На Петербургском телевидении я делаю передачу "Культурный слой". Сюжеты исторические, в основном про недавнее ленинградское прошлое. Перед съемочной группой постоянно встает одна и та же проблема. В нашем ремесле есть такой термин - "обвязка". Это когда ведущий стоит в историческом месте и говорит что-нибудь типа: "Это "Медный всадник" работы скульптора Фальконе. Бедному Евгению показалось, что монумент соскочил с пьедестала и погнался за ним. Вот в том направлении".

Так вот, когда мы готовим передачи об истории Ленинграда, таких мест для "обвязок" категорически не хватает. Нету кафе "Север", где фарцовщики играли в "шмен", перестроена крыша "Европейской" - излюбленное место Довлатова и Бродского, в "Сайгоне" - дорогущий бар гостиницы "Рэдиссон". Я не говорю уже о "Гастрите" на углу Рубинштейна и Невского, пивных ларьках и любимом офицерами советских ВВС ресторане "Кавказский". В "Доме книги" не продают книги, в "Смерти мужьям" дамочки не заказывают туалеты, нет уже "Щели" гостиницы "Астория". Где магазины "Главтабака" в палехской росписи?! Где "Жигули", в которых всегда можно было получить кружкой по голове?! Даже бар "Джой" на канале Грибоедова, где сравнительно недавно застрелили Кирпича, и тот более не существует.

И это только ближайшее прошлое - то, что существовало в последние десятилетия. Про старый Петербург и говорить нечего. Не хряпнешь с морозу водки в "Медведе", в смирдинской книжной лавке торгуют пирожными, нету ни "Донона", ни "Пивато", ни Английского магазина, где отоваривалась матушка Набокова. В аптеке на углу Невского и Фонтанки, изображенной еще на знаменитой акварели Садовникова, теперь подают суши. А вот последние новости: ликвидирован магазин "Букинист" на Литейном проспекте, работавший с 1880-х годов и известный в городе как магазин Клочкова, а в "Елисеевском", закрывшемся на ремонт, будут продавать парфюмерию. От всего этого Петербургу прямой убыток. Бог с ними, с чувствами горожан: привыкли они, их отцы и деды ходить куда-то за ром-бабой - и ладно, пускай отвыкают... Но историческая инфраструктура - важнейшая часть городского символического капитала.

Смотрите: в любом путеводителе по Вене кафе Landtmann посвящены несколько вдохновенных страниц, и там, где в начале ХХ века пересекались Гитлер с Фрейдом, можно и сейчас запросто заказать чашечку ароматного капуччино. В парижском Brasserie Lipp, где сиживали в разное время Верлен, Пруст и старина Хэм, досужий турист обязательно закажет рюмочку-другую кальвадоса. С XVII века существует кафе Le Procope, в котором Дидро и Даламбер пили бургундское за успех своей "Энциклопедии". Все так же покупают модные вещицы и наряды в La Samaritaine и галерее LaFayette. Словом, нет такого города в Европе, который не сохранял бы питейные и торговые заведения с историческим шлейфом.

Да, разумеется, над старым Петербургом пронесся исторический самум: здания остались, интерьеры пострадали, заведения были закрыты и национализированы. Разруха и в сортирах, и в головах. Сохранились почти нетронутыми только музеи и Публичная библиотека. И то: часть Эрмитажного собрания - в Вашингтоне, Военно-морской музей разместили в Бирже, Пушкинский дом - в Таможне. Едва ли не все музеи-квартиры - новодел. Но сейчас-то! Вроде нет советской власти, частная собственность снова в почете. Меж тем безобразие продолжается.

Конечно, можно роптать на городские власти. Почему бы Законодательному собранию не предписать обременение владельцам такого рода мест? Купил дом Зингера - торгуй книгами (или швейными машинками, на худой конец). Но в данном случае поражают скорее не Смольный институт и Мариинский дворец (где отчего-то торговля еще не развернута), а сами бизнесмены. Они гордо заявляют: "Квартиры для вас с 1992 года", придумывают псевдоисторические легенды про пивоварни "с 1990-х годов", торгуют брендами, "1913 год" например. В начале Невского открыт новый "Сайгон". Павел Буре и Мертенс: покойники давно оставили дела, а в их многажды перестроенных магазинах новые владельцы открыли одноименные торговые точки.

Из удачных примеров как-бы-реконструкции заведений в их исторической функции достойны упоминания "Вольф и Беранже" и новый "Палкинъ". Исключительно умно и тонко восстанавливаются интерьеры знаменитого ресторана Витебского вокзала, где дожидались утреннего поезда царскоселы - Анненский, Гумилев, Ахматова. Однако один бизнес с огромными затратами возводит эти новоделы, а другой разрушает места со сложившейся исторической аурой. Старые же собственники, вероятно, не умеют удержать свои владения в новых экономических условиях. Да, иметь гастроном или аптеку на Невском - задача сложная. Но заменить "Елисеевский" парфюмерной лавкой - все равно что высаживать турнепс на виноградниках Шампани.

Главное, что перестройки эти как нельзя некстати. Внутренний туризм на подъеме, российский средний класс вдоль и поперек изъездил Турцию и Египет, поплевал с Эйфелевой башни, покормил голубей на площади Сан Марко. Теперь все больше молодых и образованных предпочитают Канарам Старую Ладогу, а вот-вот рванут и в Сольвычегодск, Елец и монастыри русского Севера. О спросе на старину, даже и недавнюю, свидетельствует возросшая популярность барахолок, собирание винтажа. Как в 1970-е все увлекались Серебряным веком, так теперь в чести время стиляг и спутника, "Биттлз" и Майи Кристалинской. На подходе - научная реставрация пивного ларька, советской садово-парковой скульптуры ("Пионер с собакой"), аутентичной хрущовки середины 1950-х.

У Карла Маркса во втором томе "Капитала" есть такое понятие - "рента по плодородию", то есть дополнительный доход, извлекаемый из уникальности места. Происходящая сегодня смена специализации "плодородных" угодий нашего города связана, думается, с историческим невежеством российского купечества, наших, как их называл Салтыков-Щедрин, "Колупаевых и Разуваевых". Купил вишневый сад, вырубил, понастроил садоводств... В Петербурге "культурный слой" нарастает медленно, а уничтожается быстро. Через некоторое время начнем восстанавливать - с большим трудом и за большие деньги.