Ничего-то мы не знаем о Кабо Верде ... Зеленый Мыс, господа или товарищи, уж как вам понравится. Государство там образовалось недавно. Чуть пораньше, чем развалился Советский Союз, от португальской колониальной империи откололись, не без нашей помощи, в числе прочих заморских территорий и эти острова в Атлантическом океане. Их, по-моему, восемь штук. Говорят там по-португальски и по-креольски. В 1984 году на островах было создано собственное телевидение. Все это должно греть душу насельников государства, ведущего последнюю колониальную войну.

Но я не об этом. Я об успехе кабовердианки Сезарии Эворы. Об успехе удивительном, странном, бередящем душу. Всякий успех - непостижим, на то он и успех. Все одно хочется разобраться, хочется потрогать руками собственные ощущения: ну а тебя-то что заставляло пристукивать пяткой по полу Ледового дворца, не попадая в такт веселым или печальным песенкам; что тебя-то побудило, забыв приличия, кричать: "Браво!", "Молодец, бабуля!" и даже, мобилизовав свои минимальные познания романских языков, "Eviva Cabo Verde!"?

Противоречия...

Пробираясь к Ледовому дворцу, мрачной гигантской хайтековской шайбе, удачно расположившейся неподалеку от матроса Дыбенко и его жены феминистки Коллонтай, я услышал несколько вариантов судьбы Сезарии Эворы: "...поет с тридцати лет... бывшая алкоголичка... но избавилась от алкогольной зависимости... зато курить не бросила... если проснулся и не закурил, то зачем просыпался? ...пела в кабаках ...когда ей предложили петь за границей первый раз, она отказалась, сказала, что поет только для своего народа... петь для своего народа можно и в других странах..."

Это - правильно. Это - верно. Ни аза не смысля в португальском, я, однако ж, расслышал где-то посередь концерта песню, припев которой был: "Ой-ёёёй, Кабо Верде!" - и душу мне обдало как бы весною. Я понял, что мне спели про свою родину, которая называется не как-нибудь, а Зеленый Мыс, и так защипало в глазах, что я чуть было не рассиропился.

А что особенного в этой Сезарии Эворе? Обычный легкий хороший музон для неплохого закусона? Нет, нет, какая-то есть в ней особая значительность. Особая мета. Она работает на славном таком несоответствии, удивительном противоречии, которое замечается сразу, да не сразу формулируется.

Эстрадная удача всегда связана с противоречием, порой не осознаваемым, подспудным, но срабатывающим безотказно - в десятку. Когда "татушки" чуть не на весь мир проорали: "Не верь, не бойся, не проси!", кто заметил, что девчушки процитировали "Архипелаг ГУЛАГ"? Но дело было сделано - весь мир ощутил: в поры России так въелась тюрьма, что и эстрадные дивы взахлеб орут первое правило зэков.

Противоречие Эворы немного другое. У нее в оркестре работают тамтам и скрипка. Топочущий танец Того и европейская кабацкая тоска - так, что ли? Можно и так... Или подберем другой образ: скрипач из ее оркестра, здоровенный усатый негр - очень похож на одного из героев комедии Тарантино и Родригеса "От заката до рассвета", - и вот он прижимает скрипку к плечу, выводит нежные трели. Получается то самое противоречие - тяжесть и нежность. Это - срабатывает.

Сама Эвора

А что сама Сезария? Какое в ней срабатывает противоречие? Выходит на сцену Ледового дворца пожилая, толстая, босая женщина в темном платье. На огромном экране, расположенном рядом со сценой, видно лицо этой женщины. Оно - печальное. У пожилых женщин вообще печальные прекрасные лица. Помните, как писал великий поэт Америки Уолт Уитмен? "Женщины - молодые и старые. Молодые - красивые, но старые гораздо красивее..." Это он писал про таких, как негритянка Сезария Эвора. Она редко улыбается. И вообще редко проявляет открытые эмоции. Ее жесты скупы. Она знать не знает про Станиславского, сказавшего: "Хороший артист плачет на первой репетиции, на генеральной он уже сдерживает слезы..." - но поет так, будто выучила это правило наизусть.

Может, она обманывает зрителей, и меня в том числе? Не знаю... Но я же вижу: вся ее эмоциональность, вся ее страсть не прорываются в жестах, в мимике; они - в голосе, в печальных или улыбающихся глазах. Я, не понимающий по-португальски, вижу и слышу: она поет про какого-то там "друга" (mon ami), с которым не получилось у нее или у ее героини, и как это печально, что не получилось, но... клянусь, что эта любовь была... И там, где другой певице потребуется взвыть, дернуть себя за волосы или что-то такое изобразить на лице сугубо трагическое, Эвора только проводит по глазам рукой или теребит короткие курчавые волосы.

Я, не понимающий по-португальски, вижу и слышу: она поет про Кабо Верде, ей хорошо и весело петь про свою страну, где всякого хватает - и доброго, и злого - так, что "ойёёёй!", однако это смешная и веселая песня... И там, где другой певице потребуется чуть ли не подпрыгнуть и оскалиться во все сорок шесть зубов, Эвора чуть улыбается, чуть смотрит в сторону на своего молодого гитариста. (Он ей во внуки годится, ей-ей...)

А зал взрывается благодарными аплодисментами и из горла интеллигентного, право же, человека вырывается: "Молодец, бабуля!" Да, в этом и заключается немалая доля успеха Сезарии Эворы. Среди рвущих в клочья страсти-мордасти симпатявых, молодых или молодящихся див вдруг появляется спокойно поющая пожилая женщина. Она не навязывает мне свое горе или свою радость. Она слишком хорошо для этого воспитана.

С шестнадцати лет она пела в кабаках. Потом бросила. Вновь запела в сорок семь, прославилась и прославила свою страну, свои Острова Зеленого Мыса. Она поет в стиле "морно" креольские и португальские баллады. Больше всего любит ходить по магазинам. Еще - любит тертую сладкую свеклу. Не любит летать самолетами, поскольку приходится снимать украшения. В противном случае раздается гул и гуд аэропортовского миноискателя. Ее концерт состоялся 23 октября в Ледовом дворце.