В 40-х годах он был известен литературной Москве как Эмка Мандель, близорукий поэт, сосланный за свои стихи. В начале перестройки в России о нем прочли в последнем рассказе Владимира Тендрякова "Охота". Коржавин создан для романа, рассказа, стихотворения. На страницах довлатовской прозы он - грубоватый и обаятельный Рувим Ковригин. Юлия Друнина посвятила ему одно из лучших своих стихотворений, завершающееся такой удивительной, такой женской и такой печальной интонацией: "И дописался неуемный малый, его сослали в валенках худых".

В наш богатый парадоксами век Коржавин кажется явлением особенно парадоксальным. Давным-давно, в 1944 году, возражая замечательному поэту Павлу Когану ("Я с детства не любил овал, я с детства угол рисовал"), Наум Коржавин написал: "Меня, наверно, Бог не звал / И вкусом не снабдил утонченным. / Я с детства полюбил овал, / За то, что он такой законченный".

Уже по одной этой цитате видно, до какой степени он, провозглашавший законченность овала, угловат, неуклюж, эксцентричен; до какой степени он не вписывается ни в какие классификации, не поддается никаким определениям. Достаточно вслушаться в его стихи - с их назидательностью, пафосом, сюжетностью, старательной афористичностью, угловатостью, тянущейся к благородной законченности овала, чтобы понять: он - плоть от плоти проклинаемой им советской культуры.

Он - главный парадокс этой культуры. Каким образом в лживом, деспотическом, жестоком обществе получались честные, свободолюбивые, добрые люди? Но ведь получались! Люди, находящиеся вне координат советской культуры, просто не понимают некоторые стихи Наума Коржавина.

Слава те Господи, нынешние ребята не учат в школе из ленинской статьи "Памяти Герцена": "Декабристы разбудили Герцена. Герцен развернул революционную агитацию..." И потому просвистывает мимо их восприятия развернутый образ: "Пусть нам простятся морды полусонные, / Мы дети тех, кто недоспал свое. / Мы спать хотим... И никуда не деться нам / От жажды сна и жажды всех судить... / Ох, декабристы, не будите Герцена! / Нельзя в России никого будить".

Глашатай банальных истин, Коржавин вовсе не банален. Он весь оттуда, из того времени, когда не стыдно было быть романтичным, патетичным, сентиментальным. Когда можно было накануне собственного ареста всерьез печалиться: "Мы не будем увенчаны, / И в кибитках снегами / Настоящие женщины / Не поедут за нами"...

- Простите, а почему Европа в дерьме?

- Не вся Европа, а средняя европейская интеллигенция. Либеральная интеллигенция. И мы втягиваемся в ту же орбиту массового индивидуализма, индивидуализма без индивидуальности. Они не хотят думать. Мнения имеют. Презирают тех, кто говорит что-то неприятное, нереспектабельное. Борьба за свободу - всегда хорошо. Империя - всегда плохо.

До смешного. Идет дамочка по улице и видит, что за преступником бежит полицейский. Она преступнику будет сочувствовать, а не полицейскому. Это ведь нереспектабельно - сочувствовать полицейскому. Не сообразить дуре, что полицейский ее защищает, а не Рокфеллера. Рокфеллер, в конце концов, найдет способ защититься от... карманника, а вот дамочка эта - вряд ли.

Такое вот безответственное освобождательство усиливает позиции исламизма (не ислама, но исламизма) в борьбе против нашей культуры. Надо ведь знать, что ты защищаешь. Исламисты не стесняются быть воинствующими мусульманами, а на Западе стесняются быть воинствующими христианами.

Это, мол, неприлично и тоталитарно - господствующая религия. Чепуха! Основы нашей цивилизации, поскольку она цивилизация христианская. Надо это помнить, а там об этом забывают. И потом, западная либеральная интеллигенция очень нетерпима. Особым образом нетерпима. Значительно нетерпимей русской. Это легенда - о русской нетерпимости. Ну да, мы ругаемся, но ругань - это же свидетельство того, что тебя услышали!

О соблазнах эпохи

- Ваши воспоминания о 30-40-х годах назывались "В соблазнах кровавой эпохи". Сохранились ли эти соблазны или появились новые? И какая сейчас главная опасность?

- Новых духовных соблазнов нет. Есть кое-где грубый тупой национализм, но для России это не очень характерно. Соблазн, как всегда, такой: людям плохо. Понять, почему плохо, трудно. Мало кто это до конца понимает. Люди могут искать легких выходов и простых решений. Вот главный соблазн - простое решение непростой проблемы.

Главная опасность - немыслящая интеллигенция. Пылает, горит, а задаешь неприятный вопрос - сразу определяет: "свой" или "не свой". Я в самом начале перестройки, когда приезжал сюда, говорил друзьям: "Даже если у нас все пойдет хорошо, то у нас появится опасность - власть средней, немыслящей интеллигенции".

Немыслящая интеллигенция все понимает. Это очень опасно. Нужно уметь не понимать. Если хочешь быть умным, не бойся не понимать, не бойся быть дураком - но и не думай, что тот, кто с тобой не согласен, обязательно умнее тебя.

Очень важна интеллектуальная порядочность. Умение за общим увидеть частное, за лесом - деревья. Вот, скажем, Анатолий Найман - хороший, умный человек, талантливый писатель, в своей книге, хорошей, кстати, книге об Исайе Берлине "Сэр", пишет о составителе сборника "Маркс и Энгельс об искусстве" как о каком-то приспособленце и прохиндее. А ведь эта книга сыграла огромную положительную роль. Маркс и Энгельс были людьми культурными и думали о литературе. Они все-таки (в особенности Маркс) были не марксистами, а гегельянцами. И эстетика сборника - не марксистская, а гегельянская. И составитель его был Михаил Александрович Лифшиц - один из самых крупных марксистов ХХ века, человек, умеющий думать, спорить; Найман живого спора с ним бы не выдержал.

Адвокат дьявола

- Похожи ли 60-е на 90-е? Можно ли назвать то, что тогда происходило, второй "оттепелью"?

- Нет. Хотя и началось все с повторения 60-х или с доделывания того, что не доделали в 60-е. Разоблачение Сталина, реабилитация старых большевиков. Но через все это очень быстро перешагнули. Может, слишком быстро? Я не знаю. Сталин и Ленин - все-таки разные преступники. И подходить к ним надо по-разному. У меня в поэме "Тени" сказано про Сталина: "Первоисточник всех теней, / Он был скорее главной тенью..." А Ленин тенью не был.

Я хочу написать статью под названием "Адвокатура дьявола". Про старых большевиков, про комсомольцев 20-х годов, троцкистов, анархистов, я их немало встречал в тюрьме, в ссылке.

Я сидел с одним старым анархистом - Ураловым. Он мне говорил: "Не могу понять, почему меня арестовали". "Может, вы что-нибудь говорили?" - "Нет. Я был осторожен. А те, кому я говорил, не могли меня выдать". Сказал - как отсек. Он и следователю на допросах говорил: "По-моему, вы не можете простить мне то, что я сражался за советскую власть". Следователь не знал, что и ответить. Он и сам не знал, за что арестовали старика. План выполняли - посадить всех бывших анархистов, социалистов. На всякий случай.

Банальности

- Сборник ваших статей называется "В защиту банальных истин". От кого надо защищать банальные истины?

- От передового мышления, вернее, от передового не-мышления. Банальные истины забываются, а их не надо забывать. О них надо напоминать. Например, стихи пишутся для того, чтобы их читали. Банально? Но это истина. Добро - это хорошо, а зло - плохо. Эти истины нужны, а если уверять людей, что все это - чепуха, что нет ни зла, ни добра и стихи пишутся неизвестно для чего, то кончится это чем-то очень скверным. Все истины банальны. И чем банальнее истина - тем она труднее.

- Вы - исторический оптимист или вы исторический пессимист?

- Я в легкую победу добра не верю. Очень может быть, что будущего не будет. То есть такого будущего, о котором я мечтаю, точно не будет. Но надобно бороться. Потому как если даже "Победитель не получит ничего", по крайней мере он останется самим собой.