Посмотришь на карту Русского Севера - на пятнадцать деревень всего одна жилая. Небольшие городки удерживаются, как бусинки, на нитке железной дороги, связывающей Вологду и Архангельск. Те, которые не нанизаны на эту нитку, постепенно вымирают вслед за деревнями. И в голове крутится неприятное слово - "депопуляция". Те, кто полагает, что тому виной глухое пьянство, как можно вообразить, посмотрев фильм "4", жестоко ошибаются. Проехать по деревням - пьянства никакого нет. И поэтому вернее будет назвать стремительное сокращение численности населения на Русском Севере исходом. И вопрос, собственно, прост: есть ли какие-либо основания надеяться, что процесс этот может затормозиться? Взять глубже - есть ли вообще смысл его искусственно тормозить? Возможно, историческая логика этого региона естественным образом приводит к схлопыванию социального пространства и убыванию человеческих ресурсов. Ведь цивилизация в этот край пришла во многом искусственно.

Основным мотивом завоевания Севера для Москвы было поглощение Новгородской республики. Завершив экспансию строительством множества монастырей, Московская Русь удачно использовала их некоторое время в оборонительных целях - и как заслон от экспансии финно-угорских и скандинавских народов, и как надежный тыл при давлении с запада. Так, крепости Кириллова и Каргополя выдержали внушительные осады поляков во время Смуты. Но, честно отработав военный ресурс, поселения Русского Севера утратили свое стратегическое значение. С XVIII века они начали заметно отставать от локомотива цивилизации, превратившись в конце концов в глухую провинцию, интересную экономически только своим лесом. Собственно, "деревянность" - такова и есть идентичность Русского Севера: он живет лесом, из леса построен и в дереве же выражено его запредельное по красоте историческое наследие - без единого гвоздя построенные безымянными мастерами, простыми крестьянами, и стоящие поныне церкви и колокольни. А олицетворением этой идентичности можно справедливо назвать Каргополье.

На краю

Железная дорога обошла Каргополь стороной в XIX веке. Обошла, как говорят, по настоянию самих же каргополов, пожелавших уберечь город от железной поступи новой цивилизации. Поэтому до-браться до него можно либо с Мурманского шоссе - все больше по лихой грунтовке, либо с железнодорожной станции Няндома - по дороге, не так давно заасфальтированной. Как рассказал нам один местный охотник, еще лет сорок назад проехать здесь было почти невозможно: 80 км между Няндомой и Каргополем преодолевались иногда часов по десять. Тогда исхода, впрочем, не наблюдалось.

До сих пор нет ни газа, ни канализации. Отапливают дровами, машина дров (отходы лесопилок) стоит 500-600 рублей. Печная энергетика, впрочем, имеет свое очарование - с осени до лета по улицам Каргополя разносится мягкий запах дыма. Газ только привозной в баллонах, а канализацию каждый придумывает себе сам в меру своей фантазии и возможностей. В общем, непритязательная такая жизнь. И даже странно читать в изданных местным музеем книгах (к слову сказать, безумно интересных, с рассказами местных жителей о своих родословных до восьмого колена), что Каргополь древнее Москвы. За исключением нескольких зданий и 11 (из 23) сохранившихся церквей, город весь деревянный, и большинство тротуаров здесь тоже деревянные - обыкновенные дощатые настилы.

"Да мы живем вполне достойно, это для страны позор, что у нас до сих пор нет нормальных удобств, - улыбается дочь хозяйки постоялого двора, бывшей учительницы музыки, у которой мы остановились. - В столичной газете какой-то писали, что у нас тут глушь и пьянство и одеваются как 30 лет назад. Может, конечно, глушь, но пьянства особого нет. И одеваемся мы так же, только победнее немного..." Последнее замечание, кстати, очень важное: здесь действительно все так же, как везде, лишь победнее...

Предваряя дальнейший рассказ, выскажем позитивную (логичную) гипотезу: единственное, что может как-то сдерживать исход, так это развитие деловых практик. Как говорится, будет дело - будет жизнь. Бегут, в конечном счете, не от неудобств, а от безделья. И поэтому наше внимание было приковано к людям, у которых есть в Каргополе дело и которые, соответственно, не только сами не собираются покидать его, но и создают рабочие места, удерживая других.

"Не местный я, не местный, - смеется Радик. - Поэтому мне здесь ошибки никто не простит. Хотя я тут скоро двадцать лет. То есть я просто обязан быть безупречен - и как бизнесмен, и как человек. Но вообще-то я не бизнесмен, я - предприниматель. Бизнесменов-то в Каргополе нет".

Радик Аднобаев возглавляет одно из здешних турагентств: по своей символической значимости в экономике Каргополя туризм занимает едва ли не первое место. (Тут есть представители гораздо более крупных отраслей, но именно от того, как будет развиваться туристический рынок, во многом зависит будущее края.)

Бывший военный, получивший сюда направление, влюбился в Каргополье с первого взгляда и остался здесь навсегда. Собрал команду - настоящих знатоков этих мест, наладил связи с московскими турагентствами. Главное - за отсутствием нормальной гостиницы создал своеобразную сеть постоялых дворов, как в самом городе, так и в окрестных деревнях, знаменитых либо своими церквями, либо фантастически красивыми озерными ландшафтами. Его партнеры из частного сектора оборудовали свои дома санузлами и ванными с горячей водой - получились, по сути, маленькие пансионаты. Но, разумеется, до идеала, в представлении самого Рада, еще очень далеко.

Стены офиса турбюро (обыкновенный отапливающийся печкой деревянный дом с просторным открытым двором) сплошь увешаны грамотами. Все полки уставлены знаменитой каргопольской глиняной игрушкой и прочей сувенирной продукцией, вроде берестяных туесов, книг, буклетов. "Видели эту гостиницу, которую строят архангельские ребята? Не то все это: денег много вложено, а ни архитектуры, ни стиля - просто обшили сайдингом", - сокрушается Радик, застыв перед огромной картой-километровкой Каргопольского района. У него есть своя концепция того, каким должен быть классический местный турпакет.

"Возьмите Турцию. Все, кто туда приезжает, хотят чего? Комфортно поваляться на пляже. Историческое наследие большинство людей интересует во вторую очередь, как дополнительная услуга, как бонус или "нагрузка" в виде культурно-познавательной экскурсии, - убедительно объясняет Радик. - То же самое, как ни странно, должны предложить и мы, с поправкой на нашу северную специфику. То есть - красивый сруб на берегу реки или озера, с душем, ванной, горячей водой, современным санузлом. Лодка на берегу со снастями, уютный двор, баня, лошади. Такой сельский мини-отель, в котором приятно провести недельку и отдохнуть в экологически чистом и заповедном краю. А в качестве дополнительной услуги - пожалуйста несколько увлекательных экскурсий: обзорная по Каргополю, ансамбли деревянного зодчества, поездка в Кенозерский национальный парк".

Партнеры

Крестьянин Александр Антуфьев из деревни Гавриловское, которая располагается на берегу красивейшего озера в Кенозерском национальном парке, как раз и пытается работать по такой модели. Бывший судомеханик, 15 лет назад купил в Гавриловском дом и обзавелся неплохим хозяйством: красивый палисадник с цветниками, просторный хлев, в котором держат корову, поросят и лошадь, есть даже маленький трактор. Коня, впрочем, Антуфьев купил не для хозяйства, а чтобы катать туристов. Для них же оборудовал гостевой домик. Рыбачит тоже в основном с прицелом на туристов, которых ему "поставляют" туроператоры, - маленькую деликатесную рыбку рябус коптит и консервирует в пол-литровые банки. Банка - 60 рублей. Особой популярностью "кенозерская шпрота" пользуется у скандинавов - сметают все подчистую...

"Я тут как-то даже себестоимость посчитал одной банки, - говорит Александр. - Интересно стало. Вышло 36 рублей. Сама рыбка, масло, банка. Ну, и мой труд. Выловить ее, почистить. Каждую на отдельный шампурик нанизать, чтобы прокоптить. В общем, дело такое, затратное по времени".

"Когда знаешь, что лес твой, смотришь, как бы меньше вырубить и подороже продать. И высаживать будешь, и всю прибыль в пере-работку пускать. А так - пришел, увидел, выкосил..."

На вид ему под сорок. Сразу замечаешь интеллигентские очки в металлической оправе, но взгляд за ними крестьянский - немного смущенный, немного лукавый. Работает крестьянин Антуфьев еще и учителем труда в местной начальной школе. Ясно, что не ради зарплаты в тысячу рублей, а чтобы прививать местным ребятам ремесленные навыки, мотивируя их тем самым остаться в родных краях и ориентируя на перспективы развития туризма. "Так, больше для души", как он сам говорит.

Другой партнер Аднобаева - учительница сельской начальной школы Галина Сергеева. Из деревни Лядины, где сохранился один из самых красивых на Руси шедевров деревянного зодчества - ансамбль из трех церквей XVI-XVII веков. Для Галины, впрочем, учительство - основное дело жизни. Под ее руководством горстка учеников (около десяти человек) создала в здании школы уникальный этнографический музей, реконструировав в нескольких комнатах быт старинной русской деревни. Больше всего впечатляют ткацкие станки бог знает какого века, на них школьники ткут льняные полотенца, половики, гобелены, а также ткани, из которых потом кроят старинную крестьянскую одежду. Мало того, лен выращивают сами: засеяли им пару соток рядом со школой. Сами же его и обрабатывают в большом амбаре настоящими старинными инструментами, восстановив таким образом весь цикл производства льняных тканей, издревле существовавшего в русских деревнях.

Разумеется, удовлетворить спрос на свою продукцию со стороны туристов дети не могут. Поэтому доход они пока получают символический. Галина Сергеева, впрочем, надеется, что когда вырастут, они останутся и продолжат начатое ею дело. На прощание она протягивает нам цветной буклет - аккуратно сделанный информационный проспект, такие есть у любого музея. На последней страничке замечаем копирайт: "Верстка Сергей Беляев (c)".

Он видит, слышит, и еще у него шевелятся два пальца на правой руке. Все остальное тело полностью парализовано. Он не может повернуть голову, не может сидеть в инвалидном кресле, не может даже повести плечом. С рождения. Полжизни провел в интернате для инвалидов. Сегодня у него - компьютерный магазин, магазин канцтоваров, клуб компьютерных игр. Все они размещаются в арендованном старинном купеческом доме на берегу реки Онеги, который он реставрирует на собственные деньги. Стартовым капиталом послужили средства, полученные от продажи принадлежавшей ему небольшой квартирки. Попутно, скорее в виде хобби, занимается веб-дизайном (им сделано несколько сайтов, в частности - местной администрации) и компьютерной версткой для типографий. Его зовут Сергей Беляев.

"Самое трудное было - решиться покинуть стены интерната. Это ведь как? Ты точно знаешь, что каждое утро тебе принесут тарелку манной каши и накормят. Но 23 года в интернате для инвалидов - как вам сказать, чтоб было понятно... - это очень тяжело. У меня были хорошие родители, они заботились обо мне. А потом интернат. Часто думал: ну вот где оно, дно, где эта точка в моем сознании, за которой уже ничего? Но выбрался, как видите. Просто понял, что смогу. Не смогу не смочь".

Сергей делает паузу, краем глаза осматривая свой офис. "О компьютерах (ЭВМ!) я узнал еще в 1972-м: в интернате какой-то журнал научный дали почитать. С того момента и заинтересовался программированием. Первые свои деньги заработал в 1990-м - сделал какой-то софт одной пермской конторе. Примитивный, конечно, но я им очень гордился". Перед ним на кровати широкий планшет, на котором мышь, специальный адаптер с гарнитурой для мобильного телефона и клавиатура, воспользоваться которой Сергей может с большим трудом и с посторонней помощью. Комната с окнами на реку Онегу, в которой он находится, служит одновременно офисом. Соседняя комната переделана под симпатичный магазин канцтоваров. В первом зале, весьма просторном, располагается клуб компьютерных игр, там постоянно торчат мальчишки, которые режутся в Counterstrike. Дом аккуратно и качественно отремонтирован, везде чистота, на стенах плакатики с описанием различных моделей компьютеров, имеющихся в ассортименте, - обыкновенный компьютерный cash&carry.

Пока мы беседовали, в офис заходили разные посетители - воспользоваться копиром, купить диски. Зашел молодой человек за принтером. Сергей извинился перед ним, предположив, что его клиентом был заказан принтер другой модели. "Нет проблем: они просто не поняли меня. Я сделаю еще один заказ, приходи через неделю". Парень соглашается: срочности нет. "Многие мои партнеры в Москве, Вологде, Архангельске, которые поставляют мне машины и комплектующие, даже не знают, что я вот такой, - продолжает Сергей, словно угадывая наши мысли. - То есть мы общаемся по телефону, по Интернету. Нормально. А зачем им говорить? Что это поменяет? Напрашиваться на скидки? Это неправильно: у меня нет больших оборотов".

Во время разговора он периодически кликает мышкой по иконкам на рабочем столе. "Иногда кажется, что убери у меня из-под руки эту мышь - и жизнь потеряет смысл", - неожиданно говорит он, и по его лицу пробегает меланхоличная улыбка. Помогает Сергею жена - также инвалид, не встающий с инвалидной коляски. Есть еще продавец в магазине и один офисный сотрудник. Все. И никаких льгот ПБОЮЛ Беляев не имеет. "А какие льготы? - говорит он не без гордости. - Я не слепой, не глухой. Нормально, справляемся. Единственная проблема, которую я хотел бы озвучить, - права собственности на этот дом. Хочу получить его в собственность, чтобы чувствовать себя спокойно, но никак не могу договориться с администрацией. Я готов в договоре указать любое учреждение, которому передал бы его по наследству. Я ведь привел этот дом в порядок, почти закончил реставрацию, даже расположение внутренних помещений мы сделали с учетом того, как было изначально, в XIX веке. Вот об этом стоит написать, на эту помощь я искренне надеюсь..."

ПБОЮЛ Александров

Разумеется, основной бизнес в Каргополе - лесной. Расцвел он лет десять назад, но уже сегодня перспективы местных лесорубов стали сомнительны. И не только потому, что лес имеет свойство заканчиваться, если не заниматься его высадкой. Во-первых, подкашивают растущие цены на нефть. Во-вторых, растет аппетит у крупных компаний. В-третьих, новый Лесной кодекс не сулит ничего хорошего: на аукционах местным лесорубам будет не протиснуться. Да и нынешние правила игры далеки от совершенства. В результате многие начинают разоряться. Из каргопольских лесорубов на плаву осталось не больше четырех предпринимателей (каждый из них обеспечивает работой до ста человек).

"Это смешно, когда тебе дают участок в аренду на два-три года, - справедливо сетует на убогость сложившейся практики один из них, Николай Александров. - Какая в этом случае логика у предпринимателя? Успеть все вырубить и быстрее продать. Ладно, пусть не в собственность, дайте в аренду на 49 лет: мы хоть в какой-то мере должны почувствовать себя собственниками. Тогда у нас и логика поменяется. Когда знаешь, что лес твой, смотришь, как бы меньше вырубить и подороже продать. И высаживать будешь, и всю прибыль в переработку пускать. А так - пришел, увидел, выкосил..."

На стене - карта района с детально прочерченной схемой распределения участков и "зон влияния", обозначенных разными цветами. "Это карелы отхватили, это - Архангельский ЦБК, здесь мои участки, здесь - Абрамова..." Ощущение, что за каждым сегментом схемы, за каждым квадратиком лесоруб видит всю структуру леса, потенциальный объем выработки. "В том и беда крупных компаний, что они рубят лес, сидя в кабинете. То есть без работы, конечно, не останемся, мы ведь здесь каждый пенек знаем. Другое дело, что перспектив у собственных лесопилок все меньше. Вот и начали даже думать: может, в туризм вложить деньги, коттеджи поставить на берегу озер, сдавать их? Что еще остается?.."

Рефлексия на посошок

В общем-то правильно начали думать. Скорее всего, сельский туризм сейчас войдет в моду, а когда в одном пакете с экологически девственной природой предлагается уникальный культурно-исторический контент, то перспектива роста неплохая. Главный минус - нет инфраструктуры, и прежде всего нормальных дорог. И когда слышишь, как серьезные люди говорят: "Нельзя стабфонд на дороги пускать: разворуют!", становится грустно. Что, разве при Витте не воровали? Однако ж настроили дорог! С другой стороны, как посмотришь на заповедные красоты Каргопольского края, так и подумаешь: "Да и славно, что добраться сюда можно только по "железке": были б дороги нормальные, уже понаехали бы стадами да загадили все. Это еще проще, чем воровать". Откровенно говоря, противная мыслишка.

Тем временем Каргополь никуда не торопится - обыкновенная размеренная жизнь патриархального городка. Ранним утром, как только осеннее солнце позолотило Онегу, наша хозяйка постоялого двора собрала покрывшуюся за ночь тонким инеем капусту, оставив чернеть пустые грядки. Так они и тянутся, эти огороды, пустые и черные, за каждым домом. А в небе над огородами - косяки журавлей, улетающих "в отпуск" на юг. И вроде бы ничего особенно и не изменилось здесь за последние сто лет. Но глядя на то, как просыпается (сизым дымком из труб) чудный древний деревянный городок, все же припоминаешь очень кстати социальную теорию Пьера Бурдье, в полном соответствии с которой в этом новом социальном пространстве основным агентом воспроизводства становится не семья, а образование и деловые практики. И герои нашего рассказа - тому яркое подтверждение.

Каргополь - Cанкт-Петербург