В Международный день театра, 27 марта, откроется крупнейший национальный театральный форум "Золотая маска". Главное его отличие от предыдущих таких же фестивалей - географическое. В этом году "Маска" впервые пройдет не в Москве, а в Петербурге. Три десятка лучших некоммерческих спектаклей России во всех возможных театральных жанрах - балет, опера, драма, куклы и даже загадочная "новация" - петербуржцы увидят на две недели раньше, чем москвичи. Среди номинантов на высшую награду - и признанные мастера, и вчерашние выпускники. Встреча театральных поколений - еще одна отличительная черта петербургской "Маски". Кто кого - решит жюри под председательством двух знаменитых педагогов-петербуржцев - Никиты Долгушина и Зиновия Корогодского; результаты будут объявлены в Мариинском театре 14 апреля.
Александр Калягин

За несколько дней до открытия фестиваля мы обратились с вопросами к одному из самых именитых участников фестиваля - Александру Калягину, председателю Союза театральных деятелей России, учредителю "Золотой маски", номинанту "Золотой маски"-2003.

- Нам почему-то все время кажется, что каждый человек просто мечтает попасть в театр. Однако опросы свидетельствуют, что это далеко не так. Масса людей вообще не ходит в театры и даже не думает об этом. "Капитализация" нашей жизни весьма тому способствует: люди заканчивают работу гораздо позже семи часов вечера - времени, когда начинаются спектакли. Любой театральный фестиваль, тем более - национального масштаба, как "Золотая маска", привлекает внимание к театру, увеличивает зрительскую аудиторию. Если количество любителей театра в процессе фестиваля увеличится хотя бы на сотню, это уже хорошо. В этом смысле мне кажется, что вывоз спектаклей под грифом "Золотая маска" в города России, а тем более проведение фестиваля в Петербурге в юбилейный год, - идея прекрасная.

- Как вам кажется, способна ли "Золотая маска", как фестиваль лучших некоммерческих спектаклей страны, сформировать критерии искусства у публики и противостоять таким образом засилию антреприз?

- Да, мне кажется, это возможно. Но мне бы больше хотелось, чтобы эти критерии сформировались внутри театрального цеха. Недавно Союз театральных деятелей провел режиссерскую конференцию. Меня огорчил интеллектуальный уровень нынешней режиссуры. Я понимаю, что режиссер, выходящий на кафедру с докладом, и режиссер, репетирующий с артистами в зале, - это разные ситуации. Но не совсем. Анатолию Эфросу, например, было все равно, где и перед кем выступать. Говорил он на конференции или на сцене - все заслушивались. Сегодня мне очень жаль своего брата-актера, для которого режиссер - словно бог, спустившийся с небес. Режиссеры нынче вовсе не стремятся выполнять божественные функции, не стремятся философствовать, создавать новые театральные миры, - они разучились мыслить театральными образами, категориями, превратились в "разводящих", которые отвечают только за то, чтобы актеры не сталкивались лбами на сцене. И в этом смысле "Маска", надеюсь, тоже сможет сыграть положительную роль. Потому что афиша фестиваля - это еще и смотр лучшей режиссуры, не только, кстати, российской: Петр Фоменко, Лев Додин, Роберт Стуруа, Александр Морфов.

- Болгарин Александр Морфов представлен на нынешнем фестивале спектаклем "Король Убю" московского театра Et Cetera, которым руководите вы. Вы же сыграли в этом спектакле заглавную роль фарсового тирана. Как случился ваш с Морфовым творческий союз?

- Режиссера Морфова привел ко мне в СТД очень авторитетный театральный продюсер Давид Смелянский. И Саша сказал, что был потрясен, увидев меня в фильме "Неоконченная пьеса для механического пианино", и хотел бы со мной поработать. А я все время ищу оригинальную режиссуру и слышал, что в Европе Морфов нигде не проваливался. Так мы и договорились. Саша оказался абсолютно русским человеком с европейским мышлением. Пьесу "Король Убю" поставить просто невозможно - и дело не только в нецензурной брани, из которой наполовину состоит текст. Тут надо уловить жанр.

Когда Саша репетировал, и я видел его тяжелое, тупиковое состояние, я вспоминал Ефремова во время выпуска спектаклей. Это состояние капитана, когда корабль плывет в сумасшедшем тумане, а плыть надо - сроки подгоняют. Декорации уже готовы, по сценографии все получается, а по режиссуре - ничего. "Саша, так мы репетируем завтра?" - "Репетируем". И назавтра случилось то, от чего я как руководитель метал громы и молнии, а как актер мог только сказать: "Ну, это же наш, очевидно наш человек!"

- Что же произошло?

- Саша оказался в Софии и запил. Ему звонит Давид Смелянский. Я кричу: "Скажи ему..." и дальше непереводимая игра слов, как вы понимаете. А Давид так спокойно говорит: "Саша. Все нормально. Приди в себя. Когда ты приедешь? Через неделю? Хорошо. А что мне сказать художнику Эмилю Капелюшу? А что мне сказать другому, третьему?" Так постепенно он ввязывал Морфова в рабочую ситуацию. А я вспоминал, как уходил с репетиций Ефремов, как я сам, репетируя Тартюфа, прятался от Эфроса.

- Как прятались?

- Притворился, что заболел. Эфрос приехал ко мне домой и все понял как надо. И Саша Морфов тоже потом приехал, и все пошло. То есть это правильное состояние художника. "Рабов" Микеланджело вы видели, конечно. Они не были окончены. А сейчас считаются гениальными. Почему не окончены? Что помешало? Пил ли Микеланджело, был ли в тупике? Да что можно сказать о художнике, который общается один на один со своим богом?!

А еще больше я зауважал Морфова за его жесткие замечания. Вы даже не представляете, как это важно для актера с таким уровнем популярности, который при этом еще и руководит не только собственным театром, но и целым творческим союзом. Я прекрасно понимаю, что мне практически невозможно читать нотации. Но когда мы с Володей Симоновым репетировали сцену Дон Кихота и Санчо Пансы ("Дон Кихот" с Александром Калягиным в заглавной роли - первый спектакль, который Александр Морфов поставил в театре Et cetera. - Ж.З.), Морфов мне вдруг сказал: "Саша, вы разговариваете с Санчо, как со своим подчиненным, жестко и безапелляционно. А вы здесь не председатель СТД". Конечно, мне не слишком приятно было это слышать. Но ведь точно же было подмечено. Вот по таким нюансам начинаешь понимать, что это тот самый режиссер, который тебе необходим. Мне же тоже нужно, чтобы с меня сдирали шкуру.

- Как вы отнеслись к тому, что "Король Убю" попал в список номинантов "Золотой маски"?

- Когда два года назад наш спектакль театра Et cetera "Шейлок" в постановке Роберта Стуруа, где я играю заглавную роль, был выдвинут на "Маску", я отказался от участия. Мне показалось нехорошо, что я, председатель СТД - прародителя "Золотой маски", буду принимать участие в этом конкурсном фестивале. Подобные мысли рождались и в связи с "Королем Убю". Но, подумав, я все-таки решил, что я не один - за мной театр, а кроме того, не хочется попадать в положение руководителя "Современника" Галины Борисовны Волчек, которая ведет себя по отношению к "Маске" глупо. Включают спектакль "Мария Стюарт" в список номинантов - Волчек отказывается от участия. Но в чем артисты-то виноваты - Марина Неелова, Лена Яковлева? Или чем провинился режиссер Римас Туминас? И я дал согласие на участие. Тем более что жюри очень компетентное, а состав спектаклей в этом году просто великолепный. Единственное требование, которое я выдвинул организаторам фестиваля: играть буду только на сцене БДТ или Александринки (спектакль "Король Убю" с Александром Калягиным в заглавной роли пройдет на сцене Александринского театра 3 и 4 апреля. - Ж.З.).

- Петербург - город чопорный, закрытый, осторожный. Не боитесь петербургского зрителя? Чем надеетесь его очаровать?

- Да, опасность есть, конечно. Но дело ведь не в нецензурных выражениях. Для меня это не просто хулиганское действо. Мне очень хотелось разгадать тайну рождения диктаторов. Ну, не от оценок же в школе зависят такие человеческие превращения. Мы так рассуждали: уже в детях можно заметить разные принципы взаимодействия с миром. Кто-то рождается созерцателем. У кого-то любопытство тут же перерастает в действие, в порыв переустроить мир, сделать его лучше. А есть такие дети, которых непонимание каких-то явлений, вещей доводит до бешенства, и они начинают ломать и выбрасывать то, что не могут понять. Мы с режиссером Морфовым искали именно такого ребенка. Слово "сломался" мы превратили в метафору диктаторского отношения к миру - оно в спектакле повторяется многократно в разных ситуациях и значит то же, что слово "дерьмо", с которого пьеса начинается. Через хохму, через радость, через фарс мы выходим на страшноватый сюжет. Жари придумал историю о шайке недалеких, ничтожных людей, которым вдруг все оказалось можно. Подход к истории у нас такой же, как в "Великом диктаторе" у Чаплина. Здесь сошлись и смех и жуть. Думаю, этим и объясняется удача.