Северо-Запад
Джойс долгое время оставался чуть ли не единственным ключевым писателем ХХ века, мимо которого прошел питерский драматический театр. Хотя как раз для театра материал идеальный: Джойс своими очень реальными, физическими муками, страданиями и, гораздо в меньшей мере, радостями доказал, что самый простой человек имеет право на очень сложный мир, собранный из интерпретаций, ассоциаций и иных форм "полетов во сне и наяву". Джойс сравнил эти путешествия сознания с заплывами. Этого же сравнения придерживаются создатели спектакля по "Улиссу" - режиссер, профессор кафедры сценической речи петербургской Театральной академии Юрий Васильев, один из самых ярких молодых актеров города Дмитрий Готсдинер. В качестве сценической площадки они выбрали музей В.В.Набокова на Большой Морской. Это не столько технологический, сколько эстетический ход: близость Набокова Джойсу неоспорима.
Один день из жизни джойсовского героя растянулся почти на тысячу страниц художественного текста, а сам ирландский "маленький человек" стал похож на Улисса Одиссея, чье возвращение домой превратилось в многолетнюю борьбу со стихиями. До сих пор артиста Готсдинера петербургский драматический театр (ввиду проблем с режиссурой) использовал лишь в одной плоскости: на беду свою он на каком-то капустнике продемонстрировал талант лихо отбивать чечетку. Поэтому инсценировку для моноспектакля Готсдинер написал сам.
Антураж спектакля минимальный, но эффектный: подлинный стол Дмитрия Набокова (отца писателя), его же библиотека, весла, выполненные художником Эмилем Капелюшем. Пока джойсовский Блум в исполнении Готсдинера едет на похоронную процессию, актер, то и дело соскакивая со стола, как бы влезает в кожу соседей по карете, в результате чего целая толпа добропорядочных мещан обступает съежившегося на уголке столешницы Блума. И куда ему деваться со своим неодолимым страхом и непостижимостью смерти. Куда деться от звуков, что заставляют двигаться в ритме стука машин? Фирменная чечетка Готсдинера обернулась образом безумного перемещения в пространстве, стирающего индивидуальность. От механического человека требуются только физиологические реакции. Любой протест провоцирует атаку извне. Садомазохистский бордель - одна из адских пыток для ослушника. Блум корчится на полу, обхватив весло как последнюю надежду на спасение. И неожиданно выплывает.
