Новые меры миграционного контроля и учета, облегчающие обустройство иностранцев в России, но ограничивающие их труд, вызвали немало шума (о последствиях этих шагов см. «Кнут без пряника» «Эксперт С-З» №4 от 29 января 2007 года). Примечательно, однако, что ситуация вокруг иностранной рабочей силы и демагогия о защите российских рабочих совершенно заслонили реальные потребности коренного населения, в том числе его право трудиться в других регионах. А ведь это не менее, а то и более насущный вопрос, чем контроль за «нелегалами».

Представим жителя Махачкалы или Волгограда, приехавшего в Петербург на заработки. Его положение, как ни странно, немногим лучше, а порой и хуже, чем у белоруса или украинца. Испрашивать разрешения на пребывание в городе российский гражданин, конечно, не должен. Однако спустя 90 дней он, как и иностранец, обязан зарегистрироваться по месту жительства или пребывания. Эта процедура как будто имеет уведомительный характер, паспортный стол не имеет права в ней отказать. Но гражданин России не может просто прийти в органы МВД и заявить: «Я живу по такому-то адресу». Он обязан заручиться письменным согласием собственника или нанимателя жилья.

Получается, государство одинаково доверяет и мигрантам из-за границы, и собственным гражданам: и те и другие должны найти принимающую сторону, что-то вроде поручителя. Осенью 2005 года Федеральная миграционная служба сообщила, что разрабатывает новый порядок регистрационного учета и планирует сократить всю процедуру до простого уведомления о месте проживания. Но потом началась борьба с иностранцами на рынках и в строительстве и о проблеме, прямо затрагивающей права миллионов российских граждан, просто забыли.

Между тем практическая роль регистрации очень велика. Справка о регистрации – не просто подтверждение, что гражданин где-то проживает. Постоянные милицейские проверки на улицах и в метро делают ее элементом презумпции невиновности: человек, не имеющий справки, автоматически попадает под подозрение (в этом российские граждане и иностранцы, кстати, опять-таки равны). Таким образом, регистрационный учет плавно перетекает из области административных отношений в область уголовного права. Многое «завязано» на регистрацию и в гражданско-правовой сфере: отсутствие справки не позволяет получить кредит и поставить на учет автомобиль, приводит к дискриминации при приеме на работу, обслуживании в поликлиниках и т.д. Отсюда – огромный коррупционный потенциал, вымогательство взяток милицией, масштабная торговля фальшивыми и полулегальными справками о регистрации (разумеется, при активном содействии сотрудников паспортных столов).

Дело тут не только в порочной милицейской практике, даже наоборот, вопрос с регистрацией обостряется и криминализуется лишь потому, что в Москве, Петербурге и других крупных городах нет нормальной инфраструктуры для приема приезжих. Взять хотя бы рынок аренды жилья – сплошная серая и неупорядоченная зона, появление доходных домов – дело далекого будущего. Отсутствие нормального рынка мешает мигрантам не только обустроиться на новом месте, но и зарегистрироваться как положено.

К административным и бытовым препятствиям добавляются культурные. В обыденном представлении те же украинцы и белорусы – «свои», хотя и граждане другого государства, в то время как выходцы из южных, «кавказских», регионов России – иммигранты, чужаки, обреченные сталкиваться с бытовым неприятием, дискриминацией на работе и уличным насилием. Их адаптацией к жизни мегаполиса занимаются разве что диаспоры, а такой путь ведет скорее к обособлению и маргинализации. Это и есть тот случай, когда на практике ущемляются интересы не иностранного, а, наоборот, российского гражданина.

Впрочем, этот текст совсем не о бедственном положении мигрантов. Реально из глубинки в мегаполисы перебираются самые активные и деятельные, в жалости не нуждающиеся. Проблема в том, что их слишком мало. Механизм «прописки», инфраструктурные сложности и национальные предрассудки, да и распад коммуникаций внутри страны прикрепляют множество людей к земле депрессивных регионов, где ни власть, ни бизнес не могут найти должного применения их способностям. В провинции они спиваются, деградируют от безделья. В то же время в дюжине динамичных регионов, в частности в Петербурге, власти жалуются на нехватку рабочих рук и демографический кризис; к этим проблемам теперь добавились ограничения на труд иностранцев в торговле и строительстве. Разве не очевидно, что именно приток работников из провинции может компенсировать образующийся дефицит?

Ситуация, когда регионы конкурируют за рабочую силу, нормальна. Ненормально, когда государство дестимулирует эту конкуренцию, сохраняя архаическую систему учета населения и поддерживая низкий уровень мобильности. Конечно, государственному аппарату это выгодно. Регистрационный учет прикрывает некомпетентность правоохранительных органов, привыкших вести розыскные мероприятия по «прописке». Формальные и инфраструктурные препятствия сдерживают миграционный отток из депрессивных регионов и служат инструментом контроля над электоратом. Руководство принимающих городов, напротив, не умеет и не хочет заниматься адаптацией мигрантов, а потому, в сущности, культивирует алармистские настроения среди местных жителей.

Низкая мобильность подкрепляет видимость стабильности государственного механизма, но скрывает его вопиющую неэффективность. Представляется, что пора избавляться от вредных иллюзий и понять, что трудовые ресурсы неизбежно перетекают туда, где они более востребованы. Нужно не мешать, а помочь собственным гражданам, упростить для них оформление, обустройство и приспособление к новой жизни. И вовсе не обязательно делать это бескорыстно: есть бизнес, который нуждается в рабочей силе и который можно привлечь к созданию тех же доходных домов или адаптационных центров. Управлять процессом можно. Но нужно перестать обманывать себя и других.