Еще несколько лет назад российский бизнес подчеркнуто дистанцировался от проблем общества, придерживаясь позиции «наше дело – платить налоги, а остальное – забота государства». Ситуация меняется на глазах: корпоративная социальная ответственность (КСО) становится неотъемлемой частью деловых будней. В прошлом году Российский союз промышленников и предпринимателей (РСПП) разработал и обнародовал Социальную хартию российского бизнеса, к которой присоединились более 160 предприятий. В июне этого года РСПП подготовил первый обзор нефинансовых отчетов российских компаний.

Социальная деятельность предприятий становится все более активной, прозрачной и измеряемой. Мотивы, заставившие отечественный бизнес быстро и радикально поменять позицию, вполне прагматичны. По большому счету, выбора у компаний нет: изменение рыночных условий заставляет их включать принципы КСО в свои стратегии.

На троих не получается

Несмотря на вековой опыт социальной и благотворительной деятельности, накопленный в мире, Запад пока только разрабатывает единые стандарты КСО на базе стандартов ISO. В России, при Федеральном агентстве по техническому регулированию и метрологии, в конце 2005 года также был создан специальный технический комитет по стандартизации «Социальная ответственность», цель которого – привнести в стандарты ISO «национальный колорит» и содействовать их распространению в деловом сообществе. Но точные, официально признанные дефиниции появятся не ранее конца 2008 года.

Во всем мире содержание понятия КСО формируется и эволюционирует в ходе постоянного трехстороннего диалога – между бизнесом, властью и обществом. Российский диалог – преимущественно двусторонний, так как голос гражданского общества еле слышен. Выяснение отношений двух других сторон не всегда проходит гладко. «Точки зрения бизнеса и власти на социальные процессы различаются, и это нормально. Нет смысла спорить с властью, ведь она утверждает правила игры. Лучше участвовать в определении этих правил, нащупывая точки соприкосновения», – говорит заместитель генерального директора «Монди Бизнес Пейпа Сыктывкарский ЛПК» Андрей Самоделкин.

Внутри делового сообщества тоже нет единого мнения относительно содержания и необходимого объема социальной ответственности. Например, административный директор минерально-химической компании «ЕвроХим» Кирилл Кравченко дает определение, примерно соответствующее западной трактовке КСО. По его словам, социальная ответственность – это добровольный вклад бизнеса в развитие общества, прежде всего в социальной и экологической сферах, напрямую связанных с основной деятельностью компании, выходящий за рамки определенного законом минимума.

Другие представители бизнеса, напротив, делают акцент на выполнении «определенного законом минимума»: в этом случае, по их мнению, компания автоматически причисляется к социально ответственным. Минималистская позиция основана на чрезмерной жесткости российского законодательства. «Требования законодательства к целлюлозно-бумажной промышленности невыполнимы в принципе. К примеру, один из наших комбинатов берет воду из Немана, которая по качественным показателям не соответствует не только рыбохозяйственным нормам, но даже нашим технологическим стандартам: мы ее очищаем перед использованием. А сливать должны абсолютно чистую воду. Но мы же не завод по производству питьевой воды!» – комментирует директор по экологии «Северо-Западной лесопромышленной корпорации» Юрий Мурашко.

Остается открытым еще один вопрос – о правомочности включения меценатства и благотворительности в понятие КСО. Многие предприятия упоминают в своих социальных отчетах и пресс-релизах разовые благотворительные акции (помощь детским домам, школам, организация спортивных соревнований для незащищенных слоев населения, выделение средств на медицинскую помощь конкретным людям и т.д.). Однако в бизнес-сообществе распространена и другая точка зрения. «Спонсорство и меценатство – это просто вид бизнеса: вариант отношений В2В, форма реализации маркетинговой стратегии. Тут нет никакой социальной составляющей, – утверждает коммерческий директор компании „Троя-Ультра“ Владимир Шипило. – Если же говорить о благотворительности, то она лежит вне деловой сферы и вне сферы публичной активности в целом. Исполнение христианского долга не может быть предметом PR». Таким образом, по мнению Шипило, ни благотворительность, ни меценатство и спонсорство нельзя относить к понятию «социальная ответственность».

Ответственен, как олигарх

Представители российских деловых кругов единодушны лишь в одном: объем принимаемых на себя социальных обязательств определяет сам бизнес (что, к слову, дает основание некоторым экспертам называть российскую модель КСО «олигархической»). В большинстве случаев в программу социальной ответственности компаний включены следующие пункты: забота о сотрудниках предприятий, экологические мероприятия, а также проекты, направленные на социально-экономическое развитие регионов, где компания присутствует. Однако эти направления, с точки зрения бизнеса, неравноценны. Согласно данным исследования Ассоциации менеджеров России, социальные инвестиции компаний нацелены в основном на внутренние программы: на развитие персонала – 52,3% от объема всех социальных инвестиций, 17% – на ресурсосбережение, 12,6% – на охрану здоровья. И только 10% вкладываются в проекты развития местных сообществ.

Приоритеты расставляются каждым предприятием самостоятельно, в ответ на встающие перед ним вызовы. Общее место – дефицит и растущая стоимость качественных трудовых ресурсов. «Компании сосредотачиваются на практически полезных для своей деятельности „социальных активах“, а наиболее универсальный актив – это персонал», – считает директор по экономике и финансам Архангельского ЦБК Дмитрий Зылев.

Крупные корпорации повышают собственную привлекательность для сотрудников: поднимают заработную плату, выплачивают ее легально, формируют дополнительный соцпакет, включающий в себя медицинское обслуживание, скидки на путевки в санатории, детские лагеря и т.д. Значительные средства вкладываются в профессиональный рост сотрудников и подготовку новых кадров. «Мы взаимодействуем с системой образования на трех уровнях. Заключаем договоры с профильными вузами о подготовке специалистов, которые будут готовы к работе именно на наших предприятиях. Активно сотрудничаем с профтехучилищами, находящимися сейчас в сложной ситуации. В регионах, где расположены наши предприятия, создаем в школах классы с углубленным изучением химии и информатики», – рассказывает Кирилл Кравченко. Похожие программы кадрового «самообеспечения» есть практически у всех отраслевых лидеров.

От иждивенчества – к партнерству

Интересно, что инвестиции в региональные социальные программы больше не рассматриваются деловым сообществом как вынужденные, инициированные исключительно «административным рэкетом» местных властей. Хотя этот канал взаимодействия бизнеса и власти полностью не закрыт, корпорации все чаще говорят о добровольно принимаемом решении вкладывать средства в развитие территорий присутствия. Если не создать современную, качественную «среду обитания», затраты на профессиональное образование и развитие сотрудников окажутся бессмысленными: удержать хороших, конкурентоспособных специалистов в захолустном городе или поселке невозможно никакими зарплатами.

Таким образом, распространение культуры КСО во многом определено тягой бизнеса к обеспечению своего устойчивого развития. «Сегодня корпорации берут на себя поддержку тех областей, в финансировании которых государство или местные власти испытывают затруднения. Социальные проекты корпораций качественно превосходят государственные программы с точки зрения систем управления, поскольку социальная деятельность бизнеса более детализирована», – говорит Дмитрий Зылев. Наши собеседники признают, что зачастую такое перераспределение функций порождает иждивенческую позицию местных властей. Чтобы систематизировать отношения и прививать заинтересованным сторонам не потребительский, а партнерский менталитет, большинство крупных федеральных компаний заключили соглашения с органами местной и региональной власти, предполагающие паритетное участие в развитии территорий.

Ложная скромность

Один из факторов, заставивших российский бизнес уважительно отнестись к социальной ответственности, – желание влиться в мировую экономику. Так, продаже товаров на европейский и североамериканский рынки должны предшествовать мероприятия по приведению производства в соответствие с западными экологическими стандартами. Потребность в расширении рынков сбыта заставляет предприятия сырьевых отраслей (лесопромышленный комплекс, горнодобывающая, нефтегазовая отрасли и др.) вкладывать немалые средства в освоение новых, щадящих технологий, попутно улучшая экологическую обстановку в тех регионах, где они присутствуют.

Другой вариант интеграции – поиск западных партнеров и инвесторов, включая подготовку к IPO. Если в первом случае социальные (экологические) программы должны увенчаться получением сертификата соответствия, то во втором компания готовит внешний нефинансовый отчет. Нефинансовая отчетность напрямую связана с идеологией информационной открытости, которая органична пока только для небольшого числа российских компаний. Первый открытый нефинансовый отчет был подготовлен в 2003 году компанией «Бритиш Американ Тобакко Россия». В 2004 году к ней присоединились НК «ЮКОС», «Северо-Западная лесопромышленная компания», ФИА-Банк (Тольятти), Альфа-Банк, «Российские коммунальные системы» и «Сибнефть».

В 2005 году, по данным РСПП, вышло уже 26 публичных нефинансовых отчетов, среди которых документы таких компаний, как «ЛУКОЙЛ», «РУСАЛ», «Норильский никель», «Татнефть» и «Илим Палп». Другие промышленные гиганты (РАО «ЕЭС России», «Вимм-Билль-Данн Продукты питания», «Сибирская угольная энергетическая компания», СУАЛ) пока ограничиваются внутренними нефинансовыми отчетами, позволяющими менеджменту судить об эффективности вложений в социальные программы. Эти компании заявляют, что находятся в процессе подготовки отчетов внешних.

Доля компаний, готовящих отчеты, мизерная по отношению к числу предприятий, внедряющих принципы КСО, не дает возможности оценить объем вливаний российского бизнеса в социальную сферу. А он может оказаться немалым: по оценке РСПП, затраты на решение социально значимых проблем только трех нефтяных компаний, опубликовавших отчеты, составили в 2004 году более 16,5 млрд рублей, что соответствует 0,1% ВВП. Можно ожидать, что вскоре ситуация изменится и круг компаний, публично рассказывающих о своей некоммерческой деятельности, будет быстро расширяться.

Нефинансовый отчет перестает восприниматься исключительно как локальное конкурентное преимущество, необходимое в строго определенных ситуациях. Хороший нефинансовый отчет, как говорится в обзоре РСПП, содержит информацию, позволяющую оценить количество и качество нематериальных активов организации, ее возможности и потенциал, особенности и уровень менеджмента. Инвесторы, партнеры, клиенты и собственный персонал могут получить из отчета сведения, которые наряду с информацией о финансовых результатах помогают им принять необходимые решения относительно компании.

Санкт-Петербург