В августе 2004 года мы вместе с моей латвийской коллегой проводили этнографическое полевое исследование по проекту, посвященному изучению повседневной жизни на приграничной территории, расположенной между Россией и странами, только что вошедшими в Европейский союз.

Наша задача была - описать и проанализировать, как появление границы, а затем ужесточение пограничного режима повлияло на жизненные стратегии населения Печорского района Псковской области - от трудовой миграции до выбора брачных партнеров и использования экономических выгод от жизни на приграничной территории. Мы пытались установить, в какой степени и каким образом наличие непроницаемой государственной границы влияет на образование границ символических. В результате исследования обнаружилось, что русские, связанные соседскими и родственными отношениями, но живущие по разные стороны границы, ощущают себя разными этническими группами.

Принято считать, что основания для конструирования и репрезентации своей идентичности этническая группа обычно находит в своем прошлом. Правда, такое ретроспективное знание хранят обычно национальные элиты, которые занимаются организацией музеев, созданием учебников истории и прочими известными техниками изобретения традиции. В нашем случае речь идет о групповом самосознании "обычных" людей; их групповая идентичность определяется не столько общим прошлым, сколько общими перспективами. А перспективы у родственников, оказавшихся по разные стороны границы, разные.

Спиртопровод Россия - ЕС

Латышская и эстонская границы считаются у российских пограничников хорошим местом службы: ни вооруженных конфликтов, ни серьезной контрабанды. Если и случаются ЧП, то по большей части курьезного характера. В июле 2003 года на российско-латышской границе обнаружили спиртопровод длиной около километра. Как объяснил один из пограничников, "копали, делали ров, чтобы подъездов не было к границам, и случайно зацепили экскаватором шланг. Чисто случайно. Везение, наверно, какое-то". На российской стороне в сарае был установлен насос, на латвийской - кран. Из этого спирта латвийские умельцы делали "крутку" ("паленую" водку), которую раскупало местное население. Виновных в контрабанде не нашли. Обнаружившие спиртопровод пограничники получили грамоты, по 100 рублей премии и нагрудные знаки отличия.

Конечно, это особый случай. Будни же пограничников проходят в основном в задержании местных жителей, еще не вполне привыкших к тому, что для визита к соседу, живущему на хуторе на расстоянии километра, нужно сделать большой крюк до пропускного пункта и к тому же иметь загранпаспорт и латвийскую визу. Работа эта неблагодарная. Местные жители пограничников недолюбливают, администрация относится с опаской и тоже без любви. И на то есть веские основания.

Как все налажено

Вступление стран Балтии в НАТО и Евросоюз 1 мая 2004 года повысило стратегическую значимость соответствующих границ. Прежде всего это политическое событие повлекло за собой ужесточение пропускного режима в погранзону. Приграничную территорию стали особенно тщательно охранять от проникновения людей без местной прописки и особых пропусков. Чтобы получить такой пропуск в России, нужно иметь приглашение от кого-то из местных, лучше родственника, и потратить несколько месяцев на ожидание - больше, чем в любом консульстве. Если оформлять приглашение не в Петербурге, а в Пскове, выйдет быстрее, но для этого необходимо ехать в Псков. В Латвии для получения разрешения на пребывание в погранзоне потребовалось два часа. В Эстонии оно вообще не понадобилось.

Экстремальный опыт путешествия в погранзону породил в нас переходящее в уверенность предположение, что на самом деле государство охраняет свои границы от своих же граждан. Больше всего страдают от такого режима жители деревень, попавших в эту зону. Пять волостей Печерского района живут в условиях, напоминающих военное положение. Мало того, что контролируются приезды и отъезды местных жителей и их гостей, - человека, находящегося в погранзоне, пограничники в любой момент могут остановить и потребовать паспорт, а при отсутствии документов задержать для выяснения личности.

Вот что рассказал один из бывших пограничников: "Их (нарушителей погранзоны) можно сейчас задерживать, вот просто выйти в деревню - и каждого можно задерживать. За то, что нет паспорта. Мы, солдаты, уже сами смеялись, что скоро вот в туалет человеку выйти - и то надо будет с собой брать паспорт. Хотя туалет там находится, ну... в пяти метрах от дома. Вот так вот. Так вот все жестко налажено".

Это - резервация

Отчуждение от внешнего мира пагубно влияет на местную экономику. Латвийские и эстонские соседи имеют некоторые экономические выгоды от границы - конечно, речь идет об экономике неформальной. На первом месте - спекуляция бензином. Схема проста: на российской стороне бензин покупается, на латвийской или эстонской - продается. Прибыль составляет около 100%. Правда, объемы небольшие, но для многих хозяйств по ту сторону границы бензиновый бизнес является значимым для семейного бюджета доходом.

А вот русской стороне появление границы экономических выгод не принесло. Исключение составляет городок Печоры: здесь кто-то кормится обменом валюты на дому, кто-то - вывозом бензина в Эстонию... В сельской же местности люди оценивают ситуацию как плачевную и связывают невозможность экономического развития со своей изоляцией. Николай, приехавший в середине 1990-х на родину из Таллина, где имел собственную автомастерскую, на вопрос о том, почему бы здесь не открыть свое дело, ответил так: "Невозможно. Границы. Местные люди неспособны содержать. Вы знаете, если делаешь в половину стоимости - и то для них дорого. Если б можно было - допустим, пригоняли бы с Пскова и так далее, но опять-таки "Кресты" (перекресток, с которого начинается приграничная зона. - "Эксперт С-З") мешают. Это отрицательно. Это резервация".

Стратегии и институции

Государственные границы ассоциируются в обыденном представлении с историей и географией - переговорами на высшем уровне и холодным пространством географических карт. В действительности возникновение, упразднение или перемещение границы определяет судьбы живых людей. Выясняется, например, что и хоронить теперь нужно на другом кладбище и невесту искать в другом направлении.

Раньше жители нынешнего латвийского приграничья часто брали в жены девушек с русской стороны, а детей отправляли учиться в профтехучилища или институты Пскова. Теперь их дети после окончания школы едут на заработки в Ирландию или, например, получив стипендию от американского мецената, некогда владельца имения в латвийском приграничье, продолжают образование в Европе. Или, не имея достаточно денег и знания латышского, чтобы продолжить образование в Латвии, остаются в селе, занимаются крестьянским трудом.

Кстати, о сельском хозяйстве. Обычная семья в латышской деревне содержит три-четыре коровы; в деревнях на русской стороне в редком хозяйстве есть хотя бы одна. Начавшаяся в советское время люмпенизация крестьянства приходит к своему логическому результату: крестьянский труд абсолютно не престижен. И дело тут не только в привычке не работать, а в институциональных условиях. В соседней Латвии крестьянам была возвращена их земля - те самые участки, что до советской власти принадлежали их дедам и прадедам. Нынешние жители русского приграничья тоже помнят, какая семья владела тем или иным участком земли до 1940 года. Однако землю нашим крестьянам возвращать не собираются, так что рассчитывать на подъем сельского хозяйства не приходится.

Синие, они же красные

Территория Печорского района, о котором идет речь, оставалась эстонской до присоединения Эстонии к СССР летом 1940 года. Однако Эстония считает такое решение незаконным или, во всяком случае, спорным и ведет в регионе политику мягкой экспансии. По решению эстонских властей все, кто родился здесь между 1920-ми и 1940-ми, а также их потомки, имеют право на получение эстонского гражданства. Многие местные жители имеют такой паспорт (синий) наравне с российским (красным). И хотя договора о двойном гражданстве между Эстонией и Россией не существует, нет на него и запрета.

Надо сказать, что выдача эстонских паспортов налажена вполне официально. Существует соответствующий офис с определенными часами приема, известны правила подачи документов и стоимость пошлины. Вместе с паспортом граждане получают право, например, на эстонскую пенсию, а молодежь - возможность служить в эстонской армии вместо русской. Так некоторые и поступают - о прошедшей службе рассказывают, как о санатории. Говорят, что там кормят бананами! Служат печорские ребята в армии страны, входящей в НАТО, а после возвращаются в свой приграничный город, под защиту российских войск.

Подобные персональные стратегии, в определенном смысле отвечающие общемировым тенденциям глобализации, все-таки не меняют общей картины, наблюдаемой в приграничье. С другой стороны, даже на мирных границах процесс сопровождается ростом шпиономании и страха. Да, многие местные жители имеют эстонские паспорта - но зачастую они не только не используют даваемые этим документом возможности, а даже боятся рассказывать о том, что у них есть "синий паспорт".

Идеи против комфорта

Но кто же тот враг, который заставляет всегда быть начеку? Начальник заставы и стажер из московского военного училища - оба, кстати, потомственные пограничники - отвечали на вопрос о смысле их службы одинаково четко и не по существу: граница должна быть на замке. Подмена личной позиции лозунгами служит свидетельством глубоких сомнений человека в целесообразности его деятельности. Наша попытка выяснить эту позицию показала, что за рекламным клише прячутся неуверенность и растерянность. Пограничники говорили о самолетах НАТО, тщательно следящих за происходящим на российской территории, и о том, что соседи с той стороны охраняют границу плохо, с ленцой. "Латыши... не считают границу государственной. Это только у нас она считается официально государственной границей. А для латышей это - просто так".

Выходит, что российские пограничники под носом у НАТО несут службу и за себя, и за своих нерадивых соседей. При этом они сами отмечают, что материальное положение армии, в которой служат, плачевно, в то время как армия потенциального противника охраняет границу с комфортом. "Латышские пограничники подъезжают, у них крутые навороченные джипы, гидроциклы. Мы пешком ломимся, а они на снегоходе - вжик и пошли, границу проверили за полчаса. А мы ползем шесть часов по уши в снегу. Конечно, что они хотят?! Какие результаты они хотят от охраны собственной границы?" Наш вопрос о том, имеется ли на заставе доступ к сети Интернет, оказался неуместным, почти хамским: "Посмотрите на обувь, и вы поймете, какие могут быть здесь компьютеры".

Итак, бедные, но идейные, плохо оснащенные, но эксплуатируемые до предела сил, не имеющие ни компьютеров, ни нормального транспорта, но берущие на себя ответственность за судьбы мира - ибо в том-то и дело, что на этой мирной границе Россия противостоит НАТО и Евросоюзу. Это теоретически. Поскольку враг абстрактен, энергия направляется на борьбу со страхом, который вызывает этот невидимый враг. Например, мы, два антрополога из Риги и Петербурга, вполне годились на роль реального воплощения мирового зла.

Между Россией и Европой

Появление государственной границы разделило людей, связанных узами родства и свойства, на представителей титульной нации (русские в России) и членов этнического меньшинства (русские в Латвии). Первые оказались в русской приграничной резервации, вторые в Европе - союзе без государственных границ. Так что по пахотной земле, пастбищам и лесам, которые были частной собственностью дедов этих людей, прошла граница между Россией и Европой.

Русский фольклорный ансамбль латвийского приграничного поселка Педедзе, который регулярно выступает со своими песнями, традиционными и самодельными, на различных латвийских фестивалях, к вступлению Латвии в Европейский союз подготовил цикл частушек, среди которых была и такая: "Мы не сеем и не пашем, не валяем дурака / Самолетам НАТО машем, разгоняем облака".

В русской погранзоне частушек про границу не поют. Там вообще не до веселья. Выражаясь несколько напыщенно, можно сказать, что российское государство активно занимается сакрализацией своих границ. Они священны, их нарушение сродни осквернению, а смех по их поводу - сродни святотатству. Если принять во внимание отсутствие в современной России убедительного патриотического проекта, такая позиция становится более понятной. Предлагается замена заботы о душе заботой о теле - очерченное государственными границами, оно должно содержаться в порядке. Что гигиена эта показушная - ясно всем. Но это другая история...

Санкт-Петербург