Детектор совести

В чем же особенность нашего мозга, делающая нас людьми, разумными существами? Ведь у нас отнюдь не самый большой мозг среди животных.

До сих пор не известно, чем обеспечивается разрыв между нами и другими представителями животного мира. Невозможно найти функцию человека, которой бы в зачатке не было у животных. А вот от компьютера мозг отличается очень сильно, они устроены совершенно по-разному, и главная беда компьютера в том, что он не умеет ошибаться. Ведь чтобы творить, создавать новое, всегда нужно выходить за рамки.

Есть еще один непонятный разрыв  — между мозгом и психикой…

Мозг человека — уникальный объект: это единственное место, где встречаются идеальное и материальное. Простая вещь: физический объект — вот, например, рука двигается, — но приводит ее в действие идеальный план, сознание. С другой стороны, воздействие на мозг приводит к изменениям сознания — достаточно выпить пива… Мозг — интерфейс между идеальным и материальным миром.

Интерфейс? То есть мозг всего лишь посредник, он не порождает идеальный мир?

Понимаете, ведь что такое музыка? Это не колебание звуков, не дрожание струны. Музыка — ваше представление об этих восприятиях колебаний. Для одного музыка — это джаз, для другого — только классика, у каждого из нас свое понимание. Музыка предполагает физические колебания, так же и без биохимических процессов в мозге любви не будет, хотя сама любовь не сводится к этим процессам. Вот мы недавно обнаружили мозговые корреляты совести, но это же не сама совесть…

Что значит мозговые корреляты совести?

Совесть связана с открытым Ната­льей Бехтеревой мозговым механизмом, названным «детектором ошибок». Он определяет, все ли правильно, все ли соответствует норме. Например, вставая по утрам, вы должны сделать определенное количество стандартных действий: зайти в ванную, включить свет, воду, почистить зубы, побриться. Вы думаете о другом, механически занимаясь всеми этими вещами, но если вы сделали что-то неверно, у вас возникает сомнение, ощущение, как будто что-то не так. Это нужно, чтобы вы не проверяли каждый свой шаг,  — у вас просто времени на это не хватит! Автомобилист не слышит двигатель, но стоит там чему-то застучать, и он мгновенно обращает на это внимание.

Детектор ошибок — мощная система, которая стабилизирует всю жизнь человека. Например, наркомания, привязанность к героину, тоже связана с детекцией ошибок. Героин настолько сильно воздействует на жизнь человека, что понятия правильного и неправильного меняются местами и человеку кажется, будто героин это норма, и если его нет, детектор ошибок дает сигнал тревоги. Или возьмем ложь — никто не может прожить без лжи. Если вы начнете говорить только правду, вас и с работы выгонят, и из дома. Так вот, когда человек сознательно врет, в его мозге возникает определенная волна, вызванная активацией детектора ошибок.

На этой основе можно сделать детектор лжи нового типа.

Такие разработки ведутся. Обычные детекторы лжи обмануть нетрудно: отвечая, представляйте себе эротические сцены — это вызовет такой прилив эмоций, при котором колебания по всем параметрам зашкаливают и различить среди этих шумов какую-нибудь ложь практически невозможно. А в нашем случае речь идет о специфической волне, связанной с ложью, и только с ней. Вы ведь сами себе врать не должны — так возникает внутреннее противодействие.

Возвращаясь к совести: когда нарушаются определенные правила — например, что врать нельзя, — вы получаете сигнал о совершении неверного поступка. При этом совесть, как говорится, никому не мешает делать зло — она мешает наслаждаться его результатами. И что еще очень важно: нет людей без совести, просто у всех разные стандарты. Один солдат жалеет, что убил ребенка, а другой — что не добил всех. Были времена, когда это было естественно: неубитые дети подрастут и пойдут убивать его детей, вот он и жалеет.

И что, можно определить, есть у человека совесть или нет, по ее мозговым «следам»?

Углубляться в нейрологические механизмы наших переживаний очень сложно. Разрешающая способность техники еще недостаточно высока. А главное: наука о мозге заходит в тупик, потому что люди помешаны на достоверности, воспроизводимости результатов. У нас человек если выполняет десять раз подряд одну и ту же задачу, то каждый раз делает это немножко по-разному, и картина активности мозга все время меняется. Потому что это не компьютер, а человеческий мозг. Особенно если речь идет о высших формах деятельности, таких, например, как творчество. Сегодня это главная сложность.

Видите вы какой-нибудь выход из этого тупика?

Да, может быть. Как всегда, очень дорогой и сложный — проведение исследований без цензов воспроизводимости. Тут уж придется довольствоваться «нечеткой воспроизводимостью», учитывать каждую конкретную реакцию. Например, мы можем увидеть, что у разных испытуемых ответы мозга на определенное задание делятся на три группы. То есть существует три возможных пути решения задачи.

Новые методы наблюдения за ра­ботой мозга, такие как томография, позволили наконец ответить на вопрос, какая зона мозга за что отвечает?

Четкой локализации в мозге вообще нет. Вернее, ее имеют интерфейсы взаимодействия с миром, такие как механизм зрительного восприятия. А высшими формами деятельности занимается весь мозг. Та же знаменитая область Брока, которую первоначально считали «отвечающей за речь», — это не то место, где речь рождается, а зона восприятия речи, управления ею, то есть интерфейс. В итоге четкое картирование мозга наподобие картирования генома человека невозможно. Существуют области, которые так или иначе с чем-то связаны. Одни поля коры включены в конкретную человеческую деятельность больше, другие меньше, но мозг работает целиком.

Ну а были ли хоть какие-нибудь прорывы в фундаментальном знании о мозге после распространения томографии в конце 80-х?

Нет. Идешь на конференции вдоль километров стендов с результатами исследований — одни повторения. Зато томография оказалась очень полезна в плане прикладных исследований и медицинской практики. Например, мы научились побеждать некоторые страшные опухоли мозга. Сначала с помощью позитронно-эмиссионной томографии определяют быстро растущую область мозга — опухоль. Потом креазотом ее замораживают. Разлагаясь, этот сгусток создает мощную иммунную реакцию против себя, и организм самостоятельно избавляется от опухоли.

В плане фундаментальных исследований мозга изучение более или менее рутинных процессов, таких как зрительное восприятие, дало очень много, но настоящих прорывов не произошло.

Почему?

Мозг — в некотором смысле более сложный для познания объект, чем сама Вселенная. Ведь нам уже известно, каким фундаментальным законам она подчиняется. А теории и фундаментальных законов, которые описывали бы работу мозга, не существует — лишь множество вопросов без ответа. Например, тактовая частота нейрона — сотня герц, а скорость распространения импульса равна скорости распространения звука в воде. Как при таких мизерных частотах и скоростях мозг умудряется сорганизовать взаимодействие десяти миллиардов нейронов? Возможно, чтобы создать общую теорию работы мозга, нам придется существенно изменить свои представления о Вселенной и ее законах.