В шестой раз во Дворце молодежи проходил фестиваль авангардного кино "Чистые грезы - Дебоширфест". Название висит опознавательным знаком, прямо в лоб (или иронически) оповещает о том, что имело и имеет место быть. Имел место дебош, всемирно-исторический такой скандал, с выяснениями отношений, слезами, смехом, ссорами и примирениями. Был он давно, вчера или позавчера, а сегодня - похмелье. Пивное, тяжелое, когда вчерашнее-позавчерашнее буйство клеится из обрывков и осколков.

Осколки

Фестиваль должен был бы называться "Последебошное похмелье". Все фильмы, показанные там, хорошие и плохие, конкурсные и внеконкурсные, самоновейшие и классические, связаны похмельным синдромом. Душно, голова кружится.

Удивительное дело, даже классика - вроде комедий Жака Татти - будучи помещена в общий контекст, приобретала отчетливый привкус похмелья. Не развеселый французский юмор: вот перед вами американизированные обыватели, а вот - нелепый, обаятельный парижский бездельник дядюшка Юло, нипочем не желающий вписываться в механизированный мир тупой повседневности. Совсем другое ощущение - вот странные, некрасивые люди, которые хоть что-то, но делают, а вот полупьяный придурок, у которого с перепою вечно все падает, ломается, бьется, но странным, некрасивым людям приходится с этим придурком возиться - родственник!

Удивительное дело! Даже сама организация фестиваля носила характер не искрометной импровизации, но похмельной неразберихи. Ни один фильм, ни одна пресс-конференция, ни один круглый стол не начинаются вовремя. Порою фильм демонстрируется, как в годы моего детства: на экране до-о-олго реет красный стяг, потом что-то - крак - ломается, зажигается свет, до-о-олго возятся с аппаратом, снова - стяг, снова - крак, снова - свет... И так семь раз.

Похмелье культуры. Похмелье после пира богов. Пир этот называется "роковыми минутами", то бишь революцией - социальной, политической, эстетической, чьими наследниками мы все являемся. Не так ли? Пир богов кончился, у людей осталось похмелье. Все, что было показано на фестивале, - осколки вдребезги расколотых на пиру амфор.

"Петербург"

Как раз в самом гармоничном фильме фестиваля осколочность доставшегося нам по наследству мира особенно ощутима. Это анимационно-документальный фильм "Петербург" по мотивам стихов Андрея Белого (режиссер Ирина Евтеева), после демонстрации которого по залу волной прокатились аплодисменты. "Петербург" удивительно красив, рукоделен, многоделен - недаром каждый кадр своей картины Ирина Евтеева раскрашивала от руки.

Фильм почти не поддается пересказу. Некий питерский человек выходит на улицу - и в ту же секунду оказывается в маскарадном карнавальном вихре. Он может не замечать фантастики, царящей вокруг него, может замечать ее, это не так важно. Он в ней - в этой фантастике. Поскольку живет не в городе, а в фантастической "черной дыре". Здесь как стукнул царь Петр об пол ногой - "Танцевать всем!", так с той поры все и танцуют, как шел Акакий Акакиевич Башмачкин в своей новой шинели по набережной, так он и идет! Здесь не диво увидеть в собственной квартире ожившего льва. Он уйдет, так же как и пришел, тихо и незаметно. Интеллигентный зверь, ленинградский - тихий. Его можно не заметить.

Фильм понравился зрителям в России, но был обойден вниманием жюри фестиваля (режиссер Рашид Нугманов, актриса Елена Руфанова, режиссер и оператор Олег Сафаралиев, критик и переводчик Виктор Топоров, музыкант Евгений Федоров). Жюри можно понять: это же "Дебоширфест"! Надобно что-то шокирующее, эпатирующее, возмущающее. А кого возмутит, эпатирует, шокирует от руки раскрашенная красным кофточка на плывущей в медленном танце Екатерине (Алла Тарасова)? Нет, надобно что-нибудь погорячее.

Во Вьетнаме не осталось птиц...

"Во Вьетнаме не осталось больше птиц" - так назывался знаменитый антивоенный диск Джона Леннона. А в России не осталось больше людей, которых можно было бы эпатировать. Мы ко всему привыкли - нас ничем не удивишь. Если кто-то навалил кучу возле "Моны Лизы" в Лувре, то нам мигом разъяснят: это ж перформанс, елы-палы, а вы что подумали? А мы ничего не подумали. Мы просто ждали разъяснений. Ну, раз перформанс...

Главный приз фестиваля достался фильму "Голова" (режиссер Светлана Баскова). Нет, это не куча навоза в Лувре. Просто - куча. Отрезанная голова выполняет все желания и предсказывает будущее, но, прежде чем выполнить и угадать, голова должна быть удовлетворена извращенным способом, после чего она отплюется деньгами и приступит к своим прямым обязанностям предсказательницы будущего и исполнительницы желаний.

Этот гиньоль меня, современного российского обывателя, нимало не возмутил. Я не дрогнул даже тогда, когда на пресс-конференции авторов конкурсных фильмов неведомый почитатель и знаток творчества Светланы Басковой вежливо и заинтересованно спросил у любимого режиссера: "В вашем первом фильме превалировала копрофагия, в "Голове" видна страсть к минету - чем вы объясняете такую эволюцию?" Правда, когда на этот вопрос красивая женщина, по-моему, вполпьяна или (см. выше) с похмелья вальяжно ответила: "Я просто не понимаю, как это может не быть страсти к минету?" - я несколько смутился. Однако это было не более чем минутное ханжеское смущение.

Нет, нет, в России не осталось людей, которых можно эпатировать. Ну - голова. Ну - отрезанная. Ну - удовлетворяется как-то так. Ну - бывает... Вон режиссер Кирилл Серебренников (приз "За лучшую режиссуру") в своих "Постельных сценах" такого наснимал: выжившая из ума старуха, гомосексуалисты, нимфоманки, садисты, мазохистки, - и ничего! Спокойно смотришь на все это зрелище, только про себя отмечаешь, что уж больно похоже современное российское "черное" искусство на французские водевили времен Второй империи.

...и что осталось в Чечне?

По-видимому, памятуя о том самом факте, что здесь некого и нечем эпатировать, организаторы фестиваля показали вне рамок конкурсной программы четыре фильма о Чечне, снятые с международного фестиваля "Чечня", проходившего в Москве. Это - "Правдивые рассказы о войне Андрея Бабицкого", "Чеченская колыбельная" (режиссер Нино Китадзе), "Террор в Москве" (режиссер Дэн Рид), "Убийство с международного согласия" (режиссер Крайзик Курут Редлик).

Это был сильный ход. Из всех впечатлений фестиваля это - настоящее. И еще круглый стол, который вел после демонстрации фильмов депутат Государственной Думы Юлий Рыбаков. Однако ощущение разбитости, похмельной или какой другой, от этого вовсе не уменьшилось. Отнюдь нет, оно увеличилось. Если точнее - ощущение безнадеги, чего-то безвозвратно потерянного, упущенного навсегда. Проигранного. В Чечне ведь - гражданская война, а в гражданской войне проигрывают все. В том числе победители. Даже главным образом победители.

Из всех эпизодов перечисленных фильмов - а там было немало эпизодов - мне в самое (извините за высокопарность) сердце попали два. Один из фильма про Андрея Бабицкого. Бабицкий после всего, что с ним случилось, очень спокойно говорит: "И вдруг я понял, что вся моя деятельность была ни к чему - страна спокойно принимает жестокость, войну, убийства. Никого это не возмущает, не..." Ну да, ну да... не эпатирует. Как камень в вату. Показывают детей без ног, плачущего мальчонку, рядом с которым лежит убитый человек... Да мы-то все это знаем, по крайней мере догадываемся. Что же, нам непонятно, что это такое - современная война, которая ведется без соблюдения каких бы то ни было правил?

И не воскликнешь пафосно: "Не бойтесь злых - бойтесь равнодушных, с их молчаливого согласия совершаются все преступления на земле", поскольку громкое неравнодушие привело к развалу Союза, а развал Союза - к кавказской войне, с насилием, кровью, взаимным ожесточением и всем, что полагается в такого рода войнах.

Второй эпизод - из фильма "Чеченская колыбельная" - рассказ чешской журналистки Петры Прохазковой, которая бросила корреспондентскую деятельность, живет в Грозном, воспитывает десятерых осиротевших детей.

Женщина просто рассказывает. Ехала на БТР, наехала на мину, рвануло, убило человека, а камера у нее была включена. Доехала Петра до ближайшего переговорного пункта, связалась с редакцией, объясняет: мол, ехала, да и наехала на мину, а камера включена... И первое восклицание в редакции: вот здорово! Не вопросы - "Кто пострадал? Ты-то как?" - а радостное восклицание: "Здорово!"

История рассказывается, а на экране те самые кадры: БТР, взрыв, погибающий человек - и до того становится паскудно. Чувствуешь себя типом из редакции, который воскликнул: здорово! И только потом сообразил, что он воскликнул...

Вот я и говорю: похмелье после очень большого дебоша.