Некоторые родители выпускников приравнивают ЕГЭ к проведению опытов на людях и при поддержке Всероссийского фонда образования даже собираются оспорить в Конституционном суде законность единого государственного экзамена. Ведь до 2009 года ЕГЭ существует в статусе эксперимента, а поскольку согласия детей на участие в нем не спросили, то тем самым был нарушен пункт 2 статьи 21 Конституции РФ, который гласит: «Никто не должен подвергаться пыткам, насилию, другому жестокому или унижающему человеческое достоинство обращению или наказанию. Никто не может быть без добровольного согласия подвергнут медицинским, научным или иным опытам».
Даже те ученики и родители, которые не столь категорично настроены против ЕГЭ, ставят под сомнение его результаты. Между тем если подавать апелляцию вообще дело нервное, то в случае с ЕГЭ — особенно. «Педагоги так боятся перепроверки работ, что с порога начинают запугивать и угрожать: “Мы сейчас перепроверим и найдем еще больше ошибок! Ты получишь двойку и никуда не поступишь!”» — рассказывают ученики, пытавшиеся побороться за более высокую оценку. Тем не менее, как заявил президент Всероссийского фонда образования Сергей Комков, уже подано около 20 тыс. апелляций, при этом в лучшую сторону было пересмотрено 8% оценок.
Впрочем, суды и апелляции вряд ли смогут повлиять на ход событий. На экзаменационную реформу было потрачено, по некоторым данным, $370 млн. Исправлять систему уже не на что, да и некогда: в следующем учебном году ЕГЭ станет обязательным.
Русский как иностранный
Попробовать пройти примерный тест ЕГЭ по русскому языку или математике может каждый: демонстрационный вариант есть в интернете. Структура тестов по всем предметам едина: первые две группы заданий проверяют знание школьной программы, третья, обозначенная буквой «С», ориентирована на поступающих в вузы. Как люди непоправимо гуманитарные, мы в первую очередь взялись за русский язык. Школу мы закончили давно, никаких правил, кроме «жи, ши», не помним. С таким багажом знаний сдача устного экзамена по русскому языку совершенно исключается. Другое дело — тест ЕГЭ.
Решаем сами
В задании «А1» требуется определить, в каком из четырех слов количество букв и звуков совпадает. Звуки и буквы изучают в младшей школе. Такой же уровень подготовки предполагает и задание «А2» — надо додуматься, в каком слове верно поставлено ударение. В разделе «А» примерно со второго пункта по девятый достаточно уметь читать и понимать по-русски — неплохое задание для тех, кто изучает русский как иностранный.
Переходим ко второй части — «В». Здесь все серьезнее, но ненамного. Например, я не помню, что такое «примыкание», и не могу привести пример такой связи в предложении. И какое словосочетание называется подчинительным, для меня загадка. Но это не катастрофа: тест изо всех сил старается мне помочь. Подчинительное словосочетание со связью «примыкание» мне рекомендуют искать не во всем тексте, а в предложении номер 33. Каждое следующее решение в части «В» тоже ищется и легко находится на указанной делянке, и никто не пытается меня запутать. В одном кусочке текста я должна найти простое односоставное предложение (одно, а не два и не три), в другом — предложения (значит, надо найти несколько) с обособленными обстоятельствами. Некоторые сложности могут возникнуть только с «В8», в котором нужно определить стилистические приемы, которые использует автор. Но тут же даны список терминов и подсказки: в каком предложении искать книжную лексику, а в каком — эпитет, чтобы не рыскать по тексту в поисках нужного примера все три экзаменационных часа.
Задание под буквой «С» выглядит довольно странно, это отмечают многие. Но говорят, что на ЕГЭ в школе натаскивают, поэтому написать небольшое эссе по поводу любого текста, даже самого дикого с логической точки зрения, выпускнику совсем не трудно.
Дарья Овинова, 16 лет, поступает в ИСАА МГУ: «Мне попался текст, автор которого на основании того, что цветы в городе стоят дорого, пришел к выводу, что современному человеку не хватает общения с природой. Вывод довольно странный. Непонятно, как по этому тексту писать рецензию. Тем не менее благодаря целому году натаскивания на ЕГЭ мне это удалось. В итоге я получила 57 из 60, или по 100-балльной шкале 83 из 100».
С этим переводом из шкалы в шкалу не все так просто, объясняет редактор журнала «Литература» («Первое сентября») и преподаватель русского языка московской школы № 57 Сергей Волков: «Система подсчета баллов такова, что при переводе из 60-балльной шкалы в 100-балльную итоговый результат ухудшается. Например, если первичный балл был 58 из 60, а при переводе получилось 87 из 100. Шкала устроена таким образом, что баллы на концах стоят дороже, чем баллы посередине. Вряд ли это справедливо». При проверке части «С» работы с двумя и пятнадцатью орфографическими ошибками получают один и тот же балл. Это настоящий подарок для безграмотных, считает Сергей Волков.
Дети, сдавшие ЕГЭ по русскому языку на «3» и даже на «4», особой гордости по этому поводу не испытывают. «Получить тройку очень легко, — говорит Даниил из Петербурга, — можно вообще ничего не знать». Другое дело — претендовать на пятерку. Если на тройку «тянут» изо всех сил, то отличника отбрасывает назад каждая мелочь. Чем ближе к вершине, тем сложнее идти: каждый балл стоит дороже.
Задача усложняется
В том, что мы не можем сдать ЕГЭ по математике, признаваться совсем не стыдно, считает проректор Московского института открытого образования Иван Ященко: «Я уверен, что задание “С”, предназначенное для поступающих в вузы, могут решить не более 10% проверяющих. Школьные учителя математики сдать ЕГЭ на “отлично” не смогли бы».
В этом не было бы ничего сверхъестественного, если бы речь шла о вступительных экзаменах в вуз, где математика — профильный предмет. Задачи раздела «С» — для тех, чьи знания математики далеко не ограничиваются школьной программой. Но ведь и самые простые задания раздела «А» рассчитаны на очень хорошее знание формул из программы старших классов. И, увы, во всем тесте нет ни одного задания, какие часто даются на олимпиадах и рассчитаны на сообразительность, воображение и логику.
Такие сложные математические тесты были бы, наверное, уместны в особенно сильных школах, для учащихся, проходивших специальную подготовку. Но ведь это — тест для всех выпускников, и школы вынуждены производить двойную работу: с одной стороны, школьную программу по-прежнему нужно пройти и закрепить, с другой — необходимо натаскать учеников на сдачу ЕГЭ. Причем, кто именно должен разбирать с ними задания «С», вообще неясно. В лицее при МИФИ, например, по словам Ященко, в прошлом году за ЕГЭ по математике поставили сорок двоек. Хотя вроде учатся там не дураки.
В следующем году ЕГЭ по математике будет обязательным, а правило «плюс один балл», по которому каждый двоечник автоматически получает в аттестат тройку, отменят. Поэтому в этом году те девятиклассники, что подальновидней, стройными рядами ринулись в экстернат. К математике можно не готовиться: получил свою тройку (читай: двойку) и спокойно поступай в вуз.
Проверяющим тоже нелегко. В случае с заданиями «С» им приходится ориентироваться на образец. Но сообразительный ученик, решивший задание оригинальным способом, может не бояться, что его вариант решения сочтут неверным. Даже если комиссия не поймет ни знака, она, скорее всего, поставит высокий балл. «Учителя заинтересованы в том, чтобы балл в таком случае был завышен. Если ученик подаст апелляцию, то выяснится, что преподаватели сами не умеют решать такие задачи».
Очевидно, министерское требование к естественнонаучным и техническим вузам учитывать ЕГЭ при зачислении привело не к понижению планки для поступающих, а к повышению уровня сложности школьного теста. Хотя, чтобы избежать родительских истерик и дурной статистики, достаточно просто жестко развести части теста — так, чтобы в нем были задания и на знание простейших формул, и на логику и сообразительность, и на опыт решения сложных университетских задач.
Кому это надо
Проблему оценки знаний в разных школах решали по-разному. «Дети со второго этажа бежали вниз, передавали задания своим классным руководителям, и те их быстро решали. Мне коллеги рассказывали», — делится Наталья Петровна, московская учительница русского языка и литературы, подробностями организации сдачи ЕГЭ по русскому языку.
Макар Цуркан, поступивший в Высшую школу экономики, рассказывает: «Ученики списывали с мобильных телефонов, а учителям было все равно — делали вид, что не замечают. С экзамена при мне никого не выгоняли. А один вариант по математике был накануне ночью выложен в интернет, так что мы шли уже подготовленными».
А вот в Петербурге при сдаче экзамена по русскому языку ни поговорить, ни списать было невозможно: в аудитории среди сдающих не могло находиться более двух учеников из одной школы, экзаменующимся запрещали пользоваться мобильными телефонами, сумки оставались на другом этаже, а в туалет за все время сдачи экзамена выпускали всего один раз, причем в сортире у окна сидел дежурный преподаватель.
Впрочем, в этом году ЕГЭ продемонстрировал, что у учителей не меньше резонов ставить хорошие оценки, чем у детей — стремиться их получить. Есть регионы, где зарплата учителей зависит от показателей ЕГЭ. По результатам прошлого года самое большое число «стобалльников» по математике было поставлено в Карачаево-Черкесии и в Республике Марий Эл. Все в один голос трактуют эти результаты как следствие коррупции. «Я не думаю, что оценки, полученные при проверке работ экспертами из того же региона, объективны. Даже если все организовано честно, все борются за показатели своего региона. Если бы работы москвичей проверяли в Петербурге, а работы питерских школьников — в Москве, результаты были бы другие», — убежден Сергей Волков.
Это не совсем так, ведь большого стимула проявлять беспристрастность нет и у комиссий. «Когда в нескольких вариантах мы обнаружили решение, списанное с образца, то устроили скандал, — рассказывает Иван Ященко, — но действовали мы при этом против логики. Кому было бы плохо, если бы эти ученики получили свои пятерки?» Ученикам хорошо, потому что они автоматически поступили в вузы, учителям — тоже, потому что получается, что они хорошо учили.
По большому счету ЕГЭ в проверке школьных знаний ничего не изменил: как и десять, и двадцать лет назад, результаты своей работы проверяет сама школа. Только вузы теперь не могут перепроверить знания абитуриентов: ЕГЭ дает возможность автоматического поступления, размывая границы между школьным и высшим образованием. Администрация вузов, в свою очередь, крутится как может — вводит дополнительные собеседования, которые на поверку оказываются обычными вступительными экзаменами, или и вовсе не признает результаты ЕГЭ.
Представим идеальную ситуацию: ученики полностью усваивают школьную программу и на экзамене не списывают, а учителя своей репутацией и зарплатой отвечают за качество образования и не завышают оценки. Тогда тесты ЕГЭ по основным школьным предметам — русскому языку и математике — адекватны. Первая часть теста по русскому проверяет уровень владения нормативным литературным языком. И те, кто говорит на русском, должны быть в состоянии ответить на большую часть вопросов. Последняя часть ориентирована на более сложную, литературоведческую подготовку, которая, тем не менее, дается в старших классах школы.
С математикой объективно сложнее: эти знания мы не используем в «обычной жизни», большинство вопросов ориентировано на программу старших классов, и только в последних, самых сложных пунктах даются задания на сообразительность (но и там нужно владеть математическим языком и знать правила). Так что, будь ситуация идеальной, достаточно было бы скорректировать математические требования, чтобы ЕГЭ стал эффективным инструментом для поиска сильных и отсеивания слабых учеников.
При участии Алины Митюшовой
