Уровень цивилизованности общества определяется его отношением к слабым - старикам, больным, детям. И наконец к попросту беспомощным - к мертвым. Сегодня стоит поговорить об отношении к мертвым, поскольку 22 июня 2004 года Правительством Санкт-Петербурга была принята новая "Программа организационных мероприятий и развития материально-технической базы сферы ритуальных услуг Санкт-Петербурга на 2004-2011 годы", первым пунктом которой является разработка нового закона Санкт-Петербурга "О погребении и похоронном деле".

Из сообщений в прессе становится понятно: в разрабатываемой программе предусмотрено, что из официально закрытых сделаются "полузакрытыми" старые исторические кладбища, как-то: Смоленское лютеранское (1754-1939), Новодевичье (1848-1929), Малоохтинское (1762-1946), Никольское (1871-1931), Казанское (1744-1975), Громовское (1825-1939), Шуваловское (1758-1975), Армяно-Григорианское (1780-1939). Мол, хоронить совсем негде... Официальное полуоткрытие исторических кладбищ города будет связано с инвентаризацией всех тамошних могил. Заброшенные неухоженные, за исключением тех, что внесены в список особо ценных, будут уничтожены.

Диалоги

Захотелось узнать - так ли это? Верны ли сообщения в прессе? Я позвонил начальнику отдела ритуальных услуг КЭРППиТа Владимиру Родькину. Мне было любопытно, для чего нужен новый закон "О погребении и похоронном деле" - ведь в Питере уже существует подобный закон, последняя версия которого принята 28 апреля 2004 года. Чем этот закон плох? Хотелось узнать, будут ли сносить дореволюционные могилы на старых исторических кладбищах города. Вообще, многое хотелось узнать - дело-то касается нас всех. Ведь, в конце-то концов, не каждый из нас ходит в музеи, но умереть предстоит каждому, как же не волноваться по поводу готовящихся новых правил погребения?

"Нет, - сказал мне Владимир Родькин, - после той чепухи, что была напечатана в "Деловом Петербурге", я ни на какие вопросы журналистам по этому поводу отвечать не буду. Закон и программа в работе. Будут готовые разработки - пожалуйста, а так - никаких комментариев". - "Вы называете чепухой слова насчет того, что на кладбищах города осталось места ровно на год?" - "Да не волнуйтесь вы, есть место. Похороним всех!" Я поинтересовался, к кому же обратиться по интересующему меня вопросу. Родькин посоветовал позвонить пресс-секретарю КЭРППиТ Александру Сажину. Это же его работа - общаться с журналистами. Я и позвонил.

Александр Сажин с готовностью стал отвечать на мои вопросы. Передаю наш диалог.

- Да, положение на старых исторических кладбищах катастрофическое. Если они будут официально открыты для захоронений, положение улучшится. Старые, заброшенные могилы будут уничтожаться, за исключением тех, что находятся под охраной государства.

- Но ведь не учитывается специфика Петербурга - города, где несколько раз кардинально обновлялось, если так можно выразиться, население. На Смоленском лютеранском кладбище, например, стоит надгробие Гаэтано Чиннизелли, основателя первого в России стационарного цирка, родственников у Гаэтано не осталось. Так что же, ее снесут?

- Да не волнуйтесь вы, никто вашего Чиннизелли не тронет.

- То есть как не тронет, когда уже тронули? Нос отбили, еще года три пройдет - надпись сотрется и вообще будет непонятно, кому этот памятник надгробный поставлен.

- Ах, вы вот чего хотите! Тогда, знаете, пришлите мне вопросы в письменном виде.

Я, разумеется, прислал, и ответов не получил. Меня, конечно, тронуло восклицание Александра Сажина: "Ах, вы вот чего хотите!" И в самом деле, чего я хочу - не крови же Александра Сажина? Я уж скорее не хочу, чем хочу. Не хочу, чтобы на исторических кладбищах города сносились старые могилы.

Рекультивация могил - практика обычная, но по отношению к Питеру она не подходит. Слишком часто здесь сносили кладбища. Слишком легко мы относимся к смерти. Может быть, такое отношение связано с революцией? Все-таки хотели построить рай на Земле, а раз рай, то на всей дорайской истории ставится черный прочерк.

Впрочем, среди большевиков "первого призыва" были и те, кто относился к смерти совсем по-другому. Были среди наших якобинцев сторонники теории философа и библиотекаря Федорова, незаконнорожденного сына князя Гагарина. Дескать, надобно воскресить всех умерших, а потом, чтобы на Земле не было лишней толкучки, разлететься на разные планеты. Все же и в этой теорийке есть что-то, что позволяет относиться к кладбищам как к пристанищу временному, как к пересадочной станции между Землей и Марсом. Федоров именно так и хотел оборудовать кладбища, чтобы на них были космодромы, храмы, лаборатории, обсерватории, школы. Вскрыли, воскресили, кое-чему обучили, посмотрели, какая еще планета осталась незаселенной, погрузили в ракету - отправили.

Какая-то в этом есть наивная дорелигиозная архаика. Что ни говори, а мы нация суеверов. Белинский был прав, когда писал Гоголю, что русский народ не религиозный, а суеверный, и приводил в пример поговорку: "Годится - молиться, а не годится - горшки покрывать". То есть, если помолились иконе, а она ничего не сделала - на помойку.

Пройдитесь по Смоленскому кладбищу до часовни Ксении Блаженной и убедитесь, что сие истина... Могилы вокруг - разор и бесхоз, но часовня вылизана, поскольку верят, что Ксения заступится и поможет незамедлительно. Времена атеизма нимало не поколебали эту веру. В 1931 году некий доноситель жаловался властям: к часовне приклеены всевозможные записки вроде: "Умилостивь сердце прокурора" или "Помоги сдать экзамены по истории партии".

Инвентаризация

При таком менталитете неверно, неправильно принимать решение об инвентаризации могил на старых исторических кладбищах. Ведь все эти могилы принадлежат прежнему среднему классу или прежней элите, срезанной, уничтоженной по нескольку раз во время социального катаклизма в России в начале ХХ века. Нынешняя элита или нынешний средний класс, как правило, имеет очень отдаленное отношение к тем, уничтоженным.

И то, что совершалось в ХХ столетии как идеологическая акция, будет доделано как акция экономическая. В 1930-1940-е годы были уничтожены кладбища: Митрофаниевское (нынче это часть Митрофаниевского шоссе), Фарфоровское, Выборжское католическое (в церкви этого кладбища располагается лаборатория завода "Красный Выборжец"). А теперь, весьма вероятно, дело пойдет так, что на старых исторических кладбищах не останется старых могил, будут только новые. Это совсем не хорошо.

Бродишь по Смоленскому лютеранскому кладбищу, среди могил немцев и других иностранцев, верой и правдой служивших русскому государству и обществу, и редко когда прочтешь на семейном склепе "Охр. 2009", как на черно-гранитном склепе Фогелей. Последним здесь был похоронен Фогель Эрнест Владимирович в 1942 году. В его могиле проломана дыра и в дыру брошена выпитая бутылка портвейна. Так что склеп "охр." от официального бульдозера, а от неофициальных местных обормотов кто ее "охр."? Потом, выходит, дойдет дело до 2009 года и могилу снесут? И никто больше не узнает, что вот были такие Фогели, один из которых погиб в 1917 году во время галицийского наступления под деревней Высокое, а другой умер в блокаду в 1942-м. Обидно.

Наши корни

Как ни печально это признавать, но некоторая традиционность легкого отношения к смерти, к кладбищам соприродна Питеру, городу массовых смертей. Так уж получилось, но начался Питер со смертей. Сохранилось письмо царя Петра первому обер-полицмейстеру города Антону Девиеру: мол, что это у тебя за непорядки? Мертвые на улицах валяются. Нехорошо!

Вообще, Петр и его последователи в каком-то отношении, в том числе и в отношении к кладбищам, удивительно напоминают большевиков. Большевистский план превратить кладбища в парки был идеологически обоснован; дочка Петра, Елизавета, на эмоциональном, так сказать, уровне, принимала подобные же решения - катила, скажем, в Екатерингоф на маскарад, увидела в окно кареты кресты Калинкинского кладбища и повелела немедленно закрыть: что это такое, в самом-то деле, я веселиться еду, а мне тут гадости показывают. А замечательный указ о закрытии всех питерских погостов? Вокруг каждой церкви, естественно, был погост. В 1756 году повелели эти погосты зарыть песком и землей и как следует утрамбовать. Так что все скверики рядом с питерскими церквями - бывшие первые кладбища.

Детская площадка, например, куда я люблю ходить со своей дочкой, на углу Восьмой линии и Малого проспекта Васильевского острова, рядом с Благовещенским собором, в XVIII веке была Благовещенским кладбищем. Там были похоронены первый российский токарь, обучавший Петра работе на токарном станке, Андрей Нартов и исследователь Камчатки Степан Крашенинников. Крашенинникова в 1968 году отыскали, раскопали и куда-то перезахоронили, а над Нартовым моя дочка так до сих пор с присвистом на саночках и катается.

Кстати, вовсе недурно, если бы на воротах этого скверика поместить табличку: "Здесь было Благовещенское кладбище, где были похоронены Андрей Нартов и Степан Крашенинников". Но мне, честно говоря, исчезнувших могил великих людей даже не так жалко, как могил простых обывателей, потому что кто такой Нартов или Крашенинников, мы узнаем. А вот была на Смоленском лютеранском небольшая гранитная плита с надписью по-немецки: "Wladimir Petrow mit seiner Schwiegermutter...", была и не осталось ее - погибла под наступившими на кладбище гаражами. Теперь уже никто не вспомнит и не узнает про петербургского немца Владимира Петрова и его тещу (имя стерлось), а ведь такое было удивительное свидетельство жизни многоконфессионального, многонационального города. Да и просто, как говорили старые русские писатели, по человечеству жалко: ведь больше всего человек хочет, чтобы его помнили. Ну да, ничего он особенного не сделал, заработал на небольшую гранитную плиту себе и теще, но ведь жил же...

Или небольшая могила на Смоленском православном кладбище: "Виталик, 1932-1936". Понятно, что его родители погибли в блокаду. Никого не осталось и он тоже исчезнет. Это - неправильно. Нельзя забывать, что Питер - город с особой историей. Несколько поколений его жителей в ХХ веке исчезли со сцены напрочь, остались только декорации, и в этих декорациях мертвые имеют свои права.

Санкт-Петербург