С 1 июля 2009 года российский игорный бизнес отправляется в ссылку. 600 миллионов уставного капитала, не менее 800 кв. метров игровых площадей и право жить только в резервациях — таковы условия его дальнейшего существования. Через два года азартная жизнь будет доступна лишь в определенных зонах в Калининградской области, Алтайском и Приморском краях и на границе Ростовской области и Краснодарского края.
Проект впечатляет своим размахом. В стране должны появиться четыре новых города с населением сорок-пятьдесят тысяч жителей каждый. А вместе с ними — рабочие места, развитие инфраструктуры отдаленных сельских районов, подъем благосостояния и самосознания. Жители Порт-Катона — будущего азовского Лас-Вегаса — уверены, что скоро их родина превратится в центр притяжения денег, событий и известных людей. От игорной зоны они ждут хлеба и зрелищ. Правда, почву для такого оптимизма, как это часто бывает, дает плохая информированность.
Порт-Катон выделяется среди приморских сел. Отец-основатель поселения — обрусевший грек Катон Помпеевич, купец, рыботорговец. В начале XVIII века он основал на месте небольшой пристани крупный перевалочный пункт. А поскольку сам он был из Харьковской губернии, то и место заселялось преимущественно харьковчанами. Характерный «хохляцкий» говор слышен в Катоне до сих пор. Более того, жители этого самого южного ростовского населенного пункта всех соседей называют не иначе как «кацапами». Жили катоновцы всегда в достатке и привыкли чувствовать себя хозяевами, держаться высокомерно и считать соседей недоумками. Они никогда не забудут упомянуть, например, что маргаритовцы — потомки крестьян, «выменянных за свору собак».
А семибалковцы — жители поселка Семибалки в тридцати километрах к северу от Порт-Катона — «русалошники-живодеры»: в заливе, где уже давно перестала водиться крупная рыба, вдруг поймали чудище с хвостом и человеческими глазами, разрекламировали как русалку для привлечения туристов, а потом съели по пьянке.
Глубина в Таганрогском заливе игрушечная — не больше двух метров, а у берега и одного метра не будет. Самый скромный ветер поднимает со дна ил, песок и глину. От этого вода окрашивается в цвет общепитовского кофе. Волны захлестывают и подмывают берег. Купаться здесь — все равно что встать под струю мокрого песка.
Над Порт-Катоном идет дождь. Он застилает и рыбацкий поселк, и море, и землю, на которой должен вырасти местный Лас-Вегас. Злой, колючий ветер дует в сторону Дона. Дождь мечется из стороны в сторону, словно балконная занавеска.
О собственных нравах катоновцы отзываются самокритично и с иронией. Считают себя народом взбалмошным, склочным, требовательным, любящим поскандалить и свалить вину на соседа. Притча во языцех — ссора Василия Лазаревича и Мирона Илларионовича. Мужики ехали в запряженной телеге и от скуки размышляли, как будут делить мешок золота, если вдруг его найдут. «Напополам», — сказал Василий Лазаревич. «На три части, — возражал Мирон Иллариович. — Лошадь — моя, а она тоже живое существо, а значит, и право на долю имеет». «А телега-то, на которой мы золото повезем, — моя, — не сдавался Василий Лазаревич, — значит, делим на четыре». Дело закончилось ссорой. «Золотодобытчики» не разговаривали друг с другом несколько лет.
В глазах соседей катоновцы — выскочки, которым все самое лучшее достается даром. У них и море с колхозом, и рыбфлот крупнейший в заливе, и «курей они красной икрой кормят», и спортивный комплекс имеется на зависть всем сельским районам области, и во дворах по два-три автомобиля, а теперь еще и рулетка под боком. Но все это «богатство» — инерция прошлых лет. Спорткомплекс не могут достроить уже три года. А самое главное достояние катоновцев — рыба — семь лет как практически иссякло, в море ловить нечего. Куры давно забыли вкус икры. Зарплата рыбака — 500–1000 рублей в месяц. Из двух тысяч населения в Катоне осталось всего тридцать рыбацких семей. Все живут приусадебным хозяйством. Самые активные мужчины зарабатывают извозом в Азове или Ростове.
Ветер над морем насквозь сырой. Кажется, что трогаешь мокрую простыню. К краю берега подходить страшно: земля постоянно крошится, осыпается и добавляет глины морскому дну. И так на всем побережье. Порт-катоновские рыбаки говорят: «Когда-то мы за колхозом в футбол играли. А теперь от тех мест четвертушка земли осталась». Берег на глазах исчезает и растворяется в воде.
Место символическое — граница двух федеральных субъектов, Ростова и Краснодара, Дона и Кубани. Слева, если спиной к морю, — земля губернатора Чуба, справа — губернатора Ткачева. Каждой стороне для организации игорной зоны выделено по 1000 га. Известно, что ушлые кубанцы на всякий случай выкупили в муниципальную собственность еще 3,5 тыс. га.
Фото: Александр Гронский/Agency.Photographer.Ru для «РР»
