Испокон веку жители прибрежных поселений Кольского полуострова выходили на лодках в море ловить рыбу - на прокорм семье и на продажу соседям. В середине 30-х годов прошлого столетия в Мурманской области насчитывалось более 80 рыбацких поселков, население которых в лучшие годы вылавливало, не отходя далеко от берегов, до 27 тысяч тонн трески и пикши.

В 60-е годы в стране стал развиваться промышленный лов - более эффективный по производственным и финансовым показателям. Вдоль морских берегов "неперспективные" поселения ликвидировались, маломерные суда списывались, маломощные производственные цехи по обработки рыбы и морепродуктов закрывались. Жители прибрежных поселков трудоустраивались на предприятиях, обслуживающих воинские части Северного флота.

В середине 90-х из-за сокращения воинских частей на побережье Кольского полуострова появилась целая череда "безработных" поселков. Решить возникшую острую социальную проблему своими силами региональные власти не могли и потому начали поощрять прибрежное рыболовство.

Однако по прошествии восьми лет стало очевидно, что усилия государства оживить экономику побережья Кольского полуострова не дали ожидаемого эффекта. На сегодня 57 из 60 компаний прибрежного лова зарегистрированы вдали от рыбацких поселков и для их экономического развития ничего не дают. Если что и расцвело, так только браконьерство.

Чудеса статистики

Развитие прибрежного рыболовства в Мурманской области имеет интересную особенность: квота на вылов трески и пикши для так называемых рыбаков-прибрежников сокращается год от года (с 2,8 тыс. тонн в 1994 году до 1,25 тыс. тонн в 2001 году), а количество пользователей квоты столь же неуклонно растет - число компаний, занятых прибрежным ловом, возросло с 27 до 60 (на конец мая 2002 года квоты на следующий год получили 53 компании). Сейчас они в общей сложности владеют около 75 маломерными судами, промысловыми ботами и лодками. Нетрудно подсчитать, что, скажем, в 2001 году в среднем на судно приходилось немногим более 21 тонны трески и пикши. Впрочем, эта цифра - "средняя температура по больнице". В зависимости от класса судна и успешности его промысла в предшествующий год владельцу дается разрешение на вылов от полутора до ста тонн за год.

Очевидно, что большинство рыболовецких предприятий должно испытывать острый дефицит биоресурсов. Расчеты как самих рыбаков, так и контролирующих их органов показывают, что рентабельная работа судов прибрежного лова при существующей квоте в подавляющем большинстве случаев невозможна. Если судно за сезон вылавливает менее 60 тонн придонных пород рыбы в год, то выручка от ее реализации не может покрыть и половины убытков от многомесячных простоев. Тем не менее в этот "убыточный" бизнес рвется все большее число компаний. Самоубийцы, понятное дело, встречаются редко, так что привлекательность прибрежного рыболовства, разумеется, основана на хорошей прибыльности.

Маленькие хитрости

Прибрежники рассматривают квоту как своеобразный билет, открывающий выход в море. А явно недостаточный объем квот преодолевается браконьерством. Сокрытие улова - это и способ уйти от налогов и возможность работать весь год. Хозяин маленькой лодки, цель которого - прокормить себя и семью, поставлен в условия, заставляющие его нарушать закон. Впрочем, своими относительно небольшими уловами браконьерствующие прибрежные рыбаки вряд ли наносят биоресурсам ощутимый урон. Основной объем незаконного лова приходится на долю промышленных компаний, использующих крупные океанские рыболовецкие суда.

По словам специалистов Арктического регионального управления ФПС, в чьем ведении последние четыре года находится охрана биоресурсов, выходящее в море на сутки суденышко прибрежных рыбаков нередко возвращается с 10-20 тоннами не указанной в судовых журналах рыбы, хотя известно, что пассивными орудиями лова, которые используют прибрежные рыбаки, за этот срок можно выловить в лучшем случае тонны полторы. Бывает, что суда после одного рейса продолжительностью не более трех суток привозят груз, превышающий весь объем своей годовой квоты.

Секрет такой чудесной производительности прост: многие суда прибрежного лова используются исключительно как транспорт, принимающий на борт прямо в море неучтенную продукцию с океанических траулеров. Выгода последних тоже очевидна. Ежегодное сокращение объемов допустимого улова в Баренцевом море заставило российских рыбаков задуматься о повышении прибыльности. Один из путей - в порты Норвегии сдавать (легально или контрабандой) только крупную треску и пикшу весом более двух килограммов, которая стоит вдвое дороже мелкой. Чтобы не выбрасывать мелочь за борт, экипажи траулеров продают ее за наличный расчет и без "излишних формальностей" рыбакам, занимающимся прибрежным ловом, по некоторым данным, по 500 долларов за тонну (среднерыночная стоимость трески 1100-1500 долларов). Затем на небольших, никем не контролируемых причалах треску и пикшу перегружают на грузовики и вывозят в разные уголки страны.

Особенно удобными перевалочными пунктами являются закрытые военные городки и поселки, куда гражданской милиции и морской инспекции вход заказан. Их-то причалы, по слухам, и являются основными пунктами перегрузки браконьерской рыбы. Тем более что зачастую они расположены в безлюдных местах. А на выезде из такой зоны стоит солдат-срочник, который "зарабатывает" себе на гражданскую жизнь.

Данные об истинных масштабах браконьерства нам не известны, но очевидно, что они значительно возросли с началом поощрения властями прибрежного рыболовства, когда к обычному стяжательству добавились чисто прагматические мотивы - без браконьерства "маломощным" рыбакам просто не выжить. И дело тут не только в низких квотах.

Жизнь заставляет

Промысел у берега - бизнес сезонный. Треска и пикша заходят в отведенную для прибрежных рыбаков 12-мильную зону территориальных вод в весенне-летний период, а затем уходят дальше в море. Тралово-акустические съемки, выполненные Полярным научно-исследовательским институтом (ПИНРО, отраслевой институт Госкомрыболовства, находится в Мурманске), показали, что две трети прибрежного трескового стада гуляет за пределами 12-мильного "территориального моря" и остается вне досягаемости ботов и лодок прибрежников. Казалось бы, иди следом за рыбой и лови. Но этому препятствуют два обстоятельства.

Во-первых, за 12-мильную зону прибрежных рыбаков не пускают пограничники. До сих пор в России нет ни закона о рыболовстве, ни тем более закона о прибрежном рыболовстве, а потому юридически не определены такие ключевые понятия, как "прибрежное рыболовство", "прибрежная промысловая зона", "прибрежные биоресурсы". Ученые Полярного научно-исследовательского института давно уже говорят о целесообразности определения ширины прибрежной зоны в 50 миль - именно на таком расстоянии от берега меняется состав воды и морского бентоса. Однако научные доводы - не более чем рекомендации. На практике рыбаки вынуждены руководствоваться правилами пограничного и таможенного контроля, которые позволяют без оформления дополнительных документов рыбачить исключительно в территориальных водах.

Но даже если бы удалось убедить правительство страны в необходимости расширить поле деятельности прибрежников, последним это мало бы помогло. Подавляющему большинству компаний гнаться за уходящей вдаль от берега треской попросту не на чем - их утлые суденышки на это не способны. Эта вторая проблема предприятий прибрежного промысла обусловлена тем, что имеющиеся у них небольшие, до 24 метров длиной, суда плохо приспособлены для лова в Баренцевом море, так как в свое время проектировались для других бассейнов. Кроме того, они изначально строились либо как транспортные суда, либо для лова тралами, тогда как в прибрежных водах Баренцева моря принято использовать щадящие орудия пассивного лова - ярусы, электронные удочки, снюрреводы (ученые категорически против лова вблизи побережья тралами, с их точки зрения - чем дальше от берега будут применяться эти варварские, губящие бентос орудия, тем лучше). Наконец, малые траулеры попросту физически устарели - возраст многих из них перевалил за 15 лет. В такой ситуации экономически наиболее эффективно использовать их как чисто транспортное средство. Но единственно возможный способ реализовать эту идею - перевозить рыбу, вылавливаемую браконьерствующими океанскими траулерами. Что рыбаки и делают.

Эффективному легальному бизнесу препятствует еще одно чрезвычайно важное обстоятельство - на побережье отсутствует необходимая инфраструктура для приемки, переработки рыбы, ремонта и оснащения судов. Все это существовало в первой половине прошлого века, и потому в те времена прибрежное рыболовство было вполне цивилизованным. Сейчас от всей инфраструктуры остались лишь причалы (главным образом на территориях бывших воинских частей) да единственная небольшая база переработки в поселке Териберка. К тому же мурманские власти не удосужились договориться с контролирующими федеральными структурами (таможней, погранслужбой, СЭС, Морским регистром, налоговой инспекцией и другими) об организации в прибрежных поселках своих представительств. Хотя известно, что без их виз легально сдавать выловленную рыбу переработчикам нельзя.

В результате перерабатывающих предприятий на побережье практически нет, и даже легальный улов рыбаки вынуждены везти на грузовиках в Мурманск или дальше. То есть физически суда присутствуют и работают на побережье, но налоги платят в Мурманске, где зарегистрировано сейчас 57 из 60 компаний прибрежного рыболовства. В результате прибрежные поселки от рыболовных компаний не получают ничего: ни налогов в свои бюджеты, ни даже рабочих мест (команды судов тоже набирают в Мурманске - обучать местное население работе на серьезном судне фирмам накладно).

В поисках выхода

Не стоит, однако, думать, что прибрежное рыболовство в нынешние времена вообще не может быть рентабельным (например, из-за конкуренции с океанским рыболовством). Так норвежские рыбаки многие десятилетия занимаются прибрежным промыслом (вылавливают ежегодно около 40 тыс. тонн трески), являющимся по-настоящему экономической основой их береговых поселений. Норвежцы всю свою прибрежную квоту, которая определяется ежегодно на заседании российско-норвежской комиссии по рыболовству, отдают прибрежникам. А российский Госкомрыболовства прибавляет львиную ее долю (по величине она такая же, как и у норвежцев) к квоте по океаническому лову, ссылаясь на то, что компании прибрежного рыболовства и с полутора тысячами тонн едва справляются.

Впрочем, следует учитывать, конечно, что в омываемых теплым Гольфстримом глубоководных норвежских фьордах плавает гораздо больше рыбы, чем у наших берегов, холодных и мелководных. Так что норвежцы спокойно обходятся ботиками на 1-5 человек, с которых ловят во фьордах. У наших рыбаков такой возможности нет.

Администрация Мурманской области давно пытается исправить сложившееся положение. Желая заставить фирмы регистрироваться на побережье, она инициировала региональный законопроект, согласно которому квоты на прибрежный лов выдаются только при наличии прибрежной регистрации (кроме того, законопроект давал возможность оперативно перераспределять квоты в течение года - отбирать у тех, кто не показывает уловов, и отдавать тем, кто ловит добросовестно). В конце 1996 года Областная дума его приняла, но полгода спустя закон был опротестован областной прокуратурой, а также затем и Генеральной на том основании, что законодательный орган субъекта Федерации вторгся в компетенцию РФ - территориальные воды и находящиеся в них биоресурсы, а следовательно, и порядок их эксплуатации - прерогатива федеральных органов. В результате закон был отменен.

Впрочем, так называемый Рыбхозсовет (региональная структура, ее членами являются руководители флотов, рыбоперерабатывающих предприятий, контролирующих рыбаков федеральных органов), готовящий для Госкомрыболовства проект решения по квотам, отчасти учел пожелания администрации. Согласно установленному им порядку, каждая фирма получает квоты в размере 75% от своего прошлогоднего вылова. Остаток делится между судами в зависимости от особого коэффициента, который рассчитывается по длине судна. Затем каждой фирме дается разрешение на вылов 60% этого объема (такая неплохая практика имеет место уже второй год). К середине полугодия Рыбхозсовет подбивает бабки, отнимает часть (50%) оставшейся квоты у тех, кто нарисовал нули, и передает ее тем, кто успешно осваивает свою квоту. Таким способом совет пытается поощрять легальный промысел.

Кроме того, по заказу администрации области ПИНРО разработал целый блок программ. Специалисты института предлагали много интересного: например, развивать нетрадиционные промыслы (морской гребешок, пинагор, морские водоросли, морские ежи) и перерабатывать эти гидробионты на побережье, так как из них можно производить целый ряд продуктов, стоящих дорого на рынке (в основном лекарственных). Ученые даже разработали соответствующие технологии переработки, причем сравнительно недорогие. Однако реализация всех этих замечательных идей уперлась, как всегда, в дефицит денег.

Администрация попыталась сдвинуть с мертвой точки и проблему модернизации флота. В разработанной по ее заказу стратегии развития прибрежного промысла на ближайшие 15 лет скрупулезно подсчитано, сколько и каких судов необходимо Северному бассейну для создания эффективно и рентабельно работающего флота прибрежного лова. В программном документе справедливо отмечается, что на российских судоверфях необходимо строить траулеры-универсалы, которые будут оборудованы разнообразными орудиями пассивного лова и смогут работать как у самого берега, так и на расстоянии до 50 миль. Объем необходимых для этого инвестиций оценивается в 35-40 млн долларов. Однако сами разработчики стратегии не обольщаются насчет условий ее реализации: банковские кредиты на постройку новых траулеров рыбаки смогут получить лишь в том случае, если государство законодательно определит свои отношения с прибрежным рыболовством и даст гарантии на выделение квот на валютоемкие виды биоресурсов хотя бы на 5 лет.

"Если бы государство гарантировало нам выделение ежегодной квоты хотя бы на 3 тысячи тонн в течение нескольких лет, мы имели бы возможность говорить с банками о предоставлении кредитов на строительство новых, высокоэффективных судов", - говорит Леонид Хасиев, заместитель председателя Ассоциации прибрежных рыбопромышленников. Представляется, однако, что даже это не возродит экономику прибрежных поселков. Очевидно, что пока не будет развита береговая перерабатывающая инфраструктура, не организованы на побережье ветслужба, таможенные и погранпункты, а также другие контролирующие органы, рыболовецкие компании не перенесут сюда свою основную деятельность и не станут регистрироваться на побережье. А значит, и платить здесь налоги не будут.

Российское правительство очень своеобразно реагирует на многочисленные обращения прибрежников и администрации Мурманской области. Так, например, в федеральном бюджете этого года предусмотрены суммы на погашение части процентов по банковским кредитам для тех компаний, которые строят суда в России, однако сам механизм обеспечения возврата средств нигде не прописан. Есть также приказ Госкомрыболовства, который гарантирует таким компаниям дополнительную квоту, однако в нем не идет речь о периоде полного погашения кредита. Между тем Мурманская область (так же, как норвежские и датские партнеры) дважды обжигалась на квотогарантиях Госкомрыболовства. В результате два проекта по строительству океанических судов завершились тем, что у российской стороны не оказалось ни рыбы, ни траулеров .

Между тем мировой опыт показывает, что без поддержки государства здесь не обойтись - как минимум оно должно осуществлять грамотное регулирование условий. Социально-экономический эффект от развития прибрежного рыболовства во многих странах считается настолько значимым, что там осуществляется его финансовая (прямая или косвенная) поддержка - даже в тех случаях, когда рыбный промысел оказывается малорентабельным.

Мурманск