Особое, что ни говори, явление современной культуры - философ в газете. В прошлое уходят не востребованные мерзкой действительностью гении; в ходу - умелая, профессиональная встроенность в эту самую действительность. Без интеллигентских мерлихлюндий.

Умение

Философ Александр Секацкий, чей сборник "Сила взрывной волны" недавно издан в Петербурге, - профессионал. Его интересно, захватчиво, заманчиво читать. Он употребляет не меньшее (а может, и большее) количество иностранных слов, чем другие из его же братии; он так же часто поминает Дерриду и Хайдеггера, как названия мультфильмов и имена детских писателей, однако интерес этим не отбивается, но повышается! Это ведь тоже искусство - писать так, чтобы скучное слово "эпифеномен" воспринималось как что-то звонкое, вроде "бандерильеро"; так построить текст, чтобы скучная "агора" из учебника стала шумящей, пестрой и опасной, как... "майдан".

Просто Секацкий очень хорошо знает, чего хочет. Он хочет быть востребованным. Здесь и сейчас. Он не понимает тех, кто не имеет этой жажды востребованности, жажды славы, удачи, успеха; этой потребности в соревновании и победе.

Ненависть к интеллигентам

Уже первая статья в сборнике - "Тайна Кащея Бессмертного" пронизана жаждой востребованности и ненавистью к тем, кто таковой жажды лишен. К интеллигентам, разумеется, к лузерам, неудачникам, слабакам, ко всяким там "прынцам Гамлетам" и прочим нытикам. Ненависть все же застит глаза. В противном случае разве выдал бы Секацкий такое: "...можно обратиться к эротическому аттрактору, который представлен, например, Голливудом. Там герой, выбираемый женщиной, немногословен, привержен оптимизму, сентиментален, но прежде всего он безусловный профессионал - будь он фермер, нефтяник или киллер... Многоречивый, или, во всяком случае, многодумающий (в чем преуспело советское кино, так это в передаче зримого образа интеллектуальной озабоченности), наш герой не просто пессимист..." Обрываю цитату.

Это советское-то кино "преуспело в передаче зримого образа интеллектуальной озабоченности"? В том смысле, что бах-бабах из пистолета в воздух: "Тихо! Чапай думать будет"? Интеллектуальную озабоченность, вообще думание, маяние, тоску принялись изображать поздние советские кинематографисты, которым обрыдли донельзя бодрые, немногословные, но очень певучие герои классического советского кинематографа.

Бунин и праздничная драка

Впрочем, со стороны русского интеллигента, есть одна зацепочка. Дело в том, что сам-то Александр Секацкий принадлежит к той же самой прослойке. В противном случае почему, когда читаешь его тексты, постоянно вспоминается одна злая характеристика, данная Буниным русским интеллигентам? Привожу по памяти. Господи, - пишет Бунин, - ну почему русский интеллигент так любит красивые слова! Ворвались мужики в усадьбу, нагадили, насвинячили, поймали павлинов и живьем их ощипали. И вот русский интеллигент принимается вещать: это, знаете ли, стихия народного бунта, музыка революции, Дух Воинственности, а Дух (как известно) веет, где хочет.

Ответ на этот риторический вопрос обнаруживается сходу, едва прочтешь какую-нибудь яркую, своеобразную статью Секацкого, к примеру "Феномен праздничной драки". В этом случае сразу становится ясен тип востребованности, который предлагает читателю философ.

Одно дело, когда, упившись в зюзю, ты нахлестал кого-то по физиономии, сам получил по физиономии и проснулся с чувством стыда и боли, и совсем другое - когда тебе некто ученый и образованный с цитатами из Хайдеггера, Делёза и Гваттари растолковал, что участвовал ты в очень важном, может быть, эмпирически бессмысленном, но метафизически невероятно ценном феномене.

"В результате реакции возникло краткосрочное, но весьма интенсивное тело драки, где даже не всегда строго выдерживалось разделение на своих и чужих. Тем не менее его нельзя было назвать "телом без органов" в смысле Делёза и Гваттари: оно было структурировано..." То есть ты, родной, влившись в слабоструктурированное тело драки, нахлестав кому-то по физии и получив по физии же, вел себя не как пьяная свинья и подонок. Не-е-ет, ты осуществлял важную социокультурную миссию возрождения Духа Воинственности, пассионарности, коммунитарности; ты создавал "новое пространство взаимоотношений, в котором человеческое находило себе дополнительную опору, расцвечиваясь новыми красками" разбитой в кровь мордализации.

Подросток

В какой-то момент понимаешь: главное обаяние статей сборника в том, что они писаны... подростком. Секацкий так и не разучился мечтать о рыцарях, шпионах, парнях с кольтом и пиратах. Ему до сих пор приятны красиво звучащие слова: "агора", "аттрактор". Поэтому и скучное слово "категория" звучит у него так же заманчиво, как "бандерильеро", что для него категория столь же романтична, как тореадор.

Со всей своей ученостью (и немалой) Секацкий любит как раз тех, кого и свойственно любить подростку: пиратов, ковбоев, гангстеров, шпионов: "Философ и культуролог Михаил Петров пришел к выводу, что античные полисы, первые оплоты демократии, были основаны пиратами Эгейского моря: последние обладали всеми качествами "господина по природе своей" и могли конвертировать важнейшие навыки властвования в любую целесообразную деятельность. Мы можем этому не верить, но вспомним, кем были фактически учреждены Северо-Американские Соединенные Штаты; вспомним покорителей Дикого Запада, отчаянных авантюристов с кольтом на ремне, не слишком образованных, но никому не собирающихся уступать свою свободу..."

Но ведь цивилизация, созданная бандитами, не стесняющимися того, что они бандиты, так и останется бандитской цивилизацией. Если бандит, пират, гангстер не стыдится того, что он бандит, пират, гангстер, то никакого Перикла, Алкивиада, Софокла, Еврипида в обществе, где он - элита, не получится. В лучшем случае получится Ермак Тимофеевич, в худшем - Емельян Иваныч...

Секацкий этого знать не хочет. В противном случае разве поместил бы он такой гимн братве образца 1997 года в сборник, вышедший в 2005-м? "Имя нового коллективного господина известно - братва... Качества, характеризующие "господина по природе своей", обнаруживаются без труда. Бандиты ставят жизнь на кон не задумываясь. Имеется и еще один, редчайший в наших условиях навык - способность к самостоятельному принятию решений и личной ответственности: братва связана принципом "за базар отвечаешь"". При таком-то раскладе кем оказывается сам философ в компании настоящей элиты? Кто он такой среди "воинов блеска", ковбоев, пиратов и прочей братвы?

Новая софистика

В статье "Ситуация новой софистики" Секацкий пишет о том, кем (по его мнению) оказывается современный философ: афинский софист, Протагор, Горгий, Гиппий. Александр Секацкий объясняет, каким рискованным делом занимались эти ребята. "Вот Гиппий - он останавливает афинян и берется выиграть у них любой спор. И выигрывает. Что ты думаешь о справедливости? - спрашивает он у горшечника Каллия и слышит ответ - короткий, односложный, чаще всего неохотный. Гиппию отпущены минуты, чтобы определить интонацию, смысл и вычислить траекторию (удара, виноват, сорвалось. - Н.Е.) воздействия. Он должен построить речь так, чтобы не упустить Каллия, заставить горшечника стоять с открытым ртом".

Не совсем понятно, почему Секацкий так обрадован этой новой старой ролью философа. Вы только представьте себе! Вы спокойно пересекаете площадь, и вдруг некто цапает вас за рукав, чтобы предложить не лейкопластырь и не болт с левой нарезкой, а... "что такое справедливость?". Вполне возможен и неадекватный ответ.

Штука в том, что лучшие из софистов настаивали на том, что они могут доказать не что угодно, а истину, как бы странна эта истина не оказалась. Вот истина-то и не интересует Секацкого. Ему совершенно не важно, за что сражаются, за что воюют, во имя чего спорят, главное - что спорят, воюют, сражаются, но самое главное - побеждают...

Победа

Секацкий так заворожен победой, что время от времени не замечает: те, кого он считает победителями, давным-давно проиграли. В чудовищной своей статье "О духе воинственности" он, например, выдает такое: "У меня перед глазами кадры немецкой военной хроники 1941 года. В походном порядке движется колонна танков, сопроводительный текст поясняет, что одна из бронетанковых дивизий корпуса N вышла в район Могилева. Затем крупным планом даны танкисты. Они сидят на броне и о чем-то спорят.

Они на самом гребне передовой волны вермахта, армии, еще не знающей поражений. Они оплодотворены и рождены в Победе. Это воины блеска, несущие первородство дети Духа Воинственности. Смеющиеся танкисты вермахта не смотрят вверх, не смотрят и друг на друга, разве что боковым зрением. Взгляд победителей устремлен куда-то сквозь и поверх, в воображаемую точку трансцендентного пространства..."

С Днем Победы вас, дорогие ветераны... Впрочем, каждый видит то, что он видит. Для меня эти кадры всегда были символом безнаказанного, наглого, веселого зла. Прут наглые сытые парни. Им дела нет до того, что они пришли на чужую землю, что за их спинами - горе. Им весело, отчаянно, лихо. В советских документальных фильмах, как правило, после этих кадров показывали обмороженные трупы немцев под Москвой, плененных, худых, замерзающих фрицев, но кадры эти меня не... утешали.

Редукционизм

Обидно. Столько умных, хороших книжек прочел Александр Секацкий, столько хороших фильмов посмотрел, столько всего запомнил хорошего стихотворного и прозаического, а идеалы, образцы для подражания - "воины блеска", пираты, ковбои, шпионы, братва. Надо было Канта читать с Гегелем, чтобы прийти к таким идеалам?

Редукционизм - вот какое ученое слово тут вспоминается. Не от простого к сложному, а от сложного к простому. Не от пиратов и жлобов к "Илиаде" и философии Платона, а от философии Гегеля и Канта к братве и жлобам. Малоприятный вектор - но Секацкий прочерчивает его бестрепетной рукой.

Сила взрывной волны. Статьи, эссе. - СПб.: ООО "Лимбус Пресс", 2005. - 400 с.