— B конце 90-х в Карловы Вары приехали Никита Михалков и Рустам Ибрагимбеков. Мы обедали в ресторане вместе с Иржи Бартошкой (президентом Карловарского МКФ. — «РР»). Вокруг — толпы кинотуристов и студентов. Михалков был ошарашен. Тогда уже были мобильники; он тут же достал телефон, набрал Москву и стал кому-то объяснять, что и к Московскому фестивалю необходимо подключить молодежь, — вспоминает отборщица чешского кинофестиваля Галина Копанева.
По улице между тем, как и во времена ранней мобилы Михалкова, бодро шагают молодые люди с огромными рюкзаками за спиной: снизу свернутый матрас, сбоку бутылка воды. У каждого на шее оранжевая лента с фиолетовой карточкой — фестивальным абонементом. Стоит он 1 тыс. крон (чуть больше 40 евро) и позволяет брать по три бесплатных билета в день (остальные можно купить с 50-процентной скидкой), ходить на все пресс-конференции, пресс-показы и мастер-классы, бесплатно пользоваться компьютерами, интернетом и транспортом и со скидкой плавать в бассейне.
Карловы Вары — единственный кинофестиваль класса «А», где приоритет полностью отдан непрофессиональным зрителям, а профессиональные — гости и журналисты — чувствуют себя меньшинством. «В этом году мы продали 9054 абонемента, а всего аккредитовалось 10 872 человека, то есть почти все аккредитованные — обыкновенные зрители», — говорит менеджер пресс-центра Михал.
Разговор происходит в гостиничном комплексе «Термаль» — сером советском здании, построенном специально для фестиваля в 70-е годы. У входа в фестивальные офисы прямо на полу, под ногами снующих туда-сюда журналистов и организаторов лежат, сидят, едят, спят вповалку молодые люди с фиолетовыми карточками. Они давно уже стали символом фестиваля. Благодаря им этот «лечебный курорт для пенсионеров» на десять дней в году молодеет и оживает.
Попытку оживить другой «курорт для пенсионеров» — Московский международный кинофестиваль — предпринял и Никита Михалков после памятного обеда с Иржи Бартошкой. Тогда на ММКФ появилось заведение под названием «Романов двор» — бесплатный кинотеатр на Моховой, где показывали авторские фильмы. Но через два или три года затея заглохла. Может, потому, что туда, как и на прочие фестивальные мероприятия, приходили не кино посмотреть, а себя показать.
Сами мы не местные
Их распорядку дня не позавидуешь. Подъем в шесть-семь утра, чтобы занять очередь за бесплатными билетами, просмотр четырех-пяти фильмов в день, возвращение домой в два часа ночи, пять часов на сон — и снова за билетами.
— А где вы питаетесь?
— Покупаем еду в супермаркетах. Завтракаем в «Макдоналдсе» — это единственное место, которое открыто рано утром.
Нет, они не мазохисты. И не кинокритики. Они просто любят смотреть кино.
В Карловых Варах живет чуть больше 50 тысяч человек, но фестивальная публика формируется не из них. Кинофестиваль приходится на национальные чешские праздники — Яна Гуса и Кирилла и Мефодия — плюс выходные, получается длинный уикенд. Проводить его на фестивале — традиция для многих чехов.
— Мы только что (в конце июня. — «РР») сдали последний экзамен, с июля у нас каникулы, — говорит будущий метеоролог из Брно. — Мы уже пятый год подряд начинаем их именно здесь. Лучше ездить сюда, чем за границу. Тут потрясающая атмосфера, масса фильмов, куча людей. Все очень насыщенно и, главное, дешево!
Фестиваль привлекает киноманов из Чехии и других стран не только дешевыми билетами, но и доступным жильем. «Мой фестивальный уикенд оказался куда дешевле, чем я ожидала. Не считая расходов на еду, он обошелся всего в 15 долларов, — рассказывает Эмили, американка из Сан-Диего, приехавшая в Чехию стажироваться в Пражской киношколе FAMU. — Всего за 10 долларов я посмотрела шесть фильмов, которые в Америке вряд ли выйдут в прокат, и есть отель Vodafone, в котором я могу бесплатно переночевать как абонент этой сети. Карловы Вары оказались куда дешевле Нью-Йоркского фестиваля и фестиваля Tribeca, вроде бы тоже задуманных для публики, но там каждый билет стоит 15 долларов, и достать его практически невозможно».
В Карловы Вары приезжает молодежь со всей Европы. Никто не останавливается в гостиницах: фестиваль давно решил за них проблему проживания. Отель Vodafone бесплатно дает приют на две ночи, основная же масса зрителей — те, кто приехал на все 10 дней, — сразу отправляется в палаточный лагерь на городском футбольном стадионе или селится в соседней школе, которая летом превращается в гигантский хостел.
А раньше, когда ни лагеря, ни школы-общаги не было, кинотуристы ночевали в спальных мешках прямо в «Термале», на территории фестивального штаба. В жару устраивали лежбище на лужайках перед гостиницей или в соседнем парке. Организаторы фестиваля до сих пор вспоминают, как, придя утром на работу, обнаруживали, что кто-то лежит под лестницей, кто-то — на коврике перед входом, а кто-то — в туалете. Вспоминают, надо сказать, не без сожаления.
«Палаточники»
С одной стороны футбольное поле опоясывают стройка и пустырь, а с другой — пастбище с немногочисленными овцами, изредка забредающими на территорию фестивального лагеря. Повсюду торчат палатки разных цветов и размеров, в этом году их было около 600. Среди припаркованных тут же машин блестит новенький «мерседес».
— Зачем вы сюда приехали? — в этом вопросе слышится знакомое «Понаехали!», но к людям, приехавшим на «мерсах», чтобы жить на футбольном поле с овцами, как-то даже и не получается обратиться по-другому.
— Мы всего на пять дней — посмотреть кино и пожить в палатке, — молодая пара автомобилистов-пижонов видит в моих глазах недоумение и поспешно добавляет: — Мы вовсе не экономим и можем позволить себе гостиницу, но не делаем этого из принципа. Здесь, среди молодежи, намного интереснее, тут особая атмосфера, под ногами трава, как на пикнике.
Ночь на стадионе стоит 70 крон с человека (примерно 3 евро). Рядом имеются обшарпанный ресторанчик, раздевалки, душевые, камера хранения. И, разумеется, пивной бар, без которого в Чехии никуда. Вдоль здания, где расположены раздевалки, тянутся умывальники, над ними — деревянные полки с мылом, пастой, зубными щетками, кое-где прибито зеркало, кое-где торчат гвозди. Горячей воды нет, душевые напоминают о славных социалистических временах. В коридорах висят черно-белые фотографии улыбающихся чехословацких гимнастов.
Те, у кого нет палаток, за те же деньги живут в спортзале, примыкающем к стадиону. Спят на спортивных матах и батутах.
— Мы уже шестой раз на фестивале. Первые три раза жили в палатке, а с прошлого года решили переселиться в спортзал, — говорит студент-брокер из Праги. — В палатках душно, особенно днем, когда солнце в зените. Там хорошо, только если рано вставать, когда еще нет жары. Дождь тоже проблема: многие вещи промокают, очень сыро. А в спортзале не жарко и не холодно.
— А не хочется пожить в гостинице, в комфорте? — спрашиваю и сразу понимаю, что задал идиотский вопрос.
— Мне и здесь хорошо.
Отсутствие комфорта тут никого не смущает. Смущает другое. Молодежь, палатки, пиво — так и ждешь, что палаточный лагерь станет символом не только кинофестиваля, но и пьяного разгула.
— Тут что-нибудь такое происходит?
— Нет.
— Что, и даже ночью?
— Вся ночная жизнь — в городе. Ночью тут даже тише, чем днем. Все спят. Если кто-то и напивается, то тихо, без шума. На ночные гулянки просто нет сил, все валятся с ног после просмотров.
— Сколько фильмов вы смотрите в день?
— Три-четыре картины, иногда и пять. В зависимости от степени усталости.
В середине дня тут и правда ни души. Кругом благостная тишина — как в пионерлагере после обеда. Днем все палаточники в городе, вся их жизнь там, в кино. Здесь они только ночуют.
«Школьники»
На полу валяются матрасы и спальники, скомканные одеяла, полотенца, пакеты, остатки еды, газеты, одежда. Посреди этой груды предметов первой необходимости дрыхнет один из зрителей. Другой спит в коридоре под партой, занавешенной какой-то тряпкой.
Все это похоже на декорации то ли какого-нибудь фильма-катастрофы, то ли драмы из жизни нелегальных мигрантов. В четырехэтажной школе в двух шагах от «Термаля» царит атмосфера эвакопункта, тут живет большинство кинотуристов. В течение фестиваля их количество варьируется от 500 до 1000 человек.
Днем здесь пусто. Постояльцы приходят ближе к ночи. «В каждой из комнат живет человек по двадцать, — говорит студент-ветеринар Томас. — Я точно не знаю, сколько: прихожу сюда только ночевать. Это очень тихое место. Мне даже удается выспаться. Если кто-то и напивается, то в коридоре. Обычно с фестиваля все возвращаются уставшими и стараются никого не разбудить — даже свет мобильников не включают».
Бродя по стоянкам карловарских кинотуристов, невозможно отделаться от ностальгического чувства: а не продолжение ли это традиции хипповских коммун или — учитывая социалистическое прошлое Чехии — советских пионерлагерей? Но эти сравнения обитатели школы, стадиона и спортзала встречали с недоумением. По-моему, они вообще не очень понимали, о чем речь: «социализм» для них слово полузабытое, а то, что происходит на фестивале, — просто более высокий и оттого непривычный уровень демократизма, недоступный московской кинопублике.
В Москве демократизм, стиль casual, а заодно и кинофестиваль ассоциируются с чем-то непременно дорогим и блестящим. Вероятно, именно поэтому на Московском фестивале, бывшем конкуренте опередившего его по всем статьям Карловарского, совсем нет этой легкости и свободы, зато есть тяжеловесные амбиции, гламурный официоз и желание любыми средствами продемонстрировать собственное величие.
— В советские годы фестиваль был очень закрытым. Из всех соцстран приезжали делегации, залы заполняли официальные лица и журналисты. Публика со стороны почти не ходила, хотя билеты продавались, — рассказывает Галина Копанева. — Когда построили «Термаль», появилась надежда, что хоть отдыхающие будут ходить, но этого не произошло. Отдыхали в основном трудящиеся, которые искусством не интересовались. Особенно если это какое-нибудь китайское кино. Публика в основном состояла из чехов. Еще приезжали восточные немцы — на свидания с западными, но в кино они тоже не ходили. Как только рухнул социализм, начался подъем фестиваля. В начале 90-х мы показали большую программу чехов-эмигрантов и «полочных» фильмов. Это было интересно абсолютно всем, особенно молодежи. Тогда-то она здесь и появилась.
Зрители против критиков
Один из патриархов европейской кинокритики пришел как-то за четыре минуты до начала сеанса и обнаружил на своем месте парнишку в полной туристической экипировке: в одной руке—– купленная на ходу булка, в другой — бутылка воды, на коленях — устрашающих размеров мешок. Мэтр, в гневе потрясая билетом, попытался было грубо согнать его с места. Но парень спокойно показал на часы и остался сидеть.
В Карловых Варах существует правило: за пять минут до сеанса все билеты «с местами» аннулируются и любой зритель с аккредитацией или абонементом может пройти в зал и сесть на любое свободное кресло. Опоздавшие не имеют права претендовать на свои места. Поэтому никто не поднимает половину ряда на ноги, чтобы пролезть в середину, потому что «у меня туда билет».
Перед каждым просмотром выстраивается огромная очередь безбилетников. Желающие оказаться в ее начале приходят за полтора, а то и за два часа. Но в итоге впускают всех. Если мест уже нет, они располагаются в проходах. Поэтому фильмы здесь идут при полных аншлагах: открытые двери — одно из правил фестиваля.
Самое удивительное, что принцип открытых дверей и «правило пяти минут» не превращают кинозал в проходной двор. При неформальной атмосфере кино тут смотрят в священной тишине: ни у кого не звонит телефон, никто не уходит, не разговаривает, не выражает неудовольствия. И нигде не продают попкорн. До такой культуры просмотра далеко даже суровым Каннам, где на пресс-показах зачастую свистят и гогочут.
— Даже если мне фильм не нравится, я все равно смотрю его до конца. Иначе зачем я просидел полтора часа в очереди? Чтобы уйти через пятнадцать минут? Нет, я сидел, чтобы попасть в кино. И теперь получил то, что хотел. Отказываться поздно, — объяснил мне тот самый парень, занявший место патриарха от кинокритики.
Ирония против гламура
В прошлом году на церемонию открытия фестиваля Рене Зелльвегер пришла в майке и джинсах. Это не был акт эпатажа: ее вечернее платье вместе с другим багажом потерялось в аэропорту. Но ее джинсы не внесли диссонанса в общую атмосферу: выйдя на сцену, она просто вместе с залом посмеялась над своим внешним видом.
Их распорядку дня не позавидуешь. Подъем в шесть утра, просмотр четырех-пяти фильмов в день, возвращение домой в два часа ночи
Вместо светского гламура здесь царит самоирония — идеальный способ обаять любую публику, и не только молодую. Чешские зрители смеются над всем. Запнулся переводчик, представляющий фильм, — в зале начинается смех. Переводчик на две головы выше китайского режиссера — смеются и аплодируют. Не могут синхронизировать китайскую речь с ее переводом на чешский и английский — зрители и сам режиссер с переводчиками покатываются от хохота.
Вместо светского гламура здесь царит самоирония — идеальный способ обаять любую публику
В этом году организаторы сняли три уморительные короткометражки, которые показывали перед каждым сеансом. Действие в них крутится вокруг «Хрустального глобуса», главного приза Карловарского фестиваля, и его обладателей. В первом ролике полусонный Денни Де Вито лупит им гостиничный телефон, чтобы тот замолчал, и разбивает и тот и другой. Во втором Харви Кейтель рассказывает о своей поездке в Карловы Вары и о том, как ему сломали ногу, уронив на нее «Хрустальный глобус» («Shit happens», — комментирует актер). В третьем Милош Форман колотит регалией по ненавистным таблеткам, чтобы превратить их в порошок.
В Каннах, Венеции и Берлине такое кощунство невозможно даже представить. А в Карловых Варах — запросто.
Фото: MICHAL CIZEK/AFP/East News; Getty Images/Fotobank; johnystadlerka/FLIKR; GAMMA/EYESEA PRESSE/EAST NEWS; CORBIS/RPG; AFP/EAST NEWS; Afp/East News; Reuters
