Cобственно, "вживую" их и особенно никто не видит и не увидит. Большинство фресок могут видеть только монахи да искусствоведы. А те, что находятся, что называется, на всеобщем обозрении, тоже не слишком доступны человеческому взору: располагаются они едва ли не на небесах - в вышине церковных сводов. И что там можно разглядеть простому смертному? Так, какие-то потускневшие силуэты...

Шедевры копирования

Псковские искусствоведы, исполнившись милости к простым смертным, решились на благое дело и устроили незатейливую, на первый взгляд, выставку - копий псковских фресок. Между тем речь идет об одном из уникальных явлений русской живописи, которое сегодня находится на краю гибели. Уникально оно потому, что псковская школа фрески отличается абсолютной самобытностью (увы, трюизм). Пожалуй, нигде на Руси живописцы не обладали такой смелостью, позволяющей пренебречь каноном, воображением столь бурным и чувством цвета столь утонченным, чтобы создавать шедевры. Создавать их буквально на пустом месте, как будто и не существовало никогда византийской традиции, из которой, собственно, родом вся европейская школа фрески, от Джотто до Рублева. Создавать шедевры, чьи образные ряды и колористические решения так и не были повторены.

Открывшаяся в августе в Приказных палатах Псковского кремля выставка "Фрески Пскова" - в некотором роде вызов времени. Экспонируются на ней копии знаменитых (при этом практически никому не известных) фресок. Разумеется, копии: при всем совершенстве современных технологий, перенести сами фрески с церковных стен в музейные помещения невозможно.

Как утверждает известный социолог искусства Вальтер Беньямин, феномен копии несет в себе лишь экспозиционную ценность, тогда как культовая ценность остается единственно за оригиналом. Тем не менее значимость экспозиции умалять не стоит. Изобразительное искусство имеет дело с недолговечными материалами, то есть изображенное на материальных поверхностях имеет свойство разрушаться, и поэтому копия фрески есть серьезный исторический документ, фиксирующий состояние культового объекта в отдельный момент его, увы, конечной, жизни. Ведь рано или поздно фрески эти погибнут, а большинство из них - на нашем с вами веку.

Наконец, выставка копий имеет еще одно преимущество - она открывает фрески, обыкновенно недоступные нашему взору. Сетовать, что это лишь копия, а не оригинал, глупо: все-таки для посетителя музея, в отличие от служителей культа, любой изобразительный объект имеет прежде всего экспозиционную ценность. Хотя, откровенно говоря, экспонирующиеся в Псковском кремле копии способны вызвать эмоции не только эстетические, но и вполне религиозные, настолько профессионально и аутентично они исполнены.

Натуральная магия

Собственно, поэтому так важны именно копии, копии реставрационные, а не фотографии. Ни одна фотография не передаст того, что способна передать кисть художника. Стоит также учесть масштаб, ведь копии воспроизводят оригинал в натуральную величину, а оттого - и монументальность изображения. Фреску - искусство монументальное - с помощью фотографии, увы, никогда не передать.

Важен также и тот факт, что экспонирующиеся сейчас в Псковском кремле копии созданы профессиональными реставраторами. Профессиональная реставрационная копия позволяет не только оценить масштаб, но в буквальном смысле осязать - хоть глазами, хоть руками, если хватит наглости, - фактуру фрески. Ощущение именно такое - как будто некий варвар вырвал, вырубил фреску из церковной стены и выставил ее на обозрение светилам. Но варвар по стечению обстоятельств оказался еще и магом, способным множить сущности, не уничтожая их. Благодаря технике письма по слою левкаса, нанесенного на холст, реставратор (варвар-маг) воспроизводит все шероховатости, неровности, кракелюры и прочие "дефекты" оригинала, такие, как подпорченные влагой участки или попросту утраченные фрагменты. Таким образом, подобные копии выполняют не только функцию исторического документа, но заключают в себе особую ценность, максимально приближенную к культовой ценности оригинала.

Скобари зажигают!

Выставка, надо признать, невелика: экспозиция умещается в одной небольшой палате (полторы дюжины работ). Тем временем выставленное дает вполне адекватное представление о Псковской фресковой школе, об ошеломляющей динамике ее эволюции. Начинается экспозиция с фресок Мирожского монастыря XII века, который расписывался еще греками. Основная тема мирожских фресок - "Апостолы после воскрешения Христа". Исключительная, впечатляющая проработанностью и заботой о гармонии византийская техника; лаконичный, прочерченный уверенной рукой рисунок, который впитал в себя тысячелетний опыт греческой живописной школы; дивная цветовая гамма - от зеленого к синему, от охры к розовому - каждый квадратный сантиметр фрески являет собой триумф византийского академизма. Равновесие, лаконизм, линейность. Движения чувств - смятение апостолов, предвосхищение чуда - передаются через дискретный язык жестов, но сюжет эксплицитен и его послание читается канонически однозначно, не допуская вариантов прочтения.

Следом идут фрески Снетогорского монастыря, и здесь-то и начинаются самые захватывающие откровения Псковской школы. Потому что росписью красивейшего русского монастыря первой половины XIV века занимались уже не греки, а сами псковитяне. И это уже совсем другая песня! Ошеломляюще наглое пренебрежение каноном и правилами византийской иконописной традиции (где это было видано, чтобы Богородица взметала руку?!). Причем не очень ясно, осознанное пренебрежение или нет, но очень похожее на бунт гениального ученика, не закончившего обучения у слишком назидательного мастера.

Максимально свободная техника мазка - широкого, вольного, мятущегося, спонтанного; немыслимая цветовая гамма, допускающая экспрессивно-декадентские сочетания багрово-красного и черного, огненно-оранжевого и нежного сизо-синего (чтобы получить этот оттенок, скобари просто плюхали сажу в ведро с известкой); непозволительная, врубелевская эмоциональность и чувственность, сквозящая неистовым, испепеляющим огнем. Ничего подобного русская фресковая и иконописная традиция не знала.

Экспрессия - вот, оказывается, истинная псковская ментальность. Экспрессия, бесконечно интеллектуальная и утонченная, и стихийность, чувственная, идущая от земли и от огня. Скобари не дрогнув утверждают собственный канон, для которого творческая воля молящегося и выстраданное видение образа превыше всякого догмата.

Иные фрески Псковской школы (как "Святой Николай Чудотворец" в мелетовской церкви Успения Богородицы), напротив, поражают своей прозрачностью, бесплотностью. Минимум цвета при максимальной нюансировке - до 45-50 оттенков одного тона (к слову сказать, по этому показателю фрески Псковской школы превосходят работы Тициана, самого выдающегося из итальянских колористов). Еще одна характерная деталь, которую замечаешь не сразу, но подметив, ахаешь, - скобари не пишут глаз, они пишут взгляды. И кажется, каждым мазком утверждается уязвление плоти: техника рисунка все время ускользает от смотрящего, едва заметные бледные блики передают внутреннее движение. При напряженном вглядывании фреска буквально всасывает зрителя, побуждая отождествиться с изображением.

Банальный парадокс

Большинство фресок, как уже говорилось, погибнет очень скоро - в течение ближайших 20-30 лет. Единственная возможность их сохранить - сделать реставрационные копии. Чтобы копии не сгнили в подвалах, нужно создавать музей фрески. Увы, если честно подходить к вопросу сохранения традиции, одной фотографией не отделаешься. Собственно, в этом парадокс выставки - цифровые и прочие интеллектуальные технологии отступают перед несовершенством человека. Конечно, ни одна живописная, то есть сделанная от руки, копия по точности воспроизведения не сравнится с фотографией, то есть копией техногенной. Тем не менее ни одна фотография, сколь бы продвинутым ни был фотограф и его инструментарий, не сможет адекватно, в полной мере передать эстетическое впечатление, это подвластно только несовершенной человеческой руке.

Псков