Комиссии, рассматривая дела лишь тех осужденных, которые отбывают наказание на их территории, при этом могут столкнуться с потребностью получать документы из других субъектов Федерации - по месту жительства человека или вынесения приговора. Наконец, неизвестно, не будут ли местные осужденные оказываться в предпочтительных условиях...

"Лучшие люди"

Сомнения и тревоги относительно деятельности комиссий прежде всего связаны с их составом. Трудно ожидать, что, организованные губернаторами, они не будут управляемыми и прогнозируемыми в своем поведении. Упоминание в постановлении губернатора Петербурга, что комиссия создается "в целях обеспечения участия органов государственной власти Санкт-Петербурга и общественности в рассмотрении вопросов, связанных с помилованием", в полной мере отвечает новому подходу к организации подобных структур. Состав всех без исключения комиссий, созданных на Северо-Западе, свидетельствует о том, что губернаторы сполна воспользовались правом на треть формировать комиссии из чиновников, представителей правоохранительных органов и ГУИН. И общественность, привлекаемая к работе комиссий, рискует оказаться под надежным "присмотром" с их стороны.

Например, в Петербурге ответственным секретарем комиссии стал зампредседателя комитета по печати и связям с общественностью Владимир Васильев. В Новгородской области зампредседателя комиссии назначена начальник отдела управления Минюста Людмила Кириллова, а секретарем - заместитель заведующего отделом администрации по вопросам правоохранительных органов и обороны Владимир Иванов. В Мурманской же области пост ответственного секретаря доверили даже замначальника УИН Сергею Бабакину! Несмотря на формальное равенство всех членов комиссий, работающих на общественных началах, некоторые из них окажутся в предпочтительном положении. Чиновный люд способен демонстрировать чудеса организованности и дисциплины. Для них это, по сути, основная работа, в которой они будут использовать имеющиеся у них ресурсы (к примеру, в Петербурге организационное обеспечение возлагается на административный комитет, в Мурманской области при секретариате губернатора создается отдельное подразделение и т. д.). На таком фоне "представители творческой интеллигенции", ученые, преподаватели вузов вряд ли справятся с конкуренцией.

Впрочем, главное даже не в этом. Все комиссии, формируемые как по шаблону, имеют весьма специфический, номенклатурно-официозный облик, изменить который присутствие представителей общественности не способно. Стереотипный набор включает, как правило, активистов ветеранских и профсоюзных организаций, почетных граждан, писателей-государственников, передовиков производства и т. д. Списки составлены в лучших советских традициях, за исключением лишь обязательно включаемых теперь во все комиссии служителей Русской православной церкви, но исключение лишь подтверждает правило. Кстати сказать, подобное предпочтение православию перед прочими конфессиями далеко не бесспорно для многонациональной страны, преступность в которой также многонациональна и поликонфессиональна. В комиссиях практически отсутствуют яркие, харизматические личности, к которым прислушивалась бы не только элита, но и более широкие слои населения.

Более того, председатели комиссий, подобранных по классическим аппаратным правилам, в большинстве своем не производят впечатление сколько-нибудь самостоятельных фигур. К примеру, в Новгородской области комиссию возглавил Сергей Ян, профсоюзный лидер ОАО "Акрон", в Карелии - Павел Сепсяков, почетный гражданин и бывший председатель исполкома Петрозаводска, в Мурманской области - Алексей Киселев, 75-летний профессор пединститута, автор работ по истории местной индустриализации, в Ленобласти - Сергей Лисицын, ректор Института "Развитие и образование" и доктор исторических наук, практически не известный даже в узкопрофессиональных кругах....

Петербургская комиссия может считаться модельной, в том числе в плане тревожных прогнозов по поводу функционирования нового института. "Быть может, заниматься помилованиями на региональном уровне и целесообразно, но только все зависит от состава комиссий. Мне очень не нравится состав сформированной в Петербурге комиссии. Он даже не нейтрален, он тенденциозен! Это не значит, что в ней плохие люди, просто у них есть вполне определенные симпатии, и с таким составом комиссию по помилованию ждет явный провал", - убежден писатель и историк, соредактор журнала "Звезда" Яков Гордин.

Из сколько-нибудь известных людей в комиссии соседствуют, в частности, пользующийся уважением среди интеллигенции редактор журнала "Нева" Борис Никольский и автор детективных бестселлеров Андрей Константинов. Разумеется, в ней присутствуют и такие завсегдатаи всевозможных советов и комитетов, как почетный гражданин Михаил Бобров (многие десятилетия демонстрирующий неизменную близость к любым городским властям) и директор Пушкинского дома Николай Скатов. И хотя пока никто из членов петербургской комиссии еще не успел высказаться за отмену моратория на смертную казнь (как сделал это, к примеру, глава комиссии по помилованию Ульяновской области), ментальные установки всех этих людей весьма очевидны. Впрочем, ответственный секретарь комиссии Владимир Васильев считает ее состав вполне представительным. Причем, по его словам, одна из трудностей при формировании комиссии была связана как раз с тем, что многие кандидаты "прямо заявляли, что они за жесткое наказание преступников, за смертную казнь, и с такой позицией им вообще нечего делать в комиссии, - мол, "милователи" из них получатся никудышные!".

Неожиданной оказалась и фигура председателя комиссии - Алексея Козырева. Бывший директор Дома техники, сделавший хозяйственную карьеру еще в советские времена, председатель комиссии по связи и информатике Ленсовета, гендиректор объединения "Кабельное телевидение" и президент ассоциации "Региональное кабельное телевидение", в 2000 году г-н Козырев возглавил Общественный совет Петербурга. Поскольку это произошло в разгар губернаторских выборов и воспринималось как PR-акция в поддержку Яковлева, за г-ном Козыревым закрепился имидж человека, весьма лояльного Смольному, и в силу этой уважительной причины - недостаточно самостоятельного. Оценивая это назначение, в частности, г-н Гордин отмечает: "Я бы считал, что в роли председателя комиссии не должен стоять чиновник - человек, так или иначе включенный в административную систему. Должна быть фигура независимая, пользующаяся абсолютным доверием и уважением в городе, условного говоря, типаж Даниила Гранина". Кстати, и сам г-н Козырев признает неожиданность приглашения возглавить комиссию: "Комиссия была уже сформирована, и это лучше, чем если бы председатель сам подбирал себе команду. Из 19 членов комиссии раньше я был знаком только с двумя - мы просто здоровались".

Более чем странно отсутствие в Комиссии по помилованию диссидентов и правозащитников. Ссылки г-на Васильева на то, что деятельность комиссии по помилованию не совпадает с традиционной "правозащитной деятельностью, направленной на обеспечение базовых прав человека в повседневной жизни", не убеждают, как не убеждают и его предположения, что правозащитные организации должны были сами предложить свое участие в комиссии, узнав о такой возможности из соответствующего указа президента, опубликованного в СМИ. "Это не прилично - структура, заинтересованная в формировании институции, связанной с обеспечением прав граждан, сама должна была обеспечить доступность этой информации максимуму граждан, а не только элите, - возмущается сопредседатель общественной организации "Гражданского контроля" Юрий Вдовин. - Губернатор Яковлев лично знает о существовании "Мемориала", "Солдатских матерей", "Гражданского контроля". Но администрация сочла их молчание за молчание ягнят, показав тем самым, что хочет видеть гражданское общество как общество ягнят!" Раздражение профессиональных правозащитников усугубляется тем, что два года назад была расформирована Комиссия по правам человека при губернаторе, возглавляемая председателем Союза писателей Петербурга Михаилом Чулаки, избрание же Уполномоченного по правам человека неоднократно саботировалось прогубернаторскими фракциями ЗакСа.

Вызывает недоумение и отсутствие в комиссии представителей адвокатского сообщества. Скажем, президент международной коллегии адвокатов "Санкт-Петербург", первый вице-президент Гильдии российских адвокатов Артемий Котельников убежден: "Конечно, я бы считал, что участие адвокатов в подобной комиссии полезно. Адвокаты ближе к интересам людей, обращающихся за помилованием, чем администрация. Хоть у нас теперь и "вертикаль власти", но не все же ментам рассматривать вопросы помилования!"

Помилования не для чиновников?

В "криминальной столице" не могли не прозвучать и опасения, что, говоря словами г-на Вдовина, "Комиссия по помилованию в основном будет обеспечивать юридическую безнаказанность чиновников, уличенных в коррупции и других преступлениях". Кстати, подобные предположения стали высказываться сразу после объявления указа президента о создании региональных комиссий - причем не только применительно к Петербургу. Правда, Васильев считает это мнение абсолютно "некомпетентным": помимо того, что юрисдикция комиссии не может распространяться на подобных лиц (если предположить, что они будут отбывать наказания на территории других субъектов Федерации), губернатор - "политически опытный человек" и не пойдет на принятие таких решений, понимая, что они "станут достоянием гласности и пресса сразу остро выскажется на эту тему".

Однако, на наш взгляд, гораздо более заметное влияние на результаты работы комиссии может оказать другой фактор. Появление в процедуре принятия решений о помиловании дополнительного звена - губернаторов, утверждающих решения региональных комиссий, - это не только почетная прерогатива, дарованная центром. В некоторых ситуациях это право способно стать инструментом политического давления на самих губернаторов - прежде всего со стороны федеральной власти. Но не только - многие губернаторы, подписываясь под рекомендациями местных комиссий, вольно или невольно будут соотносить это с собственными политическими интересами, учитывать, насколько популярными будут их шаги. Выражаясь словами Приставкина, "народ по-прежнему готов казнить сам себя", и нельзя исключать, что губернаторы вообще постараются по минимуму выступать в роли "милователей", особенно по делам о тяжких преступлениях...

В общем, приходится признать, что новая схема принятия решений о помиловании провоцирует пока больше вопросов, чем ответов и, на первый взгляд, заслуживает весьма скептических оценок. В России, с традициями авторитарной власти, всегда более развитым был институт массового амнистирования (по случаю вступления на престол, военных побед, официальных праздников и т. п.), помилование же воспринималось как какая-то экстраординарная мера, привилегия государя, генсека, президента. Деятельность комиссии Приставкина была лишь первой и единственной (причем не во всем удачной) попыткой создания нового для России независимого общественного института, стремящегося соответствовать идеалам гражданского общества. Но, судя по стилю нынешней реформы, власть к этому еще не готова. Она предпочитает оперировать более привычными для нее понятиями. По крайней мере, для себя у нее всегда найдется право на индульгенцию. А граждане и далее могут оставаться заложниками даже не буквы закона, а людей, расставляющих его запятые.

Санкт-Петербург