Ностальгия замучила всех. «Что пройдет, то будет мило» – вот лозунг современной культурной ситуации. Времена революционных потрясений приучили к бережному отношению к прошлому, давнему, недавнему – неважно. Когда большевики взорвали часовню, поставленную на месте каракозовского покушения на Александра II, мирискусник и эстет Александр Бенуа радовался. Часовня в стиле

а-ля рюс нарушала стилевое единство ансамбля Летнего сада, строгой его классицистической ограды. Мы, нынешние, далеки от таких эмоций. Нам даже Дворец Первой пятилетки, на месте которого строится новое здание Мариинки, жалко.

Конструктивизм и мини-юбки

Выставка в петербургском Доме архитектора «Ленинградский модернизм. Взгляд из ХХI века» как раз и являет собой пример удивительной ностальгии по недавнему прошлому. Мысль выставки сформулирована на редкость точно и четко. При входе висит краткая аннотация, мол принято пренебрежительно фыркать по поводу поздней советской архитектуры, а между тем это – интереснейшее явление. Современные фотографы покажут вам, как они видят это интереснейшее явление сейчас.

На двадцать архитектурных объектов – двадцать фотографов. Надо признать, что организаторы выставки взяли на себя нелегкий труд. Во всем мире не очень-то любят конструктивистские постройки. Люди, что ни говори, склонны к украшательству. Людям больше нравятся мясистые кариатиды, чем простая функциональная балка, подпирающая балкон. Замечательный поэт ХХ века Иосиф Бродский, убежденный индивидуалист, один раз выразил мнение большинства, когда написал: «…сооружения а-ля этот идиот Корбюзье».

Но если во всем мире просто не любят конструктивизм, то в России конструктивизм очень не любят. Потому что во всем мире конструктивистские здания строились из хороших или неплохих материалов, а в России – из плохих или очень плохих. Облупленная, полуразрушенная церковь – все одно церковь, но железобетонная коробка, железные конструкции которой проржавели, а бетон рассыпается, – это полная катастрофа. Впечатление от позднего советского конструктивизма великолепно выразил Борис Слуцкий, поклонник, знаток и последователь конструктивизма 1920-х годов: «Город похож на бред малокультурного фантаста». Впрочем, в Питере так скверно дело никогда не обстояло. В отличие от каменной Москвы, большевики берегли каменный Питер. Классицизм больше подходил их темпераменту, чем разностильная Москва. А может быть, и так: Москву следовало приструнить и перестроить.

Ведь это неправда, что Питер – город трех революций. Город верхушечного переворота, удавшегося заговора, народных шествий и манифестаций – это да. Настоящий город трех революций – Москва. Вот там были настоящие баррикадные бои и в 1905-м, и в 1917-м, и в 1918 годах. Чтобы больше такого безобразия не повторялось, улицы надлежало расширить, превратить в широченные проспекты. Это был правильный подход. Москву очищали от зданий, Питер – от людей.

Но это – в сторону. Я веду речь о выставке, посвященной позднему модернизму в архитектуре Ленинграда. Это было любопытнейшее, парадоксальнейшее явление – второе рождение конструктивизма в России. Подобно всем формалистическим, левым течениям в искусстве, конструктивизм в архитектуре был разгромлен и заклеймен в середине 1930-х годов и обрел второе дыхание в период хрущевской оттепели.

Краеведы, найдите на этой фотографии гостиницу «Санкт-Петербург», бывшую «Ленинград». Мой приятель – авангардист – объяснил: «Да ты переверни картину… Настоящая картина и в перевернутом виде должна убеждать». Я так и поступил с фотографией Марины Романовой

Но, в отличие от прочих формалистических течений, вновь загнанных в подполье или в полуподполье, архитектурный конструктивизм стал официальным стилем позднего советского времени. «Сталинский ампир» с его богатым декором, остроконечными шпилями и прочими излишествами не возродился. Причины были экономические – «сталинский ампир» не приспособлен для массового строительства. Я думаю, что и мода на мини-юбки, задержавшаяся в России много дольше, чем на Западе, объясняется такими же экономическими причинами. Экономия материала. Раз – и никаких излишеств. Однако мини-юбки нравились и нравятся. Поздний советский конструктивизм с его домами-коробками, плоскими или вертикальными, – не очень. Так что, повторюсь, организаторы нынешней выставки в Доме архитектора взяли на себя нелегкий труд не то чтобы реабилитации этого архитектурного течения, но доказательства его интересности и плодотворности.

И как им это удалось?

С сожалением констатирую: никак или очень плохо. Видите ли, в чем дело: фотография, оказывается, – тоже искусство. И даже более того! Фотография – одно из самых субъективистских, прихотливых искусств. Когда она только-только появилась, заговорили о том, что теперь живопись будет убита. Зачем рисовать портрет, когда можно сделать фотку? Выяснилось, что фотография не только не убила живопись, но заразилась многими милыми ее особенностями.

Фотографам тоже захотелось стать такими же фантастами, как художники. Им захотелось так же не копировать мир, но преображать его, если угодно, искажать… Пожалуйста, пожалуйста, я сам не люблю ползучий реализм и бытовой эмпиризм, но ведь для каждого овоща своя грядка. Если мне сообщают о том, что сейчас покажут, до чего же интересен спортивный центр ЛИИЖТа, который построил архитектор Виктор Хрущев в 1979-1986 годах, а потом показывают два балкона и над ними в небе птицу и след от реактивного самолета, то я, как Садко на дне морском, в недоумении.

Нет, фотография Александра Беленького – великолепна, кто спорит, но это же не спортивный центр… Это – соревнование птички и самолета в небе над спортивным центром. Так сказать, ну куда, ну куда он так гонится, разве не знает он, что всех голубей съела реактивная конница?.. Но, конечно, высший пилотаж фотосубъективизма – фотография Марины Романовой: гостиница «Санкт-Петербург»…

Люби и знай свой город! Краеведы, найдите на этой фотографии гостиницу «Санкт-Петербург», бывшую «Ленинград», возведенную по проекту Сергея Сперанского. У меня был приятель авангардист. Он мне объяснял: «Да ты переверни картину… Настоящая картина и в перевернутом виде должна убеждать. Вот смотри» – и переворачивал. Я так же поступил с фотографией Марины Романовой. Эффект тот же, я вас уверяю.

Между тем гостиница «Ленинград», она же «Санкт-Петербург», – важнейшее явление в истории позднего модернизма. Ее строительство вызвало жаркие споры. Против строительства высотного здания на берегу Невы выступал академик Лихачев: мол будет нарушен ансамбль, стилевое единство. Ох уж это стилевое единство! Упомянутые здесь мирискусники настаивали на том, чтобы Александровский сад перед Адмиралтейством был вырублен. С точки зрения стилевого единства они правы. Адмиралтейство рассчитано на то, чтобы его было видно целиком. Оно рассчитано на широкую пустую площадь. Ну и что? Сад-то замечательный.

Словом, вот эту гостиницу, возмутившую академика Лихачева, и не только его, стоило бы показать, а что мы увидели? Загадочную картинку под названием «Найдите себя здесь» или «Где спрятался матрос?». А фотография ЛЭТИ, выполненная Алексеем Тихоновым? Это не просто ЛЭТИ, это ЛЭТИ после дерзкого налета вражеской авиации… Опять-таки: в чем сформулированная задача выставки? В том, чтобы показать: считающиеся скучными постройки брежневского времени интересны, необычны, так? Но выставка выполняет совсем иную задачу, а именно: даже скучные железобетонные конструкции брежневского времени современные фотографы способны показать интересно, необычно, вычурно.

То, что это так, а не иначе, подтверждается оформлением выставки. Огромными буквами напечатаны имена и фамилии фотографов, и меленько-меленько – фамилии архитекторов с инициалами. Становится понятно, что главное не то, что архитектор построил, а то, что фотограф на основе этой постройки изобразил. Словно услышав эти возражения, организаторы открывают выставку обычной, без изысков фотографией Александра Гронского: гостиница «Советская». Панельный дом под сине-белым небом. И все. Организаторы выставки как будто обращаются ко мне: «Вы же видите, как скучно просто снимать эти объекты… Гораздо интереснее перекрутить их, как на фотографии Андрея Чежина, чтобы здание бассейна ВМФ размножилось и в этом своем размноженно-перекрученном виде образовало треугольник, пентаграмму, свастику». Очень может быть, что организаторы выставки правы, но в этом случае они не защитили поздний ленинградский модернизм, а напали на него.

Ленинградский модернизм. Взгляд из ХХI века. Фотовыставка. Дом архитектора