В Санкт-Петербурге 21-25 ноября проходили Дни Миколаса Константинаса Чюрлениса - великого литовского композитора и художника.

Его живопись может вызывать раздражение в той же мере, что и восхищение. В сыне литовского органиста из города Друскининкай, учившемся у князя Огиньского в Плунге, потом в консерваториях Лейпцига и Варшавы; пытавшемся красками прибить музыку к своим холстам; узнавшем даже не славу, но только намек на славу в Петербурге; умершем 35 лет от роду в лечебнице для душевнобольных в 1911 году, было удивительное сочетание мрачной архаики и открытой детской наивности. Наверное, это свойство всех литовских художников. Знаменитый Някрошюс может быть назван Чюрленисом сцены.

Повторю: такое сочетание - мрачная торжественность архаики и свет детской сказки - чаще раздражает, чем восхищает. Максимилиан Волошин, ругая Чюрлениса, произнес очень точные слова: "Он - дилетант, а Господь Бог не любит дилетантов". На что последовало не менее точное возражение Александра Бенуа: "Это естественно. Бог - и сам дилетант". Дилетантизм творца в огромной степени свойствен Миколасу Чюрленису.

Дни Чюрлениса в Петербурге приурочены к столетию его первой персональной выставки. Тогда же, в 1902 году, в Петербурге была издана написанная Леманом первая монография об этом художнике. Впрочем, связь Чюрлениса с нашим городом куда более мистична и тесна. В конце концов, исследователь его творчества, написавший о нем немало книг, - не кто иной, как первый президент нынешней независимой Литовской Республики Витаутас Ландсбергис. А уж в январе 1991 года, в самый разгар вильнюсских телебашенных событий, нигде не было такой поддержки литовцев, как в нашем, привыкшем к революциям, городе.

На пресс-конференции, состоявшейся в международном пресс-центре "300 лет Санкт-Петербургу" 21 ноября, кто-то из журналистов не преминул разобиженно спросить Дарюса Рилишкиса, вице-консула Генерального консульства Литовской Республики в Санкт-Петербурге, и Стасиса Урбонаса, директора мемориального культурного центра "Дом Чюрлениса" (Вильнюс): а где, мол, известный исследователь творчества композитора и художника, профессор Ландсбергис? Журналисту ответили, что профессор Ландсбергис сейчас больше занимается политикой, чем живописью и музыкой, и удовлетворенный вопрошатель сел на свое место.

На той же пресс-конференции поинтересовались, почему на двух выставках, организованных в рамках Дней Чюрлениса в Петербурге - в Русском этнографическом музее и в Санкт-Петербургской Академической филармонии им. Д. Д. Шостаковича, - представлены не оригинальные картины художника, но копии. На этот вопрос начал отвечать Валерий Константинович Корешков, исполнительный директор Регионального общественного фонда помощи и пропаганды творчества М.К. Чюрлениса. Он рассказал о том, что из-за бедности художнику приходилось писать на очень скверных картонах, из-за чего краски выцветают, не способствуют сохранению картин и их частые перевозки.

Юрий Львович Шенявский, президент Санкт-Петербургского общественного культурно-просветительного Фонда имени М.К.Чюрлениса, вспомнил, как ему рассказывал старый поэт Георг Тоотс о своем первом посещении выставки Чюрлениса, той самой, 1902 года. Золотой шар на картине "Дружба", говорил он, светился издали! Ныне, к сожалению, этот эффект утрачен.

Но если даже разрушенный храм - все же храм, то копия храма - тем паче храм. Тот же Шенявский рассказал, как на выставке копий работ Чюрлениса в Звездном городке космонавты исписали целую книгу отзывов. Только то, что они написали, осталось неизвестно, поскольку вышеозначенную книгу неизвестные злоумышленники (или доброжелатели?) похитили.

Стасис Урбонас успокоил ценителей творчества Чюрлениса - не по поводу исчезнувших отзывов космонавтов, но по поводу отсутствия оригинальных картин Чюрлениса: в будущем году, объяснил он, в Петербурге в Русском музее планируется провести выставку оригинальных картин художника, хранящихся в Каунасском музее изобразительных искусств. Тогда же можно будет увидеть и две картины Чюрлениса, хранящиеся в самом Русском музее, - "Арка Ноя" ("Ноев ковчег") и "Прелюд".

Вот тут-то Валерий Константинович Корешков и напомнил (тем, кто знает), как друг и (если можно так выразиться) пропагандист творчества Чюрлениса Мстислав Добужинский писал, что если бы он был меценатом, то обязательно раздобыл бы деньги для того, чтобы Чюрленис перенес свои видения с плохих картонов на стены церкви или какого-нибудь иного здания.

Действительно, картины Чюрлениса кажутся набросками грандиозной фрески, такой грандиозной, что вряд ли можно было бы рассчитывать на адекватное ее воплощение. Здесь есть какая-то странная, опять-таки мистическая (Чюрленис - символист как-никак), соотносимость с жизнью художника, с его безумием и ранней смертью. Не в том только смысле, что он был слишком тонко организован для той жизни, какую ему пришлось вести (как и его краски оказались слишком нежны для тех картонов, на которых ему пришлось писать свои картины), но и в том смысле, что дар, который ему достался, был не по силам любому человеку, как и его картины были не для дешевых картонов, но для вечных камней.