Да. Именно так и говорил кинорежиссер Сергей Соловьев, с которым Исаак Щварц сделал шесть фильмов: мол, с невероятной энергией Исаак производит две вещи – любовь и музыку. Конечно, создатель фильма «Наследница по прямой» помнит пушкинские строки: «Из наслаждений жизни одной любви музыка уступает. Но и любовь – мелодия».

Виртуальные поздравления

А потом над сценой бывшего Дворянского собрания, а нынче Большого зала Филармонии на гигантском экране появлялись кинорежиссеры, артисты, музыканты – все те, кто не смог приехать, виртуально поздравили композитора Исаака Иосифовича Шварца с его юбилейным, в честь 85-летия, концертом.

На экране были режиссеры Эльдар Рязанов, Владимир Наумов, Никита Михалков, артисты Анатолий Кузнецов, Игорь Костолевский, Ирина Муравьева, Людмила Гурченко, дирижер Владимир Спиваков. Лучше всех говорил Никита Михалков. Хуже, но зато точнее всех – Людмила Гурченко.

Никита Михалков поздравлял юбиляра со съемочной площадки «Утомленных солнцем-2». Он был в гриме генерала, которого сначала репрессировали, а потом из концлагеря вернули родину спасать, как Рокоссовского, Малиновского или Горбатова. Михалков извинился за то, что не смог приехать на концерт, но заметил: Исааку, столько фильмов спасшему своей музыкой, должно понравиться то, что поздравляют его со съемочной площадки.

Именитый режиссер говорил, что слышал, будто Исаак Иосифович в свои 85 лет занимается китайской гимнастикой ушу. Так это же прекрасно – встать с утра и заняться ушу, а не водку пить. Затем Михалков посерьезнел и вспомнил фильм Сергея Соловьева «Станционный смотритель», где играл гусара Минского. В этом фильме он пел романс Шварца на стихи Окуджавы «Красотки томный взор не повредит здоровью. Мы бредим с юных пор: любовь, любви, любовью…».

«Жаль, – сказал Михалков, – что в это время у Булата были неприятности с властью и весь эпизод вырезали». Никита Михалков, опытный режиссер и умелый шармер, знал, чем закончить свою поздравительную речь. «Великий русский артист, племянник Антона Чехова Михаил, наверное, повторил чью-то мысль, когда сказал, что в идеале все искусства стремятся стать музыкой, все, все – и живопись, и театр, и… кино. Да, кино, поскольку главное в любом искусстве – умение держать ритм, но Исааку Шварцу не нужно стремиться стать музыкой. Он сам музыка», – завершил поздравление Михалков.

Человек-музыка

Людмила Гурченко поняла, что про человека-музыку сказать нечего, кроме того, что он – музыка. Посему сообщила, что влюбилась в Шварца на съемках одного из первых своих и его фильмов – «Рабочего поселка» Владимира Венгерова. Нет, она влюбилась не из-за удивительных синих печальных глаз музыканта, а из-за его музыки.

И Гурченко принялась напевать, насвистывать ту мелодию, из-за которой можно влюбиться в ее создателя. Это было абсолютно абсурдно и очень трогательно. «Трогательно» – вот то слово, которое подходит к Шварцу, чья песня на слова Окуджавы из фильма «Белое солнце пустыни» первой из всей земной музыки оказалась в космосе. Космонавты настолько любили фильм режиссера Владимира Мотыля, что попросили взять его с собой на орбиту.

«Трогательно» – правильное слово по отношению к тому, чьи мелодии без зазора совпали со стихами Булата Окуджавы. «Капли датского короля» из фильма «Женя, Женечка и катюша», «Кавалергарда век недолог, но потому так сладок он. Труба трубит, откинут полог, и где-то слышен сабель звон» из «Звезды пленительного счастья» – довольно и этих двух удивительных песен, чтобы войти в историю музыки и кино, и – шире – в историю культуры.

Между тем 85-летний Шварц написал еще две симфонии, кантату, два балета, музыку к более чем сотне фильмов. Сергей Соловьев назвал его единственным в России профессиональным кинокомпозитором. Тот же Сергей Соловьев обвел руками полный зал и заметил: «Здесь нет ни одного случайного человека…» И он был прав.

«Ленинград – город маленький…»

Недаром вспоминается фраза из самой печальной комедии всех времен и народов «Осенний марафон»: «Ленинград – город маленький». Моей соседкой в зале оказалась женщина, певшая в хоре ЛИСТа (Ленинградского института советской торговли). Этим хором некоторое время руководил Исаак Шварц. «Никто об этом не знает и не упоминает, – с гордостью говорила Людмила Первушина, – а он у нас два года отработал. Как-то пришел и говорит: «Ухожу, поскольку буду писать балет „Накануне“». Все девочки так расстроились. Мы все в него были влюблены. Он обязательно перед занятиями нам что-то на фортепьяно играл. Пальцы маленькие, толстенькие, как сардельки, но играл он как бог».

Во втором отделении концерта после поздравлений, раздававшихся с гигантского экрана, симфонический оркестр филармонии под управлением дирижера Николая Алексеева исполнил музыку к кинофильму «Мелодии белой ночи». И Людмила Первушина, и другие дамы, да и не только дамы, завсхлипывали. Недаром Окуджава посвятил своему другу песню, в которой были слова: «А еще ведь надо в душу к нам проникнуть и поджечь. А чего с ней церемониться? Чего ее беречь?»

Есть один текст в Апокалипсисе, который кажется удивительным, слишком жестоким даже для этой очень жестокой книжки: «Ты не холоден и не горяч… и потому изблюю тебя из уст своих». «Не холоден и не горяч» означает тепл, по-человечески тепл. За что же тут «изблевывать»? Правда, речь здесь идет не о человеке, а о какой-то церкви, лаодикийской, кажется. Ей, конечно, не по чину быть теплой. Не то человек, совсем не то… Ему-то как раз полагается теплота. Так вот, музыка Шварца тепла, человечна, проста. А это и есть самое таинственное и самое сложное – найти слова для человечности, доброй и теплой, воплощенной в музыке.

После самоубийства

Есть одна история в мировом кинематографе, связанная с Исааком Шварцем, каковую хочется вспомнить в связи с добротой его музыки, с ее не олимпийским, надмирным, а человечным спокойствием, словно бы кто-то не фамильярно, а деликатно хлопнул тебя по плечу: «Да не волнуйся ты… Чего там… Прорвемся, все будет хорошо». Исаак Шварц писал музыку к фильму знаменитого японского режиссера Акиры Куросавы «Дерсу Узала».

Куросава снимал этот фильм после неудавшейся попытки самоубийства. Решил, что больше не сможет снимать фильмы, а зачем тогда жить? Взял да и полоснул себя скальпелем по горлу. Домашние вовремя обнаружили старичка в крови, привели в чувство, перевязали, поставили на ноги. Вот после такой передряги Акира-сан решил снять фильм по путевым заметкам русского путешественника Арсеньева.

Он прослушал множество записей самых разных композиторов и выбрал Исаака Шварца, с которым потом сдружился во время съемок. Если человек после неудавшегося самоубийства выбирает вот эту музыкальную картинку и никакую другую, значит, именно эта музыка достаточно серьезна, чтобы стать вровень с только что позванной смертью, и достаточно добра, чтобы ты согласился с жизнью, из которой тебе пока не удалось уйти.

Родом из детства

Отца Исаака Шварца арестовали в 1936 году. За год до этого, в 1935-м, 12-летний Исаак выступал в том самом Большом зале филармонии, где его будут чествовать в 2008 году. На концерте юных дарований Шварц играл Первый концерт Шопена. В 1937 году отец Шварца погиб на Колыме, а всю семью врага народа – жену Рахиль Соломоновну, двух дочек и сына – выслали в Киргизию, в город Фрунзе, ныне Бишкек.

Во Фрунзе преподаватель литературы Рахиль Соломоновна работала на швейной фабрике, а ее сын, 14-летний Исаак, стал давать уроки музыки детям местной элиты. Отучившись сам в школе, в день он давал по три-четыре урока. Там же, во Фрунзе, юный Шварц познакомился с другими ссыльными – с подругой Льва Толстого графиней Марией Фреге, ее сыном пианистом Владимиром Фреге, у которого Исаак стал брать музыкальные уроки, с другой пианисткой – сестрой Дмитрия Шостаковича Марией.

Мария Шостакович заочно познакомила Исаака Шварца со своим братом. Когда кончился срок ссылки, Шварц приехал в Ленинград, встретился с Шостаковичем. Великий композитор не был его непосредственным учителем, в консерватории Шварц учился у Бориса Арапова, но чрезвычайно близко общался с одним из музыкальных гениев ХХ столетия.

Когда в самый разгар кампании против композиторов-формалистов Шварца вызвали в партком консерватории и предложили выступить на собрании с обличительной речью против Шостаковича, сын репрессированного, сам недавно вернувшийся из ссылки, предпочел отказаться, на год уйти из консерватории, работать аккордеонистом. Все же, что бы там ни говорили, а музыка, стихи, фильмы – вообще все, что производится человеческой душой, связано какими-то нитями с человеческой жизнью, с поступками.

Трус не смог бы написать мелодии к «Каплям датского короля» или песне Верещагина из «Белого солнца пустыни». Недобрый человек не мог бы создать единственный в своем роде реквием, три части которого исполнялись в первом отделении юбилейного концерта Исаака Иосифовича Шварца в Большом зале Филармонии 11 июня 2008 года.

Реквием

Эту музыку в Израиле слушали стоя, а в Германии устроили двадцатиминутную овацию. Это симфонический концерт в семи частях «Желтые звезды (Пуримшпиль в гетто)», посвященный памяти шведского дипломата Рауля Валленберга, спасавшего евреев во время второй мировой войны и бесследно исчезнувшего в 1945 году. Шварц написал этот концерт, потрясенный документальными записками одной из узниц каунасского гетто, в частности описанием праздника Пурим. Из семи частей концерта 11 июня были исполнены три: «Веселый танец», «Последняя ночь в гетто», «Вечерняя молитва. Финал».

Что такое «Желтые звезды»? Во-первых, это реквием по уничтоженному нацистами восточноевропейскому еврейству, чьей родиной было местечко, языком – идиш, а музыкальным инструментом – скрипка. Во-вторых, это энциклопедия еврейских мелодий, веселых и печальных, молитвенных и танцевальных. И в-третьих, это наказ, напоминание: вот так надо смотреть в лицо злу и смерти. Спокойно вспоминая все, что было в жизни веселого и печального, прощаясь со всем этим – веселым и печальным, исчезающим, уходящим – навеки.

Юбилейный концерт к 85-летию композитора Исаака Шварца