Победа на Московском международном кинофестивале – для меня полная неожиданность, – сказал о фильме петербургский писатель Михаил Кураев, автор одноименной повести и сценария. – После конкурсного показа в кинотеатре „Октябрь“ уехал в Питер, не дожидаясь итогов конкурса, потому что никаких, как говорится, видов на лавровый урожай не было. И на тебе!» Кураев прославился в конце 1980-х годов повестью о Кронштадтском восстании «Капитан Дикштейн», переведенной на пять языков, и «Ночным дозором» – иронически поданными воспоминаниями старого чекиста.

Детский анекдот, или Другой

Недоумение известного писателя понятно. Питерский режиссер Николай Досталь – Вовочка русского кинематографа. Помните бородатый анекдот: в детском саду малышей разделили на группы – хорошие, плохие, невоспитуемые и Вовочка? Так и Досталь.

Начинал он как актер, еще в 1964 году сыграл всем запомнившегося Сашку в «До свидания, мальчики!», в 1967-м – Хосе-Марию, тоже главную роль, в «Морских рассказах» по рассказам Бориса Житкова. Сам снял 14 фильмов, среди них – незаслуженно забытые эпатажные экранизации Фазиля Искандера «Маленький гигант большого секса» (1992) и Федора Сологуба «Мелкий бес» (1995). Знатоки и любители кино запомнили его дилогию о безалаберном Коле: «Облако-рай» (1990) и «Коля – перекати поле» (2005).

На счету Досталя два своеобразных сериала: «Штрафбат» (2004) и экранизация «Колымских рассказов» Варлама Шаламова – «Завещание Ленина» (2007). Досталь не лучше и не хуже прочих кинематографистов. Он – другой. Победа его на Московском международном кинофестивале (ММКФ) – явление фантастическое. Потому что жюри фестиваля всегда стремилось выбрать лучший фильм, а фильмы Досталя – не лучшие. Они другие. Это всегда чувствовалось: после единственной награды в 1990 году Досталь ничего не отхватывал по премиальной части до нынешней первой премии ММКФ.

Деревянный наган и идеальный гражданин

Николай Досталь так же не похож на окружающее его кино, как герой повести Кураева и фильма не похож на окружающую его действительность. Зима 1952-1953 годов. Поселок под Кандалакшей. Строительство подземной электростанции. Рабочие. Бабы. Зона. Зеки. Столовка. Поликлиника. Еврей-хирург. Полковник МГБ. Его кокетливо-похотливая жена-врачиха. Начальник строительства – интеллигент и всеобщий любимец. Дети. Страхи. Веселье. Пьянство. Романы. Выборы народных депутатов. Смерть Сталина. Никакого сюжета.

И посреди всего этого – герой, почти такой же, как в детстве Михаила Кураева: «Я был школьником, сыном начальника строительства, а двадцатилетний Петя Макаров был малый, как говорится, не от мира сего. Вообразил себя инспектором ГАИ. В поселке и шоферы, и работники гаража, и даже милиция, по-человечески сочувствуя, подыгрывали ему. И фуражку выдали форменную, и портупея у него была с деревянным наганом в кобуре. Он таскал из-за реки огромные вязанки березовых веток на корм козам и пел из-под этих вязанок песню собственного изготовления: „Я Петя, Петя, Петя, я Петя молодой...“». В фильме соблюден весь антураж. Только песню Петя не поет.

Лирико-ироническая бытописательная фантастика Кураева всегда была близка Николаю Досталю. Еще в конце 1980-х годов, тогда же, когда появилась первая повесть Кураева, Досталь положил глаз на «Капитана Дикштейна», да не нашлось ни денег, ни кораблей. А когда в середине 1990-х Кураев написал сценарий по своей повести «Петя по дороге в царствие небесное», нашли и натуру, и деньги. Не было только актера на главную роль. Теперь актер нашелся – Егор Павлов.

Очень юный, вчерашний студент Щукинского училища. Успел сыграть Д’Артаньяна в спектакле «Три мушкетера. 10 лет спустя» и Хемуля в «Муми-тролле и комете». В кино – впервые. Он вносит в фильм обязательную для Досталя шероховатость, свежесть, некиношность. Его героя любят. Всерьез, конечно, не принимают, незло подшучивают, как над чудаком Хемулем из детского спектакля – в юбке и с ботанизиркой на плече. Сыгранный Александром Коршуновым начальник строительства Коновалов (роль ответственная, ведь его прототип, отец автора сценария Михаила Кураева, – «просто интеллигентный человек», как называют его в фильме) его за что-то уважает и, кажется, единственный, кто понимает. Петя проверяет документы у водителей, старается помочь всем, чем может, расклеивает объявления, сооружает трибуну из снега. Влюбляется в жену полковника МГБ. В конце фильма, когда из лагеря бегут два зека, устремляется вместе с охранниками в погоню. Гибнет. Всё.

Фото: Студия «Стелла»

Поражают его серьезность и его улыбка. Его полное непонимание шуток. Вообще его невключенность в жизнь людей, с которыми он на каждом шагу встречается. Нет, не то чтобы равнодушие: Петя добрый, услужливый, строгий и в конечном счете не такой уж глупый – на вопрос, будет ли он инспектировать полковника МГБ, отвечает, словно предчувствуя свою гибель: «Они все вооруженные. Вот когда дадут настоящий наган, тогда и проинспектирую».

Тонкое, почти детское Петино лицо скорее соответствует не другим лицам фильма, а большой северной реке. Она снята в начале и в конце фильма. Река будто открывает и закрывает киноповествование. Петя – словно часть иной жизни. Он из той же породы, что и Коля из «Облака-рая» и «Коли – перекати поле» (европейски знаменитый клоун Андрей Жигалов). Но Коля – мечтатель, путешественник, а Петя – просто странный и добрый… Жена полковника МГБ, местная врачиха (Светлана Тимофеева-Летуновская), определяет это как синдром Корсакова.

Иное дело, что два любимых героя Досталя независимы от мира. Только Коля независим от мира как актер, а Петя – как бесстрашный воин. У него своя идея служения: если документы и машина в порядке, то он всегда скажет шоферу: «Спасибо, товарищ водитель, за образцовое содержание средства передвижения». Он прибивает объявление о выборах. Его спрашивают со смешком: «За кого голосуем?», Петя – без тени улыбки: «За блок коммунистов и беспартийных». Услышав по радио о смерти Сталина, он с недрогнувшим лицом вынимает из коробочки заготовленную черную ленту, приделывает ее к флагу и вывешивает над своей избой. Он почти идеальный гражданин коммунистического общества.

Вопрос и ответ

Почти, потому что есть в Пете вещи и необъяснимые, не сводимые к его гражданским обязанностям. Во время предвыборного собрания он встречается взглядом с сидящим в президиуме кандидатом – артистом Черкасовым, перемигивается с ним, и оба смеются. За ними хохочет весь зал. Это единственный раз, когда Петя смеется. Томительный идиотизм собрания неожиданно превращается в праздник без причины. А в остальное время Петя или торжественно серьезен, или доверчиво улыбчив.

Но есть и еще более необъяснимый эпизод: Петя стоит на снежной горке рядом с трибуной, которую сам же построил. По дороге ведут зеков. Петя вытягивается и отдает честь. Кому? Не охранникам. Потому что охранники в бешенстве. Один из них орет на Петю, чтоб тот убирался, «а не то собак спущу». Петя сурово отвечает: «Несите службу». Эти слова могли бы стать вторым названием фильма.

Петя несет службу. Не служит, не работает, а исполняет долг. Перед кем? Перед государством? Перед ближними? Перед своей синей шапкой с крестом? Непонятно. Непонятно вплоть до самых последних кадров, когда Петя вместе с охранниками устремляется в погоню за сбежавшим зеком и случайно гибнет.

Да, в общем, и здесь понятности не прибавится, потому что… другой, другое, другие. В Русском музее сравните иконы с портретами. С Брюлловым, Крамским, Серовым. Разве что портрет Милюковой Григория Сороки выдержит сравнение с иконой. А другие – нет. Иконы делаются для другого и по-другому, нежели портреты. Сравнивать икону и портрет бессмысленно. Вот и «Петя по дороге в царствие небесное» – икона или кинематографическое житие юродивого, прикинувшегося гаишником. Петя – божий воин, играющий в милиционера.

«Вы были военным?» – спрашивает его врачиха. «Я и сейчас немного военный», – смущаясь, отвечает Петя. Но это странный военный, у которого, по словам той же врачихи, развита «покорная ограниченность и погашены оборонительные рефлексы». Напряжение в фильме создает не сюжет, а постоянный непроизносимый вопрос: «Как такой может выжить в таком мире?» В конце концов такой погибает. Только погибает не бессмысленно. Его смерть спасает жизнь сбежавшему зеку. У него такой же ватник. Охранник стреляет в беглеца, а попадает в Петю. Петя буквально принимает на себя смерть другого. Сораспинается, если вспомнить апостола Павла, назвавшего христиан сораспявшимися Христу.  

Они знали свое страшное дело

Тогда становится ясно: весь этот хохочущий, плачущий, враждебный, дружелюбный мир – мир Кандалакши 1953 года, да и всякий другой мир, не мог бы существовать без Пети. Петя – единственное его нравственное оправдание. Петя в фильме и есть тот праведник, без которого село не стоит. Так Солженицын назвал свой рассказ, позднее переименованный в «Матренин двор». И так же, как в «Матренином дворе» Солженицына, мир не довольствуется просто праведником. Миру нужна жертва.

Замысел художника всегда таинственен. Поди пойми, сознательно делали Кураев с Досталем кинематографическое, житийное сказание вроде Сказания о Борисе и Глебе или у них это получилось стихийно, инстинктивно? Но оно ясно читается и в скупой, тонкой, иконописной манере фильма, и в его будто бы нарочитом названии. И в финальной черно-белой сцене погони. По снежным ухабам среди черных веток еле-еле идут охранники на лыжах, в белых полушубках. За ними – Петя без лыж, в сером ватнике. Впереди – зек, тоже в сером ватнике. Звучит почти комическая единственная в фильме музыкальная тема на аккордеоне. Многие не без основания решили, что фильм – комедия. Только недоумевали: «Что за дурацкий финал? Похоже, режиссер просто не знал, что делать со своим героем». Житие можно спутать с комедией – это да.

Но и Кураев, проработавший на Ленфильме больше 20 лет сценаристом и редактором, и Досталь знают свое дело. Дело довольно страшное. Досталь будто готовился к «Пете…», снимая то, за что другие не взялись, – фильм по «Колымским рассказам» Шаламова. Аскетичный, сухой и бесстрастный, единственно возможный. После этого фильма Досталь не сможет вернуться к живописности фильмов про Колю. Смерть теперь для него – не символический побег из родных мест, а непоправимое предстояние перед царствием небесным. И «Несите службу», обращенное Петей к будущим своим убийцам, звучит почти так же, как предсмертное Борисово: «Братие, приступивъше, съконьчаите служьбу вашю».    

«Петя по дороге в царствие небесное». Режиссер – Николай Досталь, автор сценария – Михаил Кураев, оператор – Алишер Хамидходжаев