Министр экономического развития и депутат финского парламента Маури Пеккаринен – один из самых опытных и влиятельных политиков своей страны. Он состоит в Партии центра, лидером которой является премьер-министр, и уже два срока занимает ключевые посты в правительстве Матти Ванханена. Возглавляемые Пеккариненом министерства в правительстве Ванханена отвечают за проведение энергетической и инновационной политики. Именно Супер-Маури (это политическое прозвище Пеккаринен получил на посту министра торговли и промышленности в первом кабинете Ванханена) озвучил в декабре 2006 года решение правительства о запрете на прокладку энергетического кабеля из России в Финляндию по дну Финского залива.

В последнее время политик занимается вопросами энергетической безопасности страны и ведет диалог с коллегами из Евросоюза, уделяя особое внимание инициативе Еврокомиссии относительно разделения энергетических компаний. Сегодня двум крупнейшим финским производителям электроэнергии – Fortum и Pohjolan Voima (PVO) – принадлежит ровно половина акций национальной сетевой компании Fingrid, поэтому принятие энергетической директивы повлечет серьезные изменения в структуре ее акционеров. Пеккаринен не исключает возможности покупки государством контрольного пакета акций Fingrid, если директива все же будет принята. «Разделение в чистом виде означает для нас большие трудности», – заявил министр в интервью Helsingin Sanomat. Корреспондентам «Эксперта С-З» удалось побеседовать с Маури Пеккариненом на открытии Финско-российского инновационного центра в Санкт-Петербурге.

– Как вы прокомментируете дискуссию вокруг энергетической директивы Еврокомиссии? Не повлияет ли на окончательное решение то обстоятельство, что немецкий E.ON фактически согласился с требованиями «распилочной» директивы?

– Во-первых, следует помнить, что окончательный вариант закона о европейском энергетическом рынке еще не принят – для этого требуется время, сейчас ведутся острые споры о том, что именно и каким образом должно регулироваться. Возможно, компромиссное решение будет принято в июне на очередном совещании министров энергетики, однако я не испытываю большого оптимизма по этому поводу. На мой взгляд, для поиска взаимоприемлемого решения понадобится значительно больше времени. Во-вторых, и я хотел бы это подчеркнуть, оно будет приниматься Европарламентом, а не Еврокомиссией.

– Каким образом будет приниматься решение по поводу подводного газопровода Nord Stream?

– Прежде всего отмечу, что этот вопрос находится вне сферы моей компетенции – заключение будет давать Министерство окружающей среды. К принятию этого решения и соблюдению всех необходимых процедур надо отнестись со всей серьезностью и ответственностью – вывод будет делаться на основании регламента, определенного финским законодательством, и результатов экологической экспертизы. Полагаю, что процесс займет несколько месяцев, не могу сказать точнее, поскольку газопровод находится в ведении Министерства окружающей среды, но надеюсь, что вердикт будет вынесен в самые сжатые сроки.

– Существует ли вероятность того, что финские власти в процессе принятия решения учтут позицию других государств, через воды которых проходит Nord Stream, например Эстонии?

– Для того чтобы соблюсти все требования, мы будем руководствоваться исключительно нормами нашего законодательства и установленными им процедурами. Я считаю, что мы сможем найти решение, соответствующее финскому законодательству и жестким требованиям экологии.

– Решение о строительстве кабеля Estlink было принято быстро, и сейчас обсуждается вопрос о постройке еще одной ветки кабеля из Эстонии. Почему аналогичный проект из России обсуждался гораздо дольше и в итоге не был принят?

– Мы ставим перед собой цель самостоятельно производить как можно большую долю необходимой финской экономике электроэнергии. Сейчас мы прилагаем все возможные усилия, чтобы достичь этой цели, вся дальнейшая политика Финляндии в сфере энергетики направлена на то, чтобы соблюдать этот принцип. Финляндия будет стремиться организовать производство электроэнергии таким образом, чтобы максимально удовлетворить имеющиеся потребности. Как вы знаете, Финляндию с Россией и Эстонией связывают электрические сети. Северные страны объединены общим энергетическим рынком, в рамках которого действуют единые правила. Взаимодействие со странами, не входящими в этот рынок, – отдельный вопрос, потому что ситуация не регулируется законами функционирования общего рынка. Сегодня пропускная способность сетей между Россией и Финляндией составляет около 1400 МВт, и это нас устраивает. Мы не можем увеличивать пропускную способность до тех пор, пока у нас с Россией разные правила и законы, регулирующие сферу энергетики.

Если по прошествии какого-то времени в Европе начнет нормально функционировать общий рынок электроэнергии и Россия будет его частью, ситуация изменится. Кстати, одна из причин, почему мы не готовы быстро вводить в строй новые кабели между северными странами и Центральной Европой, состоит именно в том, что их рынок работает не так, как общескандинавский. Подход к проектам с прибалтийскими странами аналогичный, я считаю, что позднее их энергетический рынок будет функционировать по тем же принципам, что и скандинавский, тогда мы будем готовы к более тесному сотрудничеству. Этот процесс должен занять какое-то время, и сейчас кабель между Эстонией и Финляндией имеет весьма небольшую пропускную способность.

– Сейчас в Финляндии идет активное обсуждение новой инновационной стратегии. Чем новый документ отличается от тех, что были приняты ранее?

– Во-первых, я должен сказать, что инновационная политика часто воспринимается сугубо как один из элементов экономической политики, а само понятие инноваций относят только к производству всяких высокотехнологичных штучек типа цифровой техники. Следует расширить понятие инноваций на сектор услуг: например, инновационные продукты необходимо применять в социальном секторе – в учреждениях, работающих с пожилыми людьми, в больницах и поликлиниках.

Второй новый элемент стратегии – ориентация на спрос. Раньше финская инновационная и промышленная политика строилась «от предложения»: традиционно инновационная политика сводилась к поддержке научных исследований и разработок в надежде, что в какой-то момент эти технологии найдут применение. В нашей новой инновационной стратегии все наоборот: мы, например, выявляем какую-то экологическую проблему и потом ищем пути ее решения с помощью инструментов инновационной политики. Кроме того, мы хотим больше внимания уделять эффективности инновационной цепочки, чтобы компании выводили на рынок прибыльные конкурентоспособные продукты. Мы не хотим быть как хоккейный клуб, который растит классных игроков, а потом их покупают другие, более богатые клубы. Мы хотим, чтобы наши игроки оставались в Финляндии.

Санкт-Петербург