Новый этап «молочной войны», начатой минувшей осенью правительством Латвии против литовских переработчиков, свидетельствует, что бывшие Прибалтийские республики по-прежнему не готовы создавать единое экономическое пространство. Они предпочитают защищать внутренние рынки от посягательств со стороны ближайших соседей с помощью запретительных санкций.

Разворот молочных рек

Премьер-министр Латвии Айгар Калвитис недавно заявил, что Еврокомиссии следует ввести санкции против Литвы, экономическая политика которой привела к кризису в латвийской молочной отрасли. По его словам, литовские перекупщики скупают молоко в Латвии по завышенным ценам, вынуждая латвийских переработчиков обращаться за сырьем к эстонским крестьянам. Опасения Калвитиса небезосновательны. По статистическим данным, в первом полугодии 2006 года по сравнению с тем же периодом 2005-го экспорт латвийского молока в Литву вырос в четыре раза. При этом 99,8% объема экспорта – нефасованное молоко, являющееся сырьем для молочной промышленности.

По мнению руководителя Центрального союза молочников Арвида Ушча, за действиями литовских закупщиков просматривается «осознанная стратегия, направленная на увеличение закупочных цен в Латвии, за которой следует удорожание местных молочных продуктов и снижение конкурентоспособности латвийских предприятий». По его словам, литовцы платят латышским крестьянам на 15-20% больше, чем местные производители, они вполне могут себе позволить такую ценовую игру, так как для них объемы молока, закупаемые в Латвии (около 30 тыс. тонн за первое полугодие 2006 года), – лишь капля в море. Латвийские производители, в свою очередь, вынуждены применять ту же тактику, латая образовавшуюся сырьевую брешь за счет молока, ввозимого из Эстонии (около 26 тыс. тонн за первое полугодие 2006 года).

Директор департамента организации общего рынка Министерства хозяйства Литвы Римантас Красуцкис не принимает претензий предпринимателей сопредельного государства. Во-первых, по его словам, молоко скупается не у фермеров – его перепродают сами латышские переработчики, извлекая прибыль буквально из воздуха. Во-вторых, литовцы платят за молоко ту же цену, что и у себя дома. Если что и привлекает латышских поставщиков, то не цена, а своевременность оплаты товара.

Переориентация потоков молочного сырья может оказаться болезненной для Латвии: в конечном итоге этот процесс ведет к росту закупочных цен на нефасованное молоко и к повышению себестоимости латвийской молочной продукции. В результате локальный рынок откроется для более дешевых товаров из стран Западной Европы, как это произошло несколько лет назад с рынком Литвы.

По всем фронтам

Обострение «молочного конфликта» – всего лишь очередной этап в длинной череде разнообразных «продуктовых войн», сотрясающих Литву, Эстонию, Латвию второе десятилетие. Напомним, что режим свободной торговли между тремя странами был введен еще в 1993 году, но с одной оговоркой – он не распространялся на сельхозпродукцию, чем прибалтийские государства охотно пользовались вплоть до вступления в Евросоюз.

Интересно, что Латвия неизменно оказывалась конфликтующей стороной. Так, в 1996 году развернулась памятная латвийско-эстонская «салачная война». Увлекаясь охотой за стаями салаки, латвийские рыбаки порой заходили в эстонские территориальные воды. В ходе переговоров премьер-министров двух стран эту «войну» удалось завершить – последний инцидент с нарушившими эстонские территориальные воды латышскими траулерами случился более восьми лет назад.

В 1998-1999 годах у Латвии возникли трения параллельно с эстонскими и литовскими поставщиками свинины. Тогда ради защиты собственных производителей Латвия ввела фактически заградительную (70-процентную) ввозную пошлину на мясо. Позднее под давлением Еврокомиссии ей пришлось пойти на смягчение мер, установив жесткие экспортные квоты и высокие пошлины на сверхлимитную продукцию. Объемы поставок из Эстонии упали в два, а из Литвы – в семь раз. Литва только от введения квот, по оценкам экспертов, потеряла около 6,5 млн долларов.

Впрочем, Латвии строительство барьеров тоже не пошло на пользу: необдуманные решения привели к быстрому росту закупочных цен на свинину, что больно ударило по латвийским переработчикам. Мясокомбинаты снизили обороты из-за нехватки сырья. В конце концов латвийское Министерство земледелия пошло на попятную – увеличило квоту и снизило дополнительные пошлины. К поиску компромисса Латвию подталкивало ее вступление в ЕС в мае 2004 года. Латвийскому правительству пришлось считаться с необходимостью соблюдать требования свободного рынка, а размер квот на импорт согласовывать с Брюсселем.

Одновременно со «свиной войной» в 2002-2003 годах развивался первый этап молочного скандала. Тогда латвийское Бюро по охране внутреннего рынка обвинило Литву в демпинговых ценах на ввозимые молочные продукты. Тем временем ветеринарная служба устроила шквал проверок на границе и в торговых центрах литовской сети VP Market, расположенных на территории Латвии, пытаясь уличить соседей в том, что они поставляют низкокачественную продукцию.

Вступление в ЕС и вынужденное открытие границ для товаров европейского производства не положили конец прибалтийским трениям. Просто стали применяться иные средства – безосновательные придирки к качеству продукции конкурентов, завышенные требования к сертификации и так далее.

Конфликты на почве продуктовой конкуренции нередко переносятся в политическую сферу. Так, во время первой «молочной кампании» отношения обострились до такой степени, что спикер литовского Сейма Артурас Паулаускас отказался от участия в торжествах по случаю десятилетия латвийского парламента, а в ответ президент Латвии Вайра Вике-Фрейберга не приехала в Вильнюс на празднование 750-летия коронации единственного литовского короля Миндаугаса.

Трудно быть одинаковыми

«Продуктовые войны» – неизбежное следствие того, что единый экономический комплекс, сформированный в советское время, был расчленен. И его части оказались очень схожими, повторяющими друг друга. В эпоху СССР Прибалтика была аграрно-промышленным комплексом с ориентированным на экспорт портовым хозяйством. Обладая очень похожими природно-климатическими условиями, все три республики специализировались на животноводстве и рыболовстве, а в сфере промышленности – на радиоэлектронике и приборостроении. Конечно, у каждой были свои «изюминки»: вагоностроительный и автомобильный заводы – в Латвии, завод холодильников Snaige, Игналинская АЭС и Мажейкяйский НПЗ – в Литве, переработка цветных металлов и сланцевая промышленность – в Эстонии. Но выхода на единый европейский рынок промышленность трех республик, особенно наукоемкая, не пережила. Удалось сохранить лишь отрасли, имеющие глубокие национальные традиции и высокую долю ручного труда, – молочное и мясное животноводство, рыболовство, легкую промышленность и деревообработку, «породившую» в последние годы сильные мебельные предприятия. Кроме того, была сохранена портовая инфраструктура.

Идентичность нынешних экономик является причиной бесконечных экономических баталий. Портовые хозяйства трех прибалтийских «сестер», обросшие всевозможными терминалами, буквально рвут друг у друга клиентуру, снижают цены и совершенствуют услуги, от чего выигрывают российские, белорусские, казахские и другие перевозчики. Положение пока спасает основной заказчик – Россия, объемы экспорта которой дают работу всем портам Балтики. Но переключение грузопотоков на российские балтийские порты (к чему российское правительство в последние годы прикладывает определенные усилия) неизбежно ухудшит дела портовых хозяйств Литвы, Латвии и Эстонии.

С разной скоростью

Ситуация с сельским хозяйством оказалась куда сложнее, чем с портами. После российского дефолта 1998 года прибалтийский бизнес потерял масштабный восточный рынок сбыта.

Переориентироваться на западноевропейский или американский рынки было непросто: агропромышленные предприятия бывших советских республик оказались не готовы ни к качественной, ни к ценовой конкуренции на этом пространстве. Кроме того, преградой стало отсутствие опыта работы в западном правовом пространстве, а также разница менталитетов постсоветского и европейского бизнесов. Зато рынки соседей, пусть не столь масштабные и не с такой «крепкой» валютой, оставались гораздо более понятными и доступными. В войне за потребителя победа должна была достаться той из трех стран, которая успела лучше подготовиться к жесткой конкуренции.

В этих странах аграрный сектор рассматривался и до сих пор рассматривается не в чисто экономических категориях, но как традиционный национальный уклад жизни, социально-культурная среда, которую необходимо сохранить с помощью государства. И Литва, и Эстония, и Латвия с середины 1990-х годов осуществляют государственные программы поддержки крестьянских хозяйств. Но делают это в разном объеме и разными методами.

Так, Эстония первой пошла по пути либерализации сельскохозяйственного рынка, открыв его для импортных продуктов. Объемы сельхозпроизводства стали падать быстрее, чем у соседей, зато удалось достигнуть концентрации аграрных и перерабатывающих производств – был создан первый молочный концерн, объединивший четыре молкомбината. Литва за эти годы выделила на развитие сельского хозяйства примерно в три раза больше бюджетных средств, чем каждая из соседних стран. И эти средства были вложены эффективно: на сегодняшний день в Литве хорошо развита молокоперерабатывающая промышленность, действуют крупные комбинаты, объемы производства и обороты которых и позволяют литовскому бизнесу «душить» ценами латвийских конкурентов.

По оценке экспертов, Латвия выбрала наименее разумный путь, пытаясь диктовать минимальные закупочные цены на продукцию сельхозпроизводителей. Так, истинной причиной «свиной войны», вынудившей латвийские власти ограждать внутренний рынок квотами и пошлинами, была цена на местную свинину, самая высокая в Балтии. Это явилось следствием решения правительства, согласно которому, кормовое зерно можно закупать лишь у латвийских фермеров (по 100 долларов за тонну, тогда как российское и украинское зерно стоило вдвое дешевле).

Эстония и Литва, не стесняясь выглядеть непатриотично, выращивали своих свиней на более дешевом импортном корме. При этом эстонцы поступали оригинальным образом: они отправляли 87% произведенной свинины в Латвию, ввозя для внутреннего потребления дешевую продукцию из США. На те же грабли латвийское государство наступило в молочной промышленности: сейчас закупочная цена на молоко в этой стране почти вдвое выше, чем, скажем, в Ирландии.

Взаимная экспансия на рынки завершилась для стран Балтии с разным результатом. Если Латвия наряду с Германией является главным экспортным партнером для Литвы, то Литва для Латвии как внешний рынок сбыта находится лишь на четвертом-пятом месте. Объемы встречных поставок также заметно различаются: Литва поставляет в Латвию товаров больше чем на 1 млрд долларов (самый высокий показатель в экспортно-импортных отношениях трех государств), а получает от нее вдвое меньше.

Логика объединения

Элементарная логика требует от прибалтов объединения рынков. Пусть этот общий рынок будет маловат, но по крайней мере позволит, не тратя силы на «войны» друг с другом, противостоять, скажем, той же Польше, которая наращивает экспорт в Балтию своих продуктов питания. Бизнес это уже осознал – все серьезные инвесторы создают свои предприятия в общебалтийском масштабе. Этот процесс быстро и органично развивается, например, в сфере торговли. Помимо мощной экспансии литовских ритейлеров в Латвию и Эстонию (в первую очередь – VT Market) можно привести с десяток названий сетей – парфюмерных, фармацевтических, трикотажных, промтоварных, – охвативших территории трех стран. Но в аграрном секторе дела обстоят иначе. Сельхозпроизводители привыкли к покровительству властей и смогут интегрироваться в единый комплекс только с «благословения» правительств.

Можно предположить, что постепенно процессы объединения затронут и производство, создавая наднациональные корпорации. В немалой степени этому способствует вступление прибалтийских стран в ЕС. Еврокомиссия, как придирчивый арбитр, следит за функционированием свободного рынка. Но это – лишь в перспективе. Пока же осеннее обострение отношений с латвийской стороны демонстрирует неготовность правительств балтийских государств к конструктивному диалогу.

Вильнюс