Пригов неоднократно говорил, что литература как таковая обречена и потому ему неинтересна. Можно ли сказать, что он подорвал основы литературоцентричности русской культуры?
Нет, как раз не подорвал! Он не виноват в том, что литература умерла. Виноват рынок, виноват Гуттенберг. Пригов — человек с авангардным мышлением, которому интересно заниматься только авангардными проектами, но такие проекты на территории литературы невозможны. Нигде. Не существует в мире такого понятия, как «авангардная поэзия» или «авангардная литература», потому что это нельзя издать, здесь действует логика бестселлеров. Это было возможно в Советском Союзе, когда Пригов делал книги, у которых не было тиража. Ведь в ситуации самиздата литература существовала в том же статусе, что и искусство.
Искусство — единственный вид деятельности в современном мире, где продаются уникальные оригиналы. Это высокоэлитарный вид деятельности, который резко отличается от литературы. У Пригова, безусловно, было литературоцентричное мышление, но как авангардист на территории литературы он себе места найти не мог. Основной корпус его творчества — это стихи и пьесы, которые пока не изданы. Они были написаны в том количестве экземпляров, которое могла отпечатать пишущая машинка. В советское время Пригов мог существовать и в литературе, потому что могла быть уникальная, написанная в одном экземпляре книжка. А позже он нашел себе приют на территории искусства. А то, что литература умерла, — это очевидно.
Но выставка «Граждане! Не забывайтесь, пожалуйста!» делает акцент именно не на слове.
Все-таки это происходит на территории искусства. Это художественная выставка. Но, тем не менее, здесь намного больше материала, который нужно читать. Это сразу видно людям искусства: здесь много книг, календарей. Я специально их откопировала, чтобы их можно было читать — если бы они висели в витрине, то воспринимались бы только как выразительный предмет. А я как раз хотела бы, чтобы люди читали, такое искусство предназначено для чтения.
У многих, в особенности у молодых людей, сложился образ Пригова в первую очередь как поэта, и поэта иронического или даже юмористического. Будет ли он и дальше восприниматься в таком качестве? Каким он останется для новых поколений?
Я уже во всех интервью сказала, что Пригова будут учить в школе уже на нашей памяти, лет через десять-пятнадцать. Что же касается его восприятия как юмористического поэта, то хотелось бы заметить, что про обэриутов тоже довольно долго писали, что это такие авторы детских юмористических стихов. И многие люди думают так до сих пор, не зная, например, что Александр Введенский — один из величайших русских поэтов, который во многом, я считаю, превосходит многих поэтов Серебряного века вроде Блока или Брюсова. Он — один из гениев мировой поэзии. И Пригов на том же уровне. У него схожая с обэриутами модель художественного поведения. Обэриуты, ученики Малевича, занимались перформансом и тем, что сегодня входит в понятие визуального искусства. Пригов делал то же самое. Но в истории они остались как литераторы, потому что их литературные произведения сохранились, хотя многие из них не были напечатаны. Пригов существует в той же модели. Но для русской культуры вообще характерно, когда писатель считается юмористом, а потом вдруг выясняется, что в его творчестве большие философские глубины. Я абсолютно уверена, что и молодое поколение сможет это прочесть. Если, конечно, у этого поколения будет время читать стихи, что еще не факт.
