Белорусские музыканты пошли к [начальнику идеологического управления администрации президента Белоруссии Олегу] Пролесковскому… просить жратвы, — негодовала близкий к оппозиции публицист Ирина Халип. — Мы на своих митингах уж как-нибудь обойдемся без ваших песен». «А с какими останетесь?» — обиженно спрашивал в своем ЖЖ икона белорусского рока лидер N.R.M. Лявон Вольский. Кто-то предлагал выбрасывать в окно диски музыкантов. «Можете спокойно выбрасывать. Кто-то там, внизу, их поднимет», — огрызался Вольский.
…Второго апреля за полчаса до первого разрешенного рок-концерта в парке Дружбы народов в Минске трудно было представить, что здесь вообще что-то состоится. В былые времена об оппозиционном рок-концерте можно было узнать по колоннам дежурящих поблизости автозаков, автобусов с ОМОНом и толпам людей. Но на этот раз ни милиция, ни КГБ не проявили к мероприятию особого внимания: один милиционер в форме да пяток «тихарей» (так белорусы называют оперативников в штатском).
Когда концерт вот-вот должен был начаться, выяснилось, что из пяти заявленных групп в наличии имеется только одна — «Мутнае вока» («Мутный глаз»). Парни сыграли что-то среднее между гранжем, панком и традиционным роком — громко, задорно и с социальным подтекстом. И тут милиционер не выдержал: он махнул рукой и удалился. А вслед за ним незаметно исчезли и «тихари». «Мутнае вока» отыграла свои песни и, увидев, что на смену ей никто не приходит, решила продолжить. Ребята исполнили еще пять-шесть песен Nirvana, а потом на сцене появился кто-то из организаторов и объявил, что акция окончена.
В прежние времена такого и представить было нельзя. Рок-концерт был главной фишкой любой оппозиционной акции. Имена лидеров групп N.R.M., «Нейро Дюбель», «Крама» любой студент знал лучше, чем имена оппозиционных политиков. Тем грандиознее был скандал, который случился после визита этих музыкантов в администрацию президента Белоруссии. Музыкантов обвинили в том, что они променяли участие в акциях протеста на разрешение устраивать концерты и доступ к теле- и радиоэфиру.
Чтобы понять накал конфликта, нужно знать, что такое белорусский рок. После развала Советского Союза он так и не вышел из полуподпольного состояния. В 1991–94 годах шоу-бизнеса в Белоруссии не существовало, а когда президентом стал Александр Лукашенко, рок снова, как при советской власти, превратился в форму социального протеста. Тем более что в стране была воссоздана советская система государственных музыкальных коллективов — остальным, чтобы получить разрешение провести концерт, нужно платить за лицензию такие деньги, которые не окупят никакие адекватные цены на билеты.
С 2004 года популярным рок-группам под любыми предлогами запрещали проводить даже клубные концерты. Несколько концертов в год считалось большим успехом. Проводили их так: тайно арендовали клуб с «сочувствующим» руководством, через интернет давали объявление о дате концерта, а место и время сообщалось за два-три часа до начала — чтобы пожарные или санэпидемстанция с запретительными документами приехали не раньше середины концерта.
— Хорошо быть профессиональным борцом. А заодно и программистом. Или рекламистом, — объясняет Лявон Вольский. — Днем работаешь в офисе, а вечером в интернете борешься с режимом. Варашкевичу — это один из «ходоков в администрацию президента», лидер группы «Крама» — 47 лет. У него уже три года не было концертов. Саше Кулинковичу, лидеру группы «Нейро Дюбель», отменили презентацию нового альбома — шок, стресс, а тут еще в интернете дерьмом поливают.
Отношения музыкантов с властью — материя тонкая. Особенно в Белоруссии, где на государственном уровне почитают попсу, а главным музыкальным событием года считают детский конкурс Евровидения. Странно, что власть вообще пошла на какой-то контакт с людьми, в репертуаре которых — через одну — песни с названиями вроде «Слепой, глухой, дурной» и очевидными аллюзиями на Александра Лукашенко.
— Честно говоря, когда я шел на встречу, я думал, нам скажут: «Собирайте чемоданы и уезжайте из страны. Вы здесь не нужны», — уверял корреспондента «РР» Лявон Вольский. Но главный идеолог администрации президента ограничился лишь пожеланиями.
— Мы пришли, сели и спокойно поговорили, — рассказывает Александр Кулинкович. — Мы сказали о своих убеждениях, но сказали и о том, что хотим жить и работать именно в этой стране, мы не хотим уезжать отсюда. Нам ответили: «Нет проблем, делайте свою работу, но не лезьте в политику».
— А как же рок-протест?
— Мне совершенно не нравится устройство нашего государства, более того, я презираю существующую власть, но вступать с ней в конфликт в качестве музыканта я не хочу. В качестве человека, гражданина — да, но это уже совсем другое дело.
— Мне кажется, музыканты были правы, согласившись на диалог, — cчитает белорусский музыкальный критик Татьяна Замировская. — Я не думаю, что на переговоры с врагом нельзя соглашаться ни в коем случае. Мне вообще кажется, что наши музыканты устали бороться, им хочется просто сочинять и играть музыку, а не доказывать всем, что эта музыка имеет право на аудиторию. Боба Дилана же никто не обвиняет в том, что он сейчас такой крутой дедушка, дает концерты с жутко дорогими билетами, не орет политических слоганов и т. п.
5
…С Лявоном Вольским мы сидим на его шестиметровой кухне. Он время от времени отвлекается на сковороду, где жарится картошка с луком. Свою первую группу он создал еще в 1981 году, но до сих пор живет с семьей в семейном общежитии. Перемирие с властью вряд ли сильно изменит его жизнь. Да, его N.R.M. дала за последнее время уже семь концертов в Белоруссии. «Но ты же понимаешь, что в нашей стране все может измениться в любую минуту», — говорит Вольский. Белорусскому президенту очень хочется добиться отмены экономических санкций против Белоруссии со стороны ЕС и США. В последние месяцы он даже выпустил из тюрем несколько политзаключенных. То, что наряду с этим «амнистировали» и белорусский рок, показывает, насколько музыка в Белоруссии до сих пор связана с политикой. И пока это так, очередной уход рокеров в подполье может произойти хоть завтра.
Фото: Антон Мотолько; Дмитрий Брушко; рисунок: Игорь Варашкевич
