Мы, европейцы, слишком долго воспринимали экономическое сотрудничество с Россией как обмен «их» углеводородов на «наши» деньги и оборудование. Такой подход — серьезная ошибка, кастрирующая как Европу, так и Россию.

Мировой финансовый кризис напрямую отразился на темпах роста европейских экономик. Прогноз на 2008 год плох: 1,1% для Германии, 1,5% для Франции и 0,8% для Италии. Вряд ли стоит ожидать более впечатляющих цифр и в 2009-м. Однако рядом с нами, европейцами, сущест­вует страна, которую кризис практически не затронул. Рост ее ВВП — 7,5% (в производящих отраслях промышленности — 10%), а реальные показатели потребительского спроса выросли за последний год на 14%. Эта страна — Россия.

Не замечать роста российской экономики и перспектив, которые он открывает для Европы, было бы недальновидно. Сегодня именно партнерство с Россией даст Европе возможность покончить со стагнацией и воссоздать условия для устойчивого экономического роста, а усиление взаимных инвестиций очевидно даст положительный эффект для промышленности обеих сторон. Пришло время наладить настоящее внутриотраслевое торгово-экономическое партнерство наподобие того, которое является двигателем отношений между странами Европы.

Да, европейские инвестиции идут в Россию и сейчас. Но их количество очень ограничено, а инвестиций из России в старую Европу и того меньше. А ведь сфер, в которых сотрудничество представляет взаимный интерес, огромное количество: это нано- и биотехнологии (и высокие

технологии вообще), и энергетика, и «зеленые» разработки повышения эффективности использования топлива. К сожалению, серьезное препятствие на пути взаимопроникновения наших экономик — их непрозрачность и зарегламентированность. С обеих сторон на пути инвесторов встают явные или негласные запреты. В результате инвестиции не идут единым потоком: они односторонни, разрозненны и фрагментарны.

Для того чтобы исправить положение, необходимо сделать две простые и логичные вещи. Во-первых, не мешать притоку иностранных инвестиций, то есть ликвидировать если не все, то большинство из тех многочисленных препон, которыми изобилует как российское, так и европейское законодательство. Во-вто­рых, помогать этим самым инвестициям, причем делать это на самом высоком уровне. Например, правительства Франции и Германии могли бы пригласить российские предприятия и правительство поучаствовать в европейских начинаниях в сфере высоких технологий. Со временем это привело бы к возникновению своего рода «континентальной программы инвестиционного партнерства в области инноваций», которая бы явилась мотором развития и экономического роста всех ее участников.

Для России в налаживании такого партнерства есть и дополнительный смысл. Очевидно, что, будучи одной из немногих стран, не слишком пострадавших от нынешнего финансового кризиса, Россия обречена на рост стоимости своей валюты относительно доллара, а возможно, и евро. Чтобы избежать негативных последствий этого роста для своей промышленности, Россия остро нуждается в повышении ее производительности и эффективности. Для реализации этих целей масштабное технологическое партнерство с Европой подходит как нельзя лучше. Оно сделает российскую экономику значительно более конкурентоспособной. Мало того, повышение промышленной производительности приведет к снижению инфляции — прекрасный «бонус» от взаимодействия с Европой.

Сегодня, несмотря на то что все больше европейцев начинают осознавать огромный потенциал экономики восточного соседа, в отношении России еще сохраняется немало предубеждений. Одна из причин этого — элементарное невежество: для огромного количества журналистов, представителей бизнеса и даже некоторой части политиков Россия — это терра инкогнита — пугающая, нищая и непредсказуемая. (Чему тут удивляться, если количество школьников, изучающих русский язык, только во Франции за последние 20 лет уменьшилось почти в шесть раз: с 70 до 13 тыс.) Да, сведущих европейцев с каждым годом становится все больше — и это вселяет оптимизм. Однако тех, кто разбирается в современных российских реалиях, все еще явно недостаточно для того, чтобы искоренить существующие стереотипы и предрассудки.

К сожалению, негативное отношение к России демонстрируют не только отдельные граждане, но и некоторые страны Европейского союза. Мы видим, как Чехия и в особенности Польша нередко занимают очень жесткую позицию по вопросам, связанным с Россией. В этом смысле консенсусный принцип принятия Евросоюзом решений несколько усложняет положение: весь ЕС иногда оказывается в заложниках у одного-двух государств-членов. Именно поэтому, говоря о необходимости развития партнерства между Европой и Россией, на самом деле я имею в виду набор двусторонних соглашений между странами Западной Европы (прежде всего Францией и Германией) и РФ. На практике Брюссель и его институты для подобной миссии слишком инертны, их наверняка удастся парализовать силам, вопреки здравому смыслу не желающим сближения с Россией. Что ж, их не переделаешь: если кто-то предпочитает оплакивать свое прошлое вместо того, чтобы смотреть в будущее, — это его право. Но все остальные ждать не обязаны и не будут — для этого и сущест­вуют двусторонние соглашения. Самостоятельная политика стран — членов ЕС, конечно, не поощряется Брюсселем, однако, если в качестве отдельных членов выступят Франция и Германия (а ведь в отношении партнерства с Россией к ним, вероятно, примкнут также Италия и Испания), Евросоюз вряд ли решится возражать. История показывает, что Франция и Германия имеют достаточно веса в ЕС, чтобы продавить солидарное решение.

Изнутри сближение с Россией также вряд ли смогут торпедировать. Атлантисты, входящие в политическую элиту Франции и Германии (главный из которых, несомненно, президент Саркози), сейчас находятся в очень трудном положении. Американский ипотечный кризис, рецессия экономики США и их влияние на европейские рынки настолько драматичны, что фактически лишили евроатлантистов всяческих козырей. Их образец для подражания слишком дурно выглядит, чтобы предъявлять его оппонентам. В результате даже президент Саркози рано или поздно будет вынужден вести себя почти как Ширак и повернуться лицом к востоку, то есть к России.

Мы, европейцы, слишком долго воспринимали экономическое сотрудничество с Россией как обмен «их» углеводородов на «наши» деньги и оборудование. Такой подход — серьезная ошибка, кастрирующая как Европу, так и Россию

Нынешний кризис мировой финансовой системы обязывает искать новых партнеров. Долгие годы бывшие безоговорочным лидером мировой экономики США сегодня теряют позиции так стремительно, что становится очевидно: мировая финансовая архитектура требует изменений, Америка больше не справляется, планете нужен новый регулятор. Им мог бы стать Международный валютный фонд (МВФ), но надежд на это, откровенно говоря, мало. Ведь МВФ обречен оставаться инструментом неповоротливым и неэффективным, пока его полностью контролируют все те же американцы. С их стороны было бы очень мудро начать в МВФ структурные реформы и добровольно поделиться властью с развивающимися странами, но на такое развитие событий вряд ли можно рассчитывать. А кроме МВФ кандидата в универсальные регуляторы попросту нет. Отдельные страны (или группы стран) будут вынуждены бороться с последствиями кризиса поодиночке. Их разрозненные действия лишь усугубят трудности и приведут к формированию на планете нескольких региональных регуляторов. Ими, вероятно, станут: азиатский (Китай, Индия, Япония), евразийский (ЕС и Россия), североамериканский и, возможно, латиноамериканский. Каждый из них будет управляться со своим «куском» планеты и оперировать своим набором валют, что не будет способствовать развитию глобальной экономики, которой придется подождать еще несколько десятилетий, прежде чем этим регуляторам удастся вновь объединиться в универсальную и эффективную структуру.